 |
| Православный Санкт-Петербург | Ирина Рубцова | 20.12.2006 |
В Дивеево приехали в час ночи. Монастырь был тёмен и, казалось, спал. Но мы-то знали, что в обители идёт невидимая для глаз молитвенная жизнь, которая не прекращается ни на минуту. Ночевали в деревне по частным домам. Нашу пятёрку встретила на пороге дома радушная старушка. Вообще жители Дивеево отличаются жизнерадостностью, старинным гостеприимством и простотой в общении. Напившись чаю, мы дружно потопали по крутой лестнице на чердак. Там нас ждали тюфяки, застеленные чистыми простынями, и одеяла. Я некоторое время разглядывала доски нависшего над самым лицом скошенного потолка, который был ничем иным как крышей дома, и не заметила, как под монотонное пиликанье сверчка уснула. Вдруг из густой темноты ночи раздался бодрый голос руководительницы: «Подъём. У нас ровно час, чтобы одеться и добежать до монастыря. По преданию, в четыре часа утра Сама Богородица обходит по Канавке Свой дивеевский удел. Идёмте, помолимся, быть может, удостоимся увидеть Царицу Небесную». — «Разве возможно такое? — мелькнула изумлённая мысль. — Видеть Пресвятую Матерь Божию удостаиваются святые угодники Божии, а мы кто есть?» Но вспомнились слова прп. Серафима: «Сама Матерь Божия обителью правит; всему Она Сама научит, всё устроит и укажет, кого нужно, изберёт и призовёт; кого нет, имиже весть судьбами изженет из обители Своей, что полезное — утвердит, что неполезное — разорит; и всё-всё Сама совершит, как Её токмо единой воле здесь то угодно». Но пока собрали группу, пока плутали в темноте по кривым улочкам деревни, прошло часа полтора. Опоздали. Когда подошли к воротам монастыря и позвонили, в нижнем Казанском храме началась ранняя служба. После службы священник, сказал, что кто готовился, может исповедаться и причаститься. Я не готовилась и вышла из храма.
Раннее утро в монастыре — это что-то особенное, птицы поют так, что начинает щемить сердце от нежности и любви ко всему, что создал Господь. Вспомнились стихи иеромонаха Романа: Покуда у нас так Божьи птицы поют, ничего на Руси не случится". Мы шли по аллее, дивясь красоте вокруг — фруктовые деревья с налившимися плодами росли ровными рядами, меж ними, ухоженные заботливыми женскими руками, грядки с кабачками, морковью, перцами, зеленью… И всюду цветы, цветы. Вот уж действительно, Дивеево, — дивиться на тебя, удел Богородицы, и дивиться.
Сад этот разбудил во мне давнее воспоминание. Как-то после смерти отца приснился мне сон. Будто выхожу я из отчего дома, иду в наш яблоневый сад, а там отец молодую яблоньку-лимонку окапывает. Я спрашиваю: «Папа, как ты здесь? Ведь ты же умер». — «А у Господа, дочка, мёртвых нет, — отвечает. — Видишь, всю жизнь был строителем, а здесь вот доверили мне за садом приглядывать. А ведь я и мечтал, когда выйду на пенсию, садом заняться, пчелок завести. На земле не довелось… А здесь, смотри, какая красота!» Я оглянулась… а сад-то наш не заканчивается у забора соседского, а тянется без конца и края. Да и не наш это вовсе сад, а такой чудесный, каких не бывает на земле…
— Идёмте, пройдём по Канавке, Богородице помолимся, — оторвал меня от воспоминаний голос одной из паломниц. — Пока идёте, читайте про себя «Богородице Дево, радуйся», — наставляла она. — Сто пятьдесят раз надо прочитать. Чётки для счёта есть?
Чёток не было, и мы пошли по деревянным мосткам, выстроенным параллельно Богородицыной Канавке, отсчитывая молитвы десятками на пальцах. Дойдя до конца, я успела не 150, а 170 раз прочитать молитву. Но расстроилась, узнав, что надо было после каждого десятка молитв Богородице читать «Отче наш"… Увидев проходящую мимо монахиню, спросила, так ли это важно и правда ли, что в четыре часа утра Сама Матерь Божия обходит монастырь. Монахиня опустила глаза: «Не важно, сколько раз прочитана молитва, лишь бы шла от чистого сердца. Что касается обхода обители Царицей Небесной — слышала я эту легенду, что достойные могут лицезреть силуэт Пречистой, но сама не видела».
Пополудни поехали к источнику прп. Серафима Саровского. Я заранее решила, что окунаться не буду, — недавно переболела ангиной. Но по дороге нам рассказывали, сколь часто происходят чудеса исцелений от многих болезней и благодатной помощи по молитвам преподобного с теми, кто с горячей молитвой и верой окунается в воды источника. И я решилась. Окунувшись три раза, стремглав вылетаю на берег. Тут подходит монахиня Магдалина, путешествовавшая с нами от самого Питера, говорит: «С головой окунаться надо». И пошутила: «А то я вижу, как бесы, спасаясь от святой воды, на сухой твоей макушке столпились и радуются». — «Ах радуются! — возмутилась я. — Ну, хорошо же…» Перекрестившись, я решительно полезла обратно в воду, «топить бесов».
После трапезы пошли поклониться мощам преподобного. Очередь была огромная. Я мучительно раздумывала, что сказать святому старцу, о чём попросить? Ибо помнила я слова преподобного: «Ходите ко мне на гробик, и чем чаще, тем лучше. Всё, что ни есть у вас на душе, всё, о чём скорбите, что бы ни случилось с вами, все приидите ко мне на гробик, да припав, как живому, и расскажите. И услышу вас, и скорбь ваша пройдёт. Как с живым со мной говорите». И вот я уже стою на коленях перед ракой со святыми мощами старца, а так ничего умного и не придумала. И тогда откуда-то из глубины души сами собой сказались слова: «Батюшка Серафим, прими меня такой, какая я есть, а отпусти от себя лучше и чище». С тем и отошла…
Бродя по монастырю, мы заглянули в какую-то открытую дверь, увидели, как послушницы резали буханки хлеба для сухариков. Их потом освящают в чугунке старца и раздают паломникам по примеру батюшки Серафима. Я спросила, можно ли поучаствовать в заготовке сухариков? — «А благословение есть?» Благословения не было. Я поняла, что это, наверное, самое радостное послушание надо ещё заработать и, вздохнув, вышла. Мы с дочкой купили кувшинчик с маслом, освящённым на мощах прп. Серафима, и два пакетика с сухариками, а за стенами обители набрели на ряды столов с поделками и сувенирами местных умельцев. Я облюбовала небольшой камешек, на котором был изображён преподобный. — «Мама, нельзя это покупать, — шепнула дочь. — Забыла, что священник в храме после службы предостерёг не покупать эти камни, потому что это язычество?» Я отошла, помню, от того стола с большим сожалением. А через два месяца увидела такие же камни с изображением святого старца на выставке «Православная Русь"…
Вот и последняя монастырская трапеза. Через час уезжаем. Покончив с кашей, говорю дочери: «Пошли, пока есть время, попросимся на кухне хотя бы посуду помыть. Паломничество — это ведь не осмотр достопримечательностей монастыря, в паломничестве надо и службу отстоять, и поработать во славу Божию». Слова мои услышала руководительница, вмешалась: «Вы правы, конечно, но с минуты на минуту придёт автобус. Да, к сожалению, у нас нередко случается так — приехали, свечи поставили, иконы, сувениры купили, всяческих благ земных понавыпрашивали себе у Господа и святых, «чмок-чмок святыни» — и домой…» Горькие эти слова долго звучали у меня в ушах, и я мысленно просила прощения у батюшки Серафима за нас, таких несуразных паломников.
…Чем дальше увозил нас автобус от Дивеева, тем острее было ощущение утраты, оторванности от дорогого батюшки. Но когда показались окраины Питера, перед глазами мысленно возник храм во имя прп. Серафима Саровского в Песочном. И сразу же нахлынула радость: не удаляюсь я от тебя, старче преподобный, а приближаюсь. Дай только Бог, чтобы достойна была этого приближения.
