Патриархи Второго и Третьего Рима столкнулись в конфликте за православную диаспору
Одной из проблем, вокруг которой в православном мире ведутся наиболее острые дискуссии, является проблема духовного окормления православных в диаспоре, то есть за пределами традиционного ареала их проживания. С точки зрения «первой по чести» в православном мире древней Константинопольской Церкви, диаспора (в частности, Западная Европа и Америка) является канонической территорией этой Церкви. Противоположной точки зрения придерживается крупнейшая православная Церковь мира — Московский патриархат. В Москве считают, что православные диаспоры должны окормляться той Церковью, с которой они исторически и культурно связаны: например, греки — Константинопольской, русские — Русской, болгары — Болгарской и т. д. Московский патриархат допускает существование на одной территории (но только в диаспоре!) нескольких параллельных церковных юрисдикций, взаимно признающих друг друга, но опекающих разные национальные общины. Этот спор возник еще в начале ХХ века, в течение которого периодически то ослабевал (например, в период наиболее суровых атеистических гонений в советской России), то усиливался (например, в 1950—1960 гг., когда Московская патриархия стала активным орудием «миролюбивой советской политики» и занялась расширением и умножением своих епархий и приходов за рубежом). Вопрос окормления православных в диаспоре стал одним из первых пунктов повестки дня Святого и Великого собора Православной Восточной Церкви (по сути, VIII Вселенского Собора), подготовка к которому началась в 1963 году, но так до сих пор и не завершилась. Конец минувшего столетия привнес в застаревшую проблему раздела канонических территорий новые болезненные для Московского патриархата нотки. Связаны они, в первую очередь, с распадом Советского Союза. В начале 1990-х годов выяснилось, что границы пресловутых канонических территорий определяет не столько традиция (как повелось издревле…), сколько политическая карта мира. Каждое мало-мальски серьезное изменение на этой карте, тем более если оно происходит в зоне проживания этнически православных, провоцирует и новый передел канонических территорий. Так, страны Балтии (или, как они назывались в советскую эпоху Прибалтикой), Финляндия и Польша исторически как будто были частью Русской Церкви — все эти территории, где православное население составляет явное меньшинство, некогда входили в состав Российской империи. Однако в результате постепенного упразднения по известным причинам высшего церковного управления в Москве в 1920-е годы православные епархии Финляндии, Эстонии, Польши, а затем и Латвии, вошли в юрисдикцию Константинопольского патриархата. Это было связано еще и с тем, что буржуазные режимы этих стран были отнюдь не дружественно настроены к большевистскому режиму в Москве. Оставаться в ведении Московской патриархии, особенно после официального принятия ею «декларации лояльности» большевикам, означало для Церквей вышеозначенных стран проявить нелояльность собственным политическим режимам. В свою очередь, Константинополь, считая эти страны вышедшими из состава России, отнес их к странам диаспоры и принял в свою юрисдикцию. В 1940 году страны Балтии были включены в состав СССР, что автоматически привело к принудительному вхождению православных Церквей Эстонии и Латвии в Московский патриархат. Однако в начале 1990-х эти Церкви вновь оказываются вне России, а их православное население — в диаспоре. Восстанавливается церковно-канонический статус кво 1920−1930 гг. Этим сразу же воспользовалась группа эстонских православных националистов, провозгласившая восстановление константинопольской юрисдикции над Эстонией. Константинополь, со своей стороны, активно поддержал эту группу, бросив открытый вызов Москве. Латвия пошла по другому пути — во многом благодаря отсутствию в Латвийской Православной Церкви сколь-нибудь заметного националистического элемента. Эта Церковь до сего дня на правах автономии входит в Московский патриархат. Впрочем, большинство православных Эстонии, которое является русским, также сохранило верность Москве, но долгих 11 лет эстонские власти отказывались признать статус епархии Московского патриархата, и лишь в 2001 году, с приходом к власти нового президента, юрисдикции Константинополя и Москвы в Эстонии были фактически уравнены в правах. В минувшее десятилетие именно Эстония стала (и остается до сих пор) центральной «точкой напряжения» церковного конфликта между Московским и Константинопольским патриархатами — двумя реальными центрами мирового православия. Очевидно, что за конфликтом в Эстонии стоит не только спор за горстку храмов, за несколько десятков тысяч душ и за якобы несметные земельные угодья на суровом балтийском острове Куремяэ, которые вроде бы раньше принадлежали Церкви, но к реституции которых эстонские власти до сих пор не приступали. За этим конфликтом стоят два принципиально разных подхода к принципам построения «православной экумены», две непримиримые церковно-политические линии, конфронтация которых дает о себе знать и во многих других «горячих точках» православного мира. В частности, за конфликтом в Эстонии маячит призрак Украины, оказавшейся самой православной страной мира (если сложить число православных храмов, относящихся к разным украинским юрисдикциям, то оно превысит число православных храмов в России, не говоря уж о Греции или, например, Румынии). Формально политический статус Украины сейчас ничем не отличается от политического статуса Эстонии — это такое же независимое государство, некогда входившее в состав России, но все более дистанцирующееся от бывшей митрополии. Более того, тенденции к церковной независимости от Москвы на Украине намного сильнее, чем в Эстонии. Эти тенденции имеют и более развитую историческую базу. Если самостоятельная история православия в Эстонии начинается в 1920-е годы, то Киевская митрополия входила в Константинопольский патриархат с X по XVII век. Присоединение Киевской митрополии к Московскому патриархату, произошедшее после вхождения Украины в Россию, Константинополь так и не признал до сих пор. Об этом нынешний Патриарх Константинопольский Варфоломей постоянно напоминает своему московскому собрату в весьма жесткой переписке, которую два патриарха ведут уже 10 лет. По православным канонам духовенство может переходить из одного патриархата в другой лишь при наличии «отпустительной грамоты» — канонического документа, разрешающего такой переход. А Константинополь никогда не давал «отпустительной грамоты» иерархам и духовенству своей Киевской митрополии. С этим историческим фактом спорить сложнее, чем с превратностями новейшей политической истории Эстонии. Интересы Москвы и Константинополя постоянно пересекаются и в дальнем зарубежье — собственно, в странах православной диаспоры, в частности в Европе и в Америке, где получившая от Москвы автокефалию (не признанную Константинополем) Православная Церковь в Америке пытается создать единую американскую поместную церковь, угрожая тем самым оторвать от Константинополя американские приходы, являющиеся основной финансовой базой патриархата. В целом церковный конфликт между Москвой и Константинополем — это спор о том, по какому пути должен идти православный мир, на какие центры политического влияния он должен ориентироваться. Москва в этом споре отстаивает консервативный подход не столько потому, что московские иерархи консервативнее константинопольских, сколько потому, что константинопольские выступают с ультралиберальных позиций. Да и паства в России настроена куда более традиционалистски, чем паства в Америке (составляющая основную часть Константинопольского патриархата) и живущие в Турции в изоляции и выученные в экуменических школах в какой-нибудь Женеве иерархи Константинопольского патриархата. Константинополь вынужден двигаться в фарватере американской внешней политики и безусловно признает доминантную роль США в современном мире, постепенно превращающемся в однополярный. Не секрет, что нынешний церковно-политический курс Константинополя задан был патриархом Афинагором (с 1948-го по 1972-й), возглавлявшим до своего первосвятительства архиепископию в Америке и прилетевшим в Стамбул на личном самолете президента Трумэна. Как минимум с этого периода (а в некоторых отношениях и ранее) Константинопольский патриархат выступает в православном мире в качестве настоящей цитадели либерализма и глобализма. Многие православные Церкви давно уже обвиняют Константинополь в «империализме», в претензиях на власть над всем православным миром. В современных условиях эти претензии Константинополя могут рассматриваться как параллель политическому империализму Америки. Москва — устами Патриарха Алексия II и особенно «министра иностранных дел» РПЦ МП митрополита Кирилла (Гундяева) — ратует за многополярный мир, ополчаясь против навязывания миру единого цивилизационного стандарта — западного. Вокруг Московского патриархата сплачиваются консервативные Церкви славянского мира, хотя по большому счету откровенный союзник у нее лишь один — Сербская Церковь. Даже Болгарская Церковь, история взаимоотношений которой с Константинополем изобилуем драматическими конфликтами, выступает сейчас на стороне прозападного и проамериканского Вселенского патриархата. Естественно, такой расклад вдохновляет консервативные силы в самой Московской патриархии, которые еще недавно вели «неравный бой» с либеральными иерархами-экуменистами, ратующими за объединение мирового христианства чуть ли не под эгидой «римского апостольского престола» (то есть римского Папы). А главным проводником экуменических идей в православном мире выступает именно Константинополь. Неудивительно, что «правые» в Московском патриархате пытаются всячески усилить противостояние двух патриархатов. Их «звездным часом» были три месяца 1996 года, когда патриарх Алексий II разорвал общение с патриархом Варфоломеем в знак протеста против его вероломных действий в Эстонии (кстати, Эстония — родина нынешнего патриарха Московского, который 30 лет возглавлял Эстонскую епархию). Тогда в церковной прессе открыто звучали призывы анафематствовать экуменическое учение и связанный с ним церковный модернизм. Православная радиостанцич «Радонеж» утверждала, что патриарх Варфоломей впал в ересь, его экуменическая активность перешла все границы и «слава Богу, что наконец мы прервали с ним общение». Однако общение вскоре было восстановлено и начался многолетний рутинный переговорный процесс двух патриархатов, проходивший за плотно закрытыми дверями. Тем временем в Эстонии, как уже отмечалось выше, пришли к власти новые политические силы, заинтересованные в урегулировании отношений с Москвой. В результате патриарх Алексий II наконец собрался посетить свою родину, путь куда был ему фактически закрыт с 1991 года. Но вот в преддверии этого исторического визита в интернете появляется свежее письмо Патриарха Московского Патриарху Константинопольскому (русский перевод его фрагментов опубликован порталом credo. R), которое свидетельствует о новом витке конфликта двух крупнейших православных Церквей мира. Алексий II заявил в этом письме, что претензии патриарха Варфоломея являются «разрушительными для православного единства и лишь способными вызвать глубокий кризис в межправославных отношениях». Далее в послании Алексия II отмечается: «Требование вселенской духовной власти само по себе не соответствует православной канонической традиции и учению святых отцов Церкви, оно представляет собой прямой вызов православному единству. Не существует причин верить, что православная диаспора не перешла под духовное руководство Константинопольского патриарха лишь потому, что он «терпел эту ситуацию из-за экономических причин и временно». Только Всеправославный собор, по мнению Москвы, имеет право разрешить сложную проблему диаспоры. Насколько далеко зайдет конфликт, сказать пока трудно. В перспективе он может разрастись до маштабного противостояния, особенно если такое противостояние получит обоснование в политическом противостоянии держав. Пока Москва старается сдерживать конфликт, избегая подведения под него «идеологической базы» в виде осуждения константинопольского экуменизма. Ведь еще в 1960—1980-х годах многие из нынешних иерархов РПЦ сами были ревностными экуменистами, а теперь являются экуменистами «теплохладными». Разрыв с Константинополем означал бы до какой-то степени разрыв с собственным недавним прошлым. Однако дыхание «консервативного поворота» в Московском патриархате ощущается. Если он зайдет достаточно далеко и Москва решится стать лидером консервативных (хотя бы умеренно-консервативных) сил современного православного мира, то противостояние двух патриархатов вполне может стать конфликтом века. ОПРОС Правильно ли, что в Эстонии существуют две «параллельные» православные юрисдикции — Московская и Константинопольская? Да, потому что Эстония — не православная страна; православные там находятся в диаспоре — 14% Мне это безразлично — 7% Да, потому что границы канонических территорий вообще четко не определены — 46% Нет, потому что это каноническая территория Константинопольского патриархата — 4% Нет, потому что это каноническая территория Московского патриархата — 29% Опрос проведен интернет-изданием Портал-Credo.Ru совместно с газетой «Консерватор».
