Русская церковная музыка — это незабываемые встречи

Образ Богородицы «Клиросная»

Во время моего трехнедельного паломничества в Россию в сентябре 2006 года мне удалось побывать в 35 приходских и монастырских храмах Москвы, Сергиева Посада, Санкт-Петербурга, Пскова и Валаама. Одиннадцать раз я была на вечерних богослужениях и десять раз — на литургии и смогла увидеть возрождение Русской Православной Церкви. За последние пятнадцать лет в России вновь зазвонили колокола в закрытых и полуразрушенных в советское время храмах и стали возводиться новые церкви и соборы. Как регента, меня в первую очередь интересовала церковная музыка, в особенности старинное знаменное пение. В Японии сложилось представление о том, что в русской церкви поют единообразно, потому мне и захотелось рассказать о многообразии русского церковного пения.

Если в Японии в основном используется обычный обиход, то в России можно услышать и византийское пение, и знаменный распев, причем последний — как в традиционном, так и в современном переложении. В кафедральных соборах крупных городов России церковное пение обычно совершается на высокопрофессиональном уровне: ведь здесь часты архиерейские богослужения и сам чин службы воспринимается как образец для остальных приходов. Я побывала на литургии в Александро-Невской лавре Санкт-Петербурга и на всенощном бдении в московских Сретенском и Свято-Даниловом монастырях.

В Александро-Невской лавре пели два хора: мужской на балконе, а женский — на клиросе справа от иконостаса. Почти все храмы Петербурга построены в пышном византийском стиле с величественными куполами, поэтому «Херувимская» Бортнянского очень органично воспринималась именно при таком расположении двух хоров в соборе.

Свято-Данилов монастырь — старейший в Москве. Правый и левый хор стояли за массивными колоннами, расположенными в центре Троицкого собора. Каждый певчий праздничного мужского хора пел сильным и густым голосом. По словам регента хора Георгия Сафонова, «со времени крещения Руси церковное пение было уделом профессионалов. Очень важно, чтобы певчие воспринимали свое участие в богослужении именно как работу».

Больше всего мне запомнилось всенощное бдение в Сретенском монастыре в престольный праздник Сретения Владимирской иконы Божией Матери. Это было в самый первый день моего паломничества в Россию. Недавно храм был расширен и у него появился просторный левый придел и большая галерея, но на службу собралось столько прихожан, что пришлось попросить стоящих впереди людей передать свечку к иконам. Мужской хор из десяти человек пел на клиросе — возвышении, находящемся сразу после притвора Владимирского собора. Меня поразила сила голосов певчих: казалось, что высокие волны бьются о берег во время прибоя. Запомнилось и участие всех прихожан в богослужении: многие пели тропари, некоторые имели перед глазами раскрытые молитвословы или тексты службы. После шестой песни канона был полностью прочитан акафист Пресвятой Богородице перед Владимирской иконой Ея, и весь храм пропел акафист вместе с хором. Участие прихожан в богослужении и пение многих молитв во время всенощной и литургии я наблюдала и в других московских храмах.

Мне посчастливилось познакомиться с основами преподавания церковного пения в России. Во многих приходских храмах существуют вечерние курсы для всех желающих научиться петь вне зависимости от возраста и наличия музыкального образования. Такие группы я видела в Петербурге на Леушинском подворье и в Московском университетском храме святой мученицы Татианы. Во многом курсы такого рода стали естественным откликом на необходимость возобновления церковного пения во вновь открывающихся приходских храмах. На Леушинском подворье есть и группы, изучающие старинное пение, в том числе и «крюки» знаменного распева.

Русские хоры поют несколько быстрее, чем японские: только-только успеет священник произнести возглас или закончить молитву — и тут же слышен голос певчих.

Я побывала в единственном в Москве храме святителя Николая Японского, который находится в Бибирево, на самой окраине города. Здесь на солее, справа, перед иконостасом, пел небольшой хор из двух мужских и двух женских голосов. Во время богослужения я смотрела на большую икону святого равноапостольного Николая, и в какой-то момент мне показалось, что я нахожусь у себя на родине, в Нагоя, а не в Москве.

Руководитель Московской регентской школы Евгений Сергеевич Кустовский пригласил меня на занятия только что начавшегося осеннего семестра. В первую очередь здесь изучали обиход. Евгений Сергеевич энергично и громко наставлял небольшие группы из четырех — пяти учеников, практиковавшихся в пении простых стихир и тропарей. Регентская школа занимается выпуском богослужебной литературы и нот специально для нужд церковных хоров. Существует и Интернет-библиотека на собственном сайте школы. В феврале этого года материалы этого сайта очень помогли мне при подготовке к лекции о церковном пении в рамках семинара Западно-Японской епархии.

Особенно меня удивил старинный знаменный распев, услышанный в Спасском соборе бывшего Спасо-Андроникова монастыря. Во время богослужения в Спасо-Андроникове монастыре антифонно пели мужской и женский хоры, а во время «Херувимской» оба хора сошлись вместе в центре собора. О важности сохранения традиций знаменного пения стали говорить еще в конце XIX века, и перед революцией специалисты смогли систематизировать и восстановить многие ноты. Однако в советское время исследования не продолжались. В Андрониковом монастыре я познакомилась с Борисом Павловичем Кутузовым — регентом Спасского собора и одним из ведущих русских специалистов в области знаменного пения.

Около четырех лет назад усилиями архимандрита Матфея Мормыля знаменный распев был возрожден и в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. Мне удалось услышать это пение на ранней литургии в Троицком соборе, где покоятся мощи преподобного Сергия Радонежского.

Хочется рассказать и о посещении Валаама, который поразил меня больше всего.

Валаамский распев — это достаточно простое одноголосие вместе с исоном (основой). Исон поддерживает развитие мелодии и делает музыку более глубокой. Служба начинается в 4.30 утра: полунощница, часы, проскомидия и литургия. К литургии как раз потихоньку встает солнце. Когда во время Великого входа открываются Царские врата, лучи солнца падают на Евангелие, как будто являя верующим небесный свет, осеняющий Христа. Музыка, солнце, священнодействия в ходе богослужения — все это соединяется в одну силу, возвышающую сердце к Невидимому миру. Во время причастия я не смогла сдержать слез.

Я попросила о встрече с регентом хора Валаамского монастыря иеромонахом Давидом. Прежде всего он спросил: «Используются ли собственно японские мелодии в японских православных церквях?» Я была сильно смущена вопросом и ответила: «В Японии удалось сохранить преимущественно российские распевы XIX века, привнесенные к нам святителем Николаем Японским». На это отец Давид сказал: «Молитесь Христу так, как свойственно вашей культуре. Так считали и святитель Николай, и святитель Иннокентий, и сибирские миссионеры. Молитесь Богу на своем языке в рамках своей культуры. Христос Един». Отцу Давиду пришлись по сердцу слова о том, что атмосфера Валаама схожа с японской с точки зрения музыки и внутреннего устройства храма. На прощание он подарил мне свои диски и ноты.

Мне хочется поблагодарить всех русских людей, которые помогали мне во время моего паломничества. В России я встречалась со многими регентами и священниками, и они были рады поделиться свои опытом и дать практический совет по поводу богослужения и пения. Все говорили мне: «Поначалу вы можете использовать русскую музыку, но постепенно находите свой собственный, японский подход к церковному пению».

Пер. с яп. Г. Е. Бесстремянная

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/61 221 170 599