Опять на повестке дня вопрос, какие религиозные конфессии считать традиционными. А значит — привилегированными. Разговоры о том, стоит ли вводить в законодательном порядке понятие «традиционная конфессия», начались еще в 1997 году, когда принимали закон «О свободе совести и религиозных объединениях». Тогда ограничились тем, что подчеркнули в преамбуле к документу особую роль православия в истории России. Но споры на эту тему продолжаются до сих пор. Сторонники дефиниций аргументируют их необходимость тем, что новые религии не должны быть уравнены в правах с исконно существовавшими на Руси конфессиями. Противники утверждают, что такой подход приведет к антиконституционному ограничению прав граждан на свободный выбор вероисповедания. Ведь возможности конфессий, не удостоившихся звания «традиционных», наверняка будут ограничены. Предположения эти не лишены оснований. В интервью журналу «Закон и право» (2003, N3) председатель историко-правовой комиссии РПЦ митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий откровенно сожалеет, что российские законодатели не готовы признать «традиционные конфессии, предоставив им особый статус». Чрезвычайно удобный, понятное дело, потому как гарантирует разные льготы, каковые митрополит Мефодий сам в конце концов и перечисляет: от снижения налогов до передачи Церкви земли. В настоящее время в Государственной думе находится ряд законопроектов, авторы которых пытаются поделить действующие в стране религиозные организации на традиционные и нетрадиционные. Самый ранний проект подготовлен в 1999 году не без участия депутата от фракции КПРФ Василия Шандыбина. В нем перечень традиционных религий ограничивается православием и исламом. По первоначальной версии другого члена фракции КПРФ, Сергея Глазьева, в круг избранных вошли три вероисповедания: православие, ислам и буддизм. Во втором варианте Сергей Глазьев добавил к списку иудаизм. Самым либеральным оказался законопроект независимого депутата Александра Чуева. По его мнению, к традиционным следует отнести те религиозные организации, которые действуют на территории нашей страны не менее 85 лет (к моменту принятия законопроекта), имеют отделения как минимум в 10 субъектах Федерации и «признаны неотъемлемой частью исторического, духовного и культурного наследия народов». Александр Чуев комментирует «Журналу» свой законопроект. — В преддверии выборов уже началась борьба за голоса верующих избирателей. Но не приведут ли инициативы по размежеванию религиозных организаций «на наших и не наших» к расколу в обществе? — Над своим законопроектом я работаю уже несколько лет. Дважды беседовал с президентом Владимиром Путиным. Он ясно сказал, что такой закон нам нужен. Но в администрации президента и правительстве отношение к проекту прохладное. После доработки с участием представителей многих российских религиозных конфессий проект стал называться «О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организациях в Российской Федерации». Он не предусматривает ущемления прав одних религиозных организаций в пользу других. В законопроекте вообще не могут быть зафиксированы привилегии для каких-то организаций. Могут быть только установлены единые для всех правила, некие базовые понятия, что и сделано в моем законопроекте. Сейчас государство само определяет, с какой из религиозных организаций заключать договор о сотрудничестве. А проект призван помочь властям определиться, кто традиционно связан с культурным и духовным наследием страны, а кто нет. Для чего? Чтобы знать, с кем можно сотрудничать, а с кем — еще надо подумать… Мы не имеем права ограничивать ничью свободу совести, но, извините, выбирать приоритетных партнеров мы можем. — Кого, по-вашему, уже сейчас можно отнести к традиционным религиозным организациям? — Конечно же, Русскую православную церковь, а также старообрядческие церкви. Еще мусульман, причем самые разные организации, а не только уполномоченные, как в законопроекте Глазьева. Кем они уполномочены? С моей точки зрения, если они соответствуют понятию «традиционный», пусть регистрируются. И католики, и протестанты. Между прочим, в России сегодня протестантов больше, чем мусульман. Думаю, что конкретный перечень организаций, которые соответствуют предложенным мною критериям, может быть в последующем установлен отдельным законом или даже постановлением правительства. — Почему бы вам не объединить все три законопроекта в один? — Проект 1999 года просто устарел. С Глазьевым я готов пойти на сближение, но существует несколько концептуальных расхождений. Во-первых, нельзя, как он предлагает, вводить жесткий перечень традиционных организаций, — четыре и не более того. Во-вторых, в законопроекте не должно быть статей, которые предлагают одним махом вернуть религиозным организациям их собственность, включая землю, национализированную после 1917 года. А Глазьев стоит именно за возвращение всего и всем без исключения. На мой взгляд, это предмет другого закона, он также мною внесен в Госдуму и называется «О возвращении имущества религиозным организациям». Есть же такие культовые объекты, которые не могут быть переданы Церкви. В этом случае властям необходимо помочь церковнослужителям подыскать земельный участок для их нужд. — Вы уверены, что ваш законопроект будет принят Госдумой в этом году? — Думаю, да. Первое чтение, надеюсь, состоится в мае, второе и третье — осенью.
