Грант на вымирание

Зарубежные доброхоты учат Россию, как правильно уменьшить население

Отечественные демографы, финансируемые из-за рубежа,
внушают россиянам, что нам надо идти в ногу с прогрессом
— вымирать вместе со всем цивилизованным миром

Не так давно в телепрограмме «Большие» на канале «Культура» общественные деятели-юниоры обсуждали образ России за рубежом и отстаивали важность подъема нашей рождаемости. Глянцевый мальчик возразил товарищам: «В мире идет постоянная смена цивилизаций. Когда цивилизация достигает своего пика, начинается падение рождаемости». Не вдаваясь в аргументацию доморощенного Шпенглера в коротких штанишках, отметим главное — миф об обязательном сломе рождаемости в «золотом веке» укоренился уже и в сознании нового поколения.

Да, расцвет империи цезарей стал одновременно самоубийством римского мира. Византию ослабляло непомерное распространение монашества. С ограничением рождаемости связан и относительный упадок Франции XIX — половины XX века по сравнению с соседними державами. Но спады в народонаселении всегда были вызваны системным кризисом, а не отдельными социально-экономическими эксцессами. Ни плоды «золотого века», ни войны, ни террор, ни эпидемии сами по себе не перешибали народам хребет. Аграрное перенаселение, тупики урбанизации, нравственные болезни общества — вот настоящие причины демографических спадов.

Да, ныне в развитых и многих развивающихся странах рождаемость не дотягивает до простого воспроизводства, и растущие доходы граждан отнюдь не обеспечивают замещения поколений. Но «вымирать» можно по-разному. Ученые заметили, что меньше всего детей в тех странах, которые пережили резкий разрыв с прошлым либо дискредитацию национал-державной идеологии — в Японии, Германии, Италии, Испании, Греции и некоторых других. И наоборот — в США, Британии, Франции, Израиле, Австралии, заповедной Исландии — там, где торжествуют идеи державы, национальной миссии либо сбережения уникального наследия, рождаемость остается на довольно высоком уровне. К сожалению, по-гимназически наивные ссылки на «всемирную историю» и «Европу» стали общим местом в разговорах о наших демографических горестях.

Передо мной пухлый том под названием «Демографическая модернизация России, 1900−2000». По мнению издателей, в этом коллективном труде, подготовленном «под руководством крупнейшего российского демографа Анатолия Вишневского», представлен «первый масштабный опыт осмысления» демографических процессов в России ХХ века. Увы! Похоже, что основой этого труда стали пресловутые двойные стандарты. Хотя, наверное, трудно ожидать иного от проекта, который профинансировал Фонд Джона и Кэтрин Макартуров (грант 99−61 347-GSS).

Авторы считают, что при модернизации общества (разумеется, по западному образцу) семья обязана скользнуть от многодетной через среднедетную (3−4 ребенка) к малодетной (1−2 ребенка). Читателю разными экивоками внушается мысль о ненужности высокой или хотя бы достаточной рождаемости. По Вишневскому, утраченный рай прошлого (крестьянской России XIX века) включал в себя в качестве неотъемлемого атрибута высокую смертность. Именно она якобы предопределяла всю систему демографических отношений.

По давней революционной традиции прошлое должно быть страшным, и царскую Россию авторы демонизируют вполне по-советски. При этом они, что свойственно всем вульгарным гуманитариям — западным ли, здешним ли, в упор не различают объективного и субъективного. Называя «чудовищной» огромную младенческую смертность в России 90-х годов XIX в., демографы как-то упускают из виду, что данные по тогдашним странам Запада, конечно, более «выигрышны», но с нынешней точки зрения — чудовищны не меньше. Неплохо бы помнить, что Россия в развитии в то время «догоняла» Запад, положение которого незадолго до этого было страшным даже по российским меркам.

Практические советы Вишневского и компании очень специфичны: старение страны будто бы хорошо тем, что пенсионеры «дешевле», чем дети, и проедают уже отработанное. Главная же помеха развитию России — якобы нехватка городов-«миллионеров», которых вдвое меньше, чем в США (при вдвое меньшем, напомню, населении обрезанной после 1991-го года России и втрое меньшей обеспеченности россиян жилплощадью). Иначе говоря, население России пока не целиком запихано в многоэтажки, которые стали по сравнению с позднесоветскими временами менее доступны и более тесны для большинства.

Явная выморочность Москвы — не столько кузницы, сколько мельницы национальной элиты, упадок многих постсоветских «миллионников» и «пятисоттысячников», разоренное Нечерноземье, баснословное отсутствие в громадной России места даже для русскоязычных иммигрантов — это следствия как раз урбанизаторской советской политики.

Качественное развитие малых и средних городов, разгрузка перенаселенных «миллионников», развитие благоустроенного частного сектора — эти вопросы для упомянутых демографов как бы не существуют. Слишком уж нарочито, по-революционному противопоставляют они «прогрессивную», а вернее, экстенсивную урбанизацию (за несколько десятилетий она домелет страну) и химерическую аграризацию (кто это о ней всерьез помышляет?).

Нас пытаются убедить, что причины спада нужно искать не в конкретных условиях последних десятилетий, качестве жизни и моральной обстановке, а в некоем «глобальном контексте». Россию, оказывается, захватывает «системная реакция на общемировой демографический кризис, порожденный… ростом нагрузки на ограниченные ресурсы планеты. С точки зрения общепланетарных интересов, снижение рождаемости в глобальных масштабах ниже уровня простого воспроизводства есть благо, ибо человечество (должно быть, благодаря России. — Авт.) уже превысило предельные возможности жизнеобеспечения, которыми располагает Земля».

А теперь вспомним финансистов г-на Вишневского. Суть «общепланетарных интересов» очевидна: это укрепление превосходства США над остальными развитыми странами. Последним советуют утешаться тем, что «низкая западная рождаемость вовсе не свидетельство упадка и кризиса западной цивилизации, а… доказательство ее огромных адаптивных возможностей». Авторы, конечно, признают опыт тех же США, где демографическая стратегия основана на крупномасштабной иммиграции, но, рассматривая Россию, благополучно проскакивают иммиграционный вопрос, отделываясь страшилкой о китайской экспансии. Сохранение собственной достаточной рождаемости и вовсе не интересует наших демографов. Узнается почерк советских пропагандистов, поминавших «отдельные положительные стороны» западного опыта, чтобы затем щекотливое дело зажевать.

Тем не менее Вишневский сотоварищи вынужден предупредить читателя: «Возможно, что… надежды теоретиков демографического перехода на достижение стабильности… несостоятельны не вообще, а лишь применительно к каждой отдельной стране… А применительно к процессам системной самоорганизации на уровне всего человечества надежды на достижение нового равновесия могут и оправдаться».

Если выражаться более внятно, без демагогических инверсий, то «ведущие российские демографы» видят, что во имя «прекрасного нового мира» будут и жертвы — в лице отдельных стран.

Безусловно, приводимые в книге факты и обширные данные статистики будут полезны для критически мыслящих людей. Способность или неспособность к таковому мышлению и разделяет тех, кому нужна великая Россия, и тех, кому нужна страна «грантовой науки», «менеджеров среднего звена» и «секса в большом городе».

P. S. Интересно, какие неприятности в США ожидали бы финансируемую из-за рубежа группу исследователей, которая советует согражданам не лечить общественные язвы? Не менее интересно, до каких пор в России ведущими учеными будут числиться люди, писания коих весьма похожи на руководства к действию, составленные гражданином мира Троцким и гражданином рейха Розенбергом. Кстати, оба — российские уроженцы.

http://ruscourier.ru/archive.php?id=2135