 |
| Столетие.Ru | Ярослав Бутаков | 22.12.2006 |
Характер этнополитических процессов в России вызвал к жизни идею «плавильного котла», в котором многочисленные народы в итоге сольются в единую нацию. Хотя порочность этой идеи продемонстрировал еще печальный опыт Советского Союза, когда «новая историческая общность — советский народ» оказалась на поверку идеологическим фантомом. Однако сторонников «плавильного котла», называемого «российской общегражданской нацией» (или, для краткости, «россиянами»), этот пример ничему не научил. Идея взаимной ассимиляции народов России и утраты ими черт национальной самобытности продолжает довлеть над умами некоторых идеологов.
Главный порок названной идеи состоит в том, что она требует отказа от национальной идентичности. В первую очередь это касается русских как самого многочисленного этноса России. При этом в значительно меньшей степени эта идея обращена к другим народам (и тем более — к мигрантам из СНГ).
Такой настрой части российских элит оказался совершенно неадекватен настроениям, возникшим в массе российских граждан в процессе этого постсоветского «великого переселения народов». Мигранты, расселявшиеся крупными сплоченными колониями, не испытывали объективной потребности в том, чтобы приспособиться к культуре и образу жизни коренного населения. При этом государство своей политикой отнюдь не способствовало тому, чтобы культурная ассимиляция с коренным населением стала жизненной потребностью мигрантов.
Провозглашая на словах политику межнациональной терпимости, государство на деле требует проявлений этой терпимости (толерантности) только от коренного населения, что воспринимается последним как требование односторонней лояльности в отношении пришельцев.
Это логически создает у коренного населения ощущение своей «второсортности» по сравнению с мигрантами. На эту психологическую напряженность накладываются факторы экономического и криминогенного свойства.
Трудовая и предпринимательская деятельность на территории России стала важным, а зачастую и основным источником национального дохода некоторых стран СНГ. Как правило, эти средства обращаются в «теневом секторе» и недоступны взорам российских налоговиков. Россия продолжает, как и во времена СССР, оставаться экономическим донором для «братских республик» (часто ведущих откровенно враждебную политику по отношению к России). Обилие мигрантов создает напряженную обстановку и на рынке труда, вытесняя российских граждан из многих отраслей.
«Специализация» части мигрантов в «теневых» отраслях экономики порождает благоприятную ситуацию для групп, организованных по этническому принципу и контролирующих те или иные сферы бизнеса.
В современной России вольготно чувствуют себя этнические мафии. Их выживание не в последнюю очередь обусловлено их «деловым партнерством» с отдельными представителями чиновничества.
Наличием в среде бюрократии коррумпированного слоя, живущего благодаря дивидендам от контролируемой мигрантами «теневой экономики», можно объяснить столь резкую оппозицию, которая сразу возникает на разных этажах вертикали власти, как только заходит речь о необходимости ужесточения политики в миграционном вопросе.
С другой стороны, наличие сплоченно действующих этнических мафий и покровительство им со стороны отдельных «власть предержащих» создают реальную ситуацию незащищенности основной массы российских граждан от этнической преступности.
Даже в самых острых конфликтах такого рода, подобно конфликту в Кондопоге, объектами социального недовольства коренного населения являлись не люди другой национальности как таковые, а организованные по этническому принципу криминальные группы, а также покровительствовавшие им коррумпированные элементы в местных властных структурах.
Это дает право заявить, что в России нет вражды между национальностями. Вымыслы об этнофобской подоплеке конфликтов, подобных кондопожскому, оскорбляют не только русский народ, но и другие народы, так как априори предполагают наличие у них черт, способных вызвать фобию.
Миф о «ксенофобской России» выгоден тем, кто стремится представить усиленную миграцию в нашу страну как неизбежную стратегию государства. Курс на легализацию незаконной миграции провозглашен с высоких трибун, и соответствующий закон уже рассматривается Государственной Думой. В обоснование некоторые эксперты называют цифры демографических потерь и указывают на необходимость восполнять их приездом в Россию свыше миллиона иммигрантов ежегодно.
Российскому обществу активно навязывается убеждение в том, что широкое привлечение иностранной рабочей силы в экономику вызвано нежеланием русских браться за некоторые виды работ за ту оплату, на которую согласны «гастарбайтеры». Однако в этом правомерно видеть иную сторону, а именно то, что граждане России имеют неотъемлемое право на достойно оплачиваемый труд. Именно эгоизм части российского предпринимательского класса (частично нероссийского по происхождению) обрекает на безработицу и пауперизацию широкие слои граждан России, что служит одним из важных факторов социальной дестабилизации.
Но, кроме классовых мотивов, здесь есть и другая причина, которая отчетливо проявляется в медийных кампаниях вокруг любых социальных конфликтов, где так или иначе оказываются замешаны представители разных национальностей.
Общий тон большинства СМИ и многих политических деятелей в подобных случаях — во всем виноват «русский национализм».
Тем самым, у части нерусских народов России и иммигрантов целенаправленно разжигается ненависть именно к русскому народу.
Главной целью таких кампаний, очевидно, является деморализация русского народа как главного носителя российской государственности. В условиях, когда, вследствие увеличения иммиграции, доля русских в населении России неуклонно падает, все отмеченные тенденции могут иметь своим результатом глубокий кризис Российского государства с сопутствующим террором против русского народа, в первую очередь, против тех, кто станет бороться за его сохранение. Если, конечно, эти тенденции не удастся переломить.
