 |
| Правая.Ru | Егор Холмогоров | 16.12.2006 |
В последнее время часто приходится слышать различные рассуждения о фофудье [1]. Они заинтересовали меня интонацией животного, нутряного страха.
Чего именно они так боятся? Понять в общем не трудно. Идеология «финляндизации» России под присмотром тех, у кого с Кремлем «никакой разницы» — идеология пространственного, психологического и умственного сжатия России, совершенно для русского человека не органична и популярна быть заведомо не может. Когда русскому расписывают прелести превращения его поместья в уютный европогост на двадцать соток, у него не может не возникнуть рвотного рефлекса… И, собственно, единственный способ эту идеологию продвинуть — это убедить всех в её безальтернативности, «Финляндия или смерть». Частично это удалось — либералы выставили себя за двадцать лет «пятой колонной», левые — нытиками. Собственно остается лишь одна пара, братья близнецы, развивавшиеся и входившие в силу одновременно, а иногда и рука об руку — национализм «финляндский» и национализм православный. Один предполагает «сделаем нацию как в Европах, у людей зажиточных и порядочных», другой «будем потомками своих предков и восстановим нацию по их образцам». В одном случае смещение пространственное, это «горизонтальная» идеология. В другом — временное, это идеология «вертикальная».
Повторюсь еще раз — идеология «финляндизации» заведомо обречена на меньшую популярность, поскольку предполагает несколько очень неприятных вещей — например, навязывание русским чувства неполноценности, ущербности по сравнению с «правильными» народами, умеющими устраивать свои дела. Разумеется, она предполагает территориальный коллапс, поскольку никаких оснований на господство русских над другими народами она не дает. Ну и, разумеется, она вынуждена будет воспитывать в русском человеке ненависть ко всякой попытке самобытности, к попытке быть не как все — и в большом и в малом, что и символизируется в пресловутой «фофудье», избранной господами финландцами своим боевым знаменем. Увы, у русских большой опыт по части принятия самых нелепых, уродливых и национально нигилистических идеологий, так что здесь есть на что рассчитывать если…, разумеется, как-то уничтожить своего двойника. К этому сейчас и будут приложены все усилия, причем в средствах, самых грязных, самых изощренных, самых подлых и провокационных стесняться не будут. Чай не в первой.
Сама православно-националистическая идеология, несмотря на то, что ее придерживается масса людей, при том, что она заведомо симпатичней, разработана крайне мало. Мало того, мы практически полностью лишены органов для высказывания, инструментов влияния, организаций и общественных структур. А те, что есть, пока более напоминают стада пугливых ланей — на них один раз сильно закричи, и они разбегутся. Причина этого родового греха вполне понятна, — православные привыкли полагаться на государство да царя батюшку, а потому несколько наклонны к мечтательности: «Вот если бы царь-батюшка взял и этих ворогов истребил, да на колы гнилыми задницами пересажал, да соорудил мост хрустальный от Питербурха, до Тобольска и на том мосту посадить бы благочестивых людей и торговать книгами душеполезными…». В этой мечтательности плохи не сами цели, а изобретенное для их достижения универсальное средство «Ах, если бы…». Когда этого «если бы» не приключается, то на православных деятелей, даже самых талантливых, разом нападает оцепенелое уныние. Никогда не забуду заметок Тихомирова конца 1890-х — еще и первой революции не случилось, как он уже рассусоливается: «Всё кончено, всё погибло, как Александр III умер не стало людей, не стало силы…».
Финландцы таких сантиментов лишены, поскольку никаких надежд на государство не испытывают, оно для них главный нутряной враг. Более того — скажу по секрету, они сами искренне верят в нечто прямо обратное, — стоит русских освободить от государства, все само собой пойдет наилучшим образом. Если взять щипцы и иглы, или применить словесную хитрость, то, пожалуй, выбить с них соответствующее признание труда не составит. Поэтому никакой существенной разницы между воззрениями допустим Айн Рэнд и сегодняшнего Крылова — нет. Одно — либерал-анархизм, другое — национал-анархизм. В этом их безусловная слабость — никакие анархисты никогда и нигде не способны стратегически противостоять не-анархистам. Но в этом же и тактическая сила — основанное на началах добровольной ассоциации анархическое сообщество может быть достаточно эффективным и разрушительным. Пример и того и другого социал-анархист Махно… В этом смысле и национал-анархизм при всей его стратегической обреченностив столкновении с любой организованной русской идеологией, может быть на конкретный промежуток времени очень опасен.
А «фофудья», в свою очередь, опасна для национал-анархистов. Опасна не столько своим актуальным состоянием, сколько перспективами разработки, которые я для себя называю «Атомным Православием», другие — как-то еще. Эти перспективы, на самом деле, довольно просты, но от них-то наших финландцев и корчит. Попытаюсь сформулировать:
1. Мы признаем, что этот мир конечен, причем кончится он катастрофическим путем.
2. Мы признаем, что эта катастрофа будет иметь не природный, а исторический, политический и религиозный характер.
3. Мы признаем, что суть этой катастрофы состоит в установлении на земле всемирного государства-сатанократии, во главе с политическим и [анти-] религиозным лидером, которого Писание именует «Антихристом».
4. Мы признаем, что правление Антихриста будет состоять в чудовищном терроре против христиан и вообще всех порядочных людей и в чудовищном надругательстве надо всем, что для них свято, причем для этого надругательства он будет использовать средства политического принуждения.
Все это, так сказать очевидность, которая всем широко известна. Дальше идут уже менее широкоизвестные тезисы, которые, однако, разрабатывались в русской православной традиции весьма интенсивно.
5. Даже власть Антихриста не сможет быть вполне тотальной, и противостоять ей будет возможно как духовными, так и политическими средствами, удержав то пространство, на которое эта власть распространиться не сможет.
6. Россия и русские могут претендовать на звание зоны свободной от политического контроля Антихриста более, чем любая страна и любой народ. Мало того, русские могут и должны быть предводителем и знаменосцем всех сил, Антихристу противостоящих.
7. Эта свобода от Антихриста и есть, собственно, высшая форма свободы и суверенитета, которая автоматически предполагает и все возможные «низшие» формы той же свободы — будь то свободу от глобализации, свободу от контроля американцев или кого еще…
8. Для обеспечения этой предельной свободы нужны, соответственно, и предельные средства — технические, организационные, культурные и духовные. Эта истина была открыта еще в Риме и Византии — только покоясь на тотальном превосходстве Империя могла спокойно отразить враждебность всего варварского, антихристианского и антиправославного мира. И напротив, когда удержаться на первом месте не удавалось, как не удалось это в XIX веке Российской Империи, наступал коллапс.
9. Соответственно русским нужно такое устроение общества, которое будет выстроено на двух основаниях. Первое, — признание предельной эсхатологической цели существования Руси, отказ даже от допущения возможности того, что русские не просуществуют до точки «омега». Второе, — признание необходимости обеспечения русским глобального лидерства ко времени достижения миром этой точки, поскольку только с этой позиции можно хотя бы с некоторым успехом продержаться против небывалого в мире по силе врага.
10. Отсюда вытекает вполне ясная программа демографического, военного, экономического, технологического, интеллектуального и организационного усиления России, как предпосылок и необходимых условий для духовного усиления. Если несколько неожиданно вспомнить Макиавелли, то нельзя забывать: «все вооруженные пророки победили, а все безоружные погибли». В рамках пророческой и апостольской миссии русских в мире «вооружение» — и материальное и интеллектуальное и духовное — половина успеха. А вторая половина — мастерство во владении этим вооружением.
В конечном счете, перспектив у нас только две — либо сжаться в Финляндию, либо расшириться до Неба, либо ссохнуться до исторического и политического реликта, навроде какой-нибудь Австрии, либо признать, что исторические и геополитические цели русских устремлены к созданию по возможности совершенного и превосходящего прочие общества, но не ограничиваются этой посюсторонней социальной утопией, распространяются далее — на завоевание для нашей нации Неба, так, чтобы тот русский, кто почил в мире, с большой вероятностью становился праведником, а тот, кто пал в борьбе — мучеником.
Помимо идеальной высоты этой цели, следует помнить и её практичность, поскольку «имущему дастся, а у неимущего отнимется». То есть идеология основанная на «отступлении» России, на её сжатии, на самоуничтожении и самофрустрации (если не сказать грубее), которую подсовывают нам господа финландцы, эта идеология не позволит нам остановиться ни в границах Республики Русь, ни в границах Четырех Франций, ни в границах одной Финляндии, она обречена сжать нас до Андорры, а может быть и до клетки гарнизонного зоопарка, в которой будут показывать последнего русского, который будет делать смешные ужимки и бормотать непонятные стихи почему-то на идише…
Логика такого «Атомного Православия» может, конечно, показаться логикой сильно смахивающей на иранский и вообще исламский фундаментализм. Так оно и есть — религиозный фундаментализм становится доминантой новой эпохи, новой исторической оси во всем мире. Однако русский и православный фундаментализм будет отличаться от иранского и исламского настолько же, насколько Россия отличается от Ирана, а Православие от Ислама, то есть весьма и весьма существенно. Ближний Восток освокупными усилиями нескольких мусульманских народов был превращен между VII и XIV веком в пустыню. Русский Север, одинокими усилиями одного тогда не слишком многочисленного народа был между XIV и XVIII веком превращен в богатую и цветущую землю, где на Соловках выращивались дыни. Так что разница векторов слишком ясна.
Возникает конкретный вопрос — что делать с теми, кто ни в какого антихриста, равно как и во Христа не верует? Во-первых, надо ясно понимать, о ком конкретно идет речь. Большинство из идеологов финландцев давно и вполне сознательно выбрали антихриста в той или иной его ипостаси и в общем-то не слишком это скрывают. И ко Христу преисполнены не безразличия, а самой обыкновенной бесовской ненависти. Так что тут и особых сантиментов быть и не должно. Это враг, и он не сдастся. Во-вторых, люди просто религиозно безразличные, но искренне любящие Россию и верные своей русскости, ничего против «атомноправославной» программы иметь не могут, поскольку она может и должна обеспечить именно то, чего хочет каждый русский — сильную, развитую, свободную Россию, первенствующую среди людей мира, причем первенствующую не в злодействе, а в добродетели. Я утверждаю, что против такой цели будет куда меньше нормальных и здоровых русских людей, чем против цели «Россия должна стать Финляндией, а русские — чеченцами». Те же, кто будет «против», скорее всего обоснуют это так — в вашей православной России мне будет место мало волюшку потешить, то есть дело совсем не в идее и не в России и даже не в безбожии, а в том, что это персоны selfish и, на самом-то деле, на Россию им глубоко плевать.
В этом смысле ситуация с финландством прямо противоположная, она заведомо предназначена именно для selfish, а любой несебялюбивый до фанатизма человек будет считать, что его затягивают в какое-то странное и не очень хорошее дело, вроде воровства дверных ручек в детском саду. В свое время, лет пять назад, финландство начало сильно подниматься на критике той риторической болезни, которая была присуща тогдашнему имперству, левым и т. д. И в самом деле тошно было выслушивать это бесконечное «Россия должна», «русские обязаны всему человечеству» и прочее, переносившее центр с России и русских на некую общечеловечность. В этой обстановке сказать «мы никому не должны, а должны прежде всего самому себе» — было логично и разумно. Но, с тех пор, восторжествовавшее над прежними имперцами нынешние «намперцы» перешли на следующую высшую ступень — «мы никому не должны, а потому уйдем с Кавказа, из Якутии, подальше от Татар, да из Сибири лучше смотаем удочки», «мы никому не должны, потому что у нас ничего нет — вся нефть давно принадлежит американцам, газ англичанам, казна евреям, а у нас ничего нет, совсем-совсем ничего нет"… В общем голый, грязный со спутанной бороденкой человечишка бегает по улицам и прикрикивает «Я никому ничего не должен».
Лучше уж быть кому-то чего-то должным, поскольку это значило бы, что у тебя хоть что-то есть.
[1] фофудья: «драгоценная ткань для императорских одежд», только др.-русск. (Пов. врем. лет, Сузд. летоп. под 1115 г.). Заимств. из ср.-греч. *φουφούδιον (из этимологического (Фасмера)).
Итак, главный предмет глумления и ненависти господ финландцев — это императорская одежда христианского государства.
