Православное сознание и китайский мир: от конфликта к диалогу

Окончание. Начало в N 10

СЛОЖНОСТИ ВОСПРИЯТИЯ

Говоря о китайском мире и православии, необходимо определить те основные линии в китайском сознании, которые определяют сложность и, порой, конфликтность в восприятии православия. Одно из основных препятствий здесь — внутренний мотив, направленный к формированию гармоничной личности и социума (образ «благородного мужа» Конфуция) вне связи человека с Богом. Китайское сознание с его картиной мира, абсолютизирующее природу и космос, ни прежде, во время язычества, ни теперь, в эпоху неоязычества, никогда не знало о поврежденности природы тварного мира и необходимости изменения, преображения этой природы. Вне Христа невозможно подлинное осуществление внутреннего стремления человека к благобытию, как и невозможно онтологически реализовать предназначение человека в его отношении к миру: попытка создания гармонии вне иерархического отношения к Богу на уровне личности, социума, народа непременно обречена на крушение. Частный пример катастроф такого рода — крушение коммунистических идеологий, на наших глазах спровоцировавшее кризис веры как в Китае, так и в России. В стремлении к благобытию и гармонии без Бога — одна из основных сложностей для восприятия Православия современным китайским (и не только) сознанием.

Другой сложностью на этом пути может являться приверженность сознания традициям (хотя такая приверженность в современном Китае далеко не безусловна).

В отношении к личности, как и к социуму, вера ценна не в силу своей традиционности, а в силу своей истинности, и именно иерархическое отношение к истине как к мере всех вещей (чуждое релятивистскому созданию) определяет ее подлинное значение. Линия конфликта проходит не в плоскости противопоставления традиции и ее неприятия (современный Китай как раз видит недостаточность собственной традиции), а в необходимости восприятия иерархической системы ценностей, соотнесенных с Истиной и противоположения этой системы релятивистскому сознанию. Поэтому и слово о Христе должно быть для его возвестителей и слушателей не словом о традиционности и ценности православия для России, а словом об абсолютной ценности служения личности, народа или страны Истине во Христе.

Одной из серьезных конфликтных линий в диалоге православия и китайского мира может стать абсолютизация ценности патриотизма (или национализма), особенно характерная для современного китайского сознания. Это — типичная черта языческого сознания. В современном Китае, в частности, в восприятии властей, православие неразрывно связано с Россией в силу исторических причин. На основании этой связи выстроена концепция о том, что Русская Православная Церковь, поставленная на службу интересам России, в конце XIX и начале XX веков была одним из инструментов колонизации Маньчжурии и колониальной политики России, реализуемой в Восточной Азии. Эта концепция во многом обязана своим происхождением устойчивому взгляду на религию как на инструмент политики; при всей ее абсурдности, она и сегодня действует в Китае, определяя настороженное отношение на официальном уровне к православию. По-видимому, единственной правильной стратегией в развитии диалога с официальным Китаем здесь может быть ясное разграничение политических и религиозных аспектов, подчеркивание негосударственного характера Русской Православной Церкви и относительности ценности патриотизма, отражающейся в православной экклезиологии автокефалии Поместных Церквей (для Китая прообразом такой Церкви является Китайская Автономная Православная Церковь, созданная в 1957 году мудрым решением священноначалия Русской Православной Церкви). В Китае не может идти речь о присутствии Русской Православной Церкви. Даже православное русское национальное меньшинство Китая может быть паствой лишь Китайской Автономной Православной Церкви.

О ПОДХОДЕ К ДИАЛОГУ

Хотелось бы особо подчекнуть общую проблему в методологическом подходе к диалогу о духовных ценностях между Россией и Китаем. Я говорю о релятивизме сознания, провозглашающего относительность истины. Эта методология повлияла на формирование идеи многополярного мира и плюрализма мировой цивилизации. Корни этой идеи восходят к синкретическому, языческому восприятию мира — и если для Китая с его древней конфуцианской традицией такой подход логичен и закономерен, то для России он означает отказ от признания христианства высшей ценностью нашего мира. Богооткровенная Истина не может быть признана равноценной даже самой высокой философии человека. Реальный, подлинный диалог возможен при признании неравнозначности, неравноценности духовных традиций — и это относится ко всем формам диалога, будь то диалог христианско-исламский или христианско-буддистский. Прямота такого диалога и его честность подразумевают не уважение чужого заблуждения, а уважение права личности на свободу веры и выбор убеждения, даже неистинной веры или ложного убеждения. Такое отношение несет в себе гарантию предотвращения конфликтов и создает почву для реального, немифологизированного диалога цивилизаций, высшей целью которого является не расплывчатое «взаимное обогащение», а познание Истины и ее воплощение в нашем мире.

КИТАЙ СЕГОДНЯ

Современный Китай весьма сильно отличается от Китая XVII или XVIII веков. Нетрудно понять причины, по которым христианские миссионеры тех времен должны были приспосабливать свой язык к существующей китайской философской и образной системе: это была дань замкнутой системе восприятия, приводившая к поиску языка диалога. Нельзя сказать, что проблемы этой нет сегодня. Однако современный китаец, по сравнению со своими предшественниками, — довольно сильно озападненный человек. Сравнительно узкие интеллектуальные круги сегодня в состоянии адекватно оценить сокровища древней китайской мысли. Даже среди тех, кто изучает в Китае классические тексты и мифологию, распространен критический взгляд на собственное национальное наследие и достояние. В условиях современного секулярного Китая апология христианства, апеллирующая к китайским классикам, вряд ли найдет живой отклик в сердцах и умах наших китайских современников. Возможно, для современной интеллектуальной элиты Китая более эффективно будет звучать проповедь христианства, произносимая на языке понятий современной науки и философии. Большая же часть народа этой великой страны (до 70 процентов которой — крестьяне) ждет, скорее, слов проповеди о Христе, сказанных в простоте и обращенных к сердцу не книжному и простому, но ожидающему благой вести и надежды о спасении. Ясное и доступное свидетельство о православии, его духовной практике и богословии — лучший путь проповеди в современном Китае.

ИНСТИТУТЫ ОТНОШЕНИЙ

Несколько слов о сторонах диалога. Со стороны России это — Русская Православная Церковь, согласно ее Уставу, представляемая отделом внешних церковных связей и, в соработничестве с отделом, епархии и синодальные учреждения Русской Православной Церкви. В Китае ее партнерами по диалогу видятся три стороны: Китайская Автономная Православная Церковь, власти КНР в рамках структур, официально ответственных за диалог с религиозными организациями (государственное управление по делам религий, бюро по делам религий уровней провинций и автономных районов, единый фронт) и интеллектуальная элита КНР, представленная как университетскими центрами или институтами изучения христианства, так и учеными, проводящими частные исследования вне рамок каких-либо структур. Важно определить принципы и стратегию ведения такого диалога в каждом из случаев, руководствуясь, прежде всего, пониманием того, что вне рамок общепризнанного, официального диалога возможности вклада Православной Церкви в любые сферы общества КНР будут достаточно ограничены. Важнейшими принципами здесь нам представляются недопустимость вмешательства Церкви в политические дела на основе принципа ее отделения от государства как в КНР, так и в России, и, с другой стороны, недопустимость вмешательства властей в области религиозной жизни, не входящие в сферы их компетенции. Одной из таких сфер видится область канонического церковного права, в частности, в вопросе хиротоний церковных клириков.

Достаточно поучительным является опыт Католической Церкви в Китае. Стоит сказать, что ее диалог с властями КНР зависит не только от официальных позиций Рима и Ватикана, но и связан с отношениям многомиллионной паствы неофициальной Католической Церкви Китая к ходу этого диалога: во многих случаях попытки сотрудничества Ватикана с властями и компартией КНР приводят к созданию почвы, на которой возрастает недоверие католиков к Ватикану и углубляется раскол между официальной и подпольной Католическими Церквами КНР. Поскольку Русская Православная Церковь не имеет в КНР неофициальных, структур, чрезвычайно важно избежать почвы для возникновения ситуации, подобной той, в которой оказалась Католическая Церковь в КНР.

КИТАЙСКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ

Китайская Автономная Православная Церковь, фактически полвека лишенная архипастырского и пастырского окормления, вряд ли сможет без братской помощи восстановить среду для полноценной церковной жизни своей паствы. Ближайшую помощь ей призвана оказать именно Русская Православная Церковь, имеющая богатый опыт восстановления церковной жизни в самых разных ее областях.

История китайского православия трагична. Православная Церковь развивалась в Китае не столько благодаря трудам миссионеров, сколько по причине миграции православных христиан из России в различные районы Китая. В Китае так и не было явлено «равноапостольного просветителя», подобного свт. Николаю Японскому. Сегодня 12 — 13 тысяч православных верующих, постоянно проживающих в Китае, в большинстве случаев — люди с какой-то частью русской крови, часто считающие себя русскими по национальности, иногда — сохранившие русский язык в быту (старшее поколение). Конец XIX и начало XX веков были временем многообещающих миссионерских трудов, вдохновителем которых был начальник 18 пекинской миссии владыка Иннокентий (Фигуровский). В те годы тысячи китайцев обратились в православие в самых разных уголках Поднебесной империи подвижническими трудами русских миссионеров в соработничестве с китайскими православными катехизаторами. Это время явило и «красный плод сеяния» — 222 китайских мученика, исповедавших свою веру во Христа смертью во время восстания «ихэтуаней». Многообещающее начало успешных благовестнических трудов было прервано русской революцией 1917 года: в условиях прекращения финансовой поддержки из России (это — важная часть всякой миссионерской работы) и наплыва русских беженцев Пекинская миссия сосредоточила свои усилия на духовном попечении о соотечественниках, в то же время обращению китайцев в православие уделялось немного внимания в 20−30-е годы минувшего столетия. После отъезда большей части русских эмигрантов из Китая уже в 50-е годы была создана Китайская Автономная Православная Церковь, оказавшаяся слишком хрупкой для того, чтобы устоять в годы так называемой «культурной революции» — институционально Церковь была разрушена.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вне всякого сомнения, православная миссия в китайском мире не только важная, но и более чем возможная задача Русской Православной Церкви сегодня, по моему глубокому убеждению, — призвание и долг Русской Православной Церкви, однако, в силу запрета на деятельность иностранных религиозных организаций в пределах КНР, до времени нормализации положения Китайской Автономной Православной Церкви основная стратегия этой миссии должна реализовываться среди китайской диаспоры на территории Европы, Америки, Австралии, а также в Гонконге, Макао, на Тайване и прежде всего в России, где важнейшим регионом для Православной китайской миссии являются Москва, Петербург и регионы Сибири и Дальнего Востока.

Одной из ошибок в проповеди Православия может являться апология его значимости в силу принадлежности к системе традиционных для России ценностей. Ценности, традиционные для одной страны, могут не являться ценностями в другой стране, их традиционность, вне отношения к истине, при этом мало что меняет.

Протоиерей Дионисий Поздняев, настоятель общины святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге

http://vladivostok.eparhia.ru/blagovest/archive/articles/?ID=752