 |
| Невское время | Ярослав Скворцов | 13.12.2006 |
— Легко ли человеку вообще оставаться христианином в современном мире?
— Тяжело тому, кто таковым не является, честно говоря. Потому что в мире, в котором утрачена универсальная система ценностей, сложно найти истинные и непоколебимые точки опоры. А христианство как идеология, если угодно, как модель построения общества является одной из жизненных философий, способных помочь человеку найти ответы на вечные вопросы.
— В чем вы видите основные причины потери универсальных ценностей?
— В какой-то мере виновата научно-техническая революция, приведшая к существенным изменениям в процессе распространения и использования информации. Индивиду запросто в таком потоке захлебнуться… Соответственно, вечные вопросы — что хорошо, что плохо; как жить, чему служить — в совокупности с технологическими и экономическими потрясениями приводят человека к необходимости принимать сложные, но срочные решения. Но кризис — это ведь точка роста. Правда, кризис, который длится уже 15 лет, — состояние непонятное… Он все же предполагает достаточно ограниченную временную протяженность.
— Не приведет ли этот кризис вообще к упадку европейской цивилизации?
— Однозначного ответа на этот вопрос дать никто не может. А может быть, тем жизнь и интересна, что, в отличие от наук точных, здесь практически никогда не сделать однозначный вывод. То, что это процесс двусторонний, что идет взаимопроникновение цивилизаций, очевидно. Если мы говорим о каком-то «конфликте интересов», то чьи ценности окажутся сильнее, тоже вопрос. Наверное, можно привести массу аргументов в пользу того, что европейская цивилизация обречена, и проводить аналогии с Римской империей. Но, как говорил один политический деятель ХХ века, «любые аналогии опасны, особенно исторические». Мне кажется, у европейской цивилизации достаточно сильных, жизнеспособных ценностей, которые более агрессивные цивилизации вытеснить не смогут. Но то, что ее влияние ослабевает, уже факт.
— Европейский человек настолько боится конфликтов с другими цивилизациями, что появилось такое понятие, как воинствующая политкорректность. К чему может привести такой чрезмерный страх обидеть кого-то?
— Эта проблема существует не только в Старом, но и в Новом Свете. Например, Мексика, страна традиционно католическая, всерьез опасается агрессивного проникновения в достаточно монолитное с точки зрения духовности современное мексиканское общество американского протестантизма. «Болезнь толерантности» способна привести к кризису сознания. Скажем, еще полтора-два десятка лет назад отношение к сексуальным меньшинствам было вовсе не таким, мягко говоря, терпимым, как сегодня. Дело не в практике гей-парадов в ряде крупнейших европейских городов, не в политиках, не скрывающих своей ориентации, а скорее, в проникновении этого вируса в литературу, в искусство, в академическую среду. Наверное, здесь мы имеем дело с эффектом маятника: из крайности в крайность. Степень насыщения и благополучия послевоенного европейского общества приводит к сдвигам в сознании. Когда нет ежедневной потребности бороться за выживание, думать о хлебе насущном, надо бороться… за что-то другое. Например, за права человека, в том числе — права сексуальных меньшинств. Но давайте вспомним: сразу после 11 сентября 2001-го общество, которое еще вчера морщилось по поводу того, что кто-то просит открыть сумку или заглянуть в карман, стало с охотой разуваться около металлоискателей в аэропортах.
— Должна ли Церковь укреплять этот здравый смысл, моральный дух?
— Несколько наивно всерьез рассчитывать на то, что Церковь как общественный институт возьмет на себя эту роль. Церковь в современном российском обществе очень авторитетна (по многим социологическим опросам, она входит в тройку институтов, коим граждане доверяют в первую очередь), но как любая общественная организация — в отличие от Веры — имеет свои ограниченные функции. Нельзя требовать от законодательной власти, чтобы общество соблюдало принимаемые ею законы, это прерогатива самого общества и каждого ее представителя.
— Например, Католическая церковь, чувствуя потерю своего влияния, делает шаги к сближению с РПЦ…
— То, что РПЦ стремительно наращивает влияние в современном российском обществе, — факт. Думаю, что именно этот пример воспринимается европейскими католиками как поучительный. И все же любое копирование может привести к совершенно непредсказуемым результатам. Люди разные, культуры разные. Но если своих идей нет…
— Должна ли Церковь встраиваться в информационное общество?
— Как один из институтов общества Церковь уже по определению в нем пребывает. Другое дело, как складываются отношения этого института с другими. В обществе накопилось много задач, которые требуют решения: помощь старикам, беспризорникам, лицам, потерявшим по разным причинам кров, опека больниц, детских домов и домов престарелых. Люди и материально не обделенные, и духовно богатые, великодушные могут и должны относиться к такой ситуации по-христиански. Монастыри, осознающие свою социальную роль, тоже могут взять на себя решение этих задач. Таким путем обществу в целом можно и должно вернуть тягу к соборной духовности. Если двигаться в этом направлении, Церковь обязательно станет духовным центром государства; оплотом, без которого любая нация прожить не может…
Между тем…
АНГЛИЧАНЕ БОЯТСЯ РОЖДЕСТВА
В Великобритании промышленная согласовательная служба ACAS посоветовала работодателям избегать религиозных рождественских атрибутов, чтобы не задеть чувства нехристиан. По данным исследований, 74 процента руководителей предприятий опасаются, что празднование Рождества может навлечь на них обвинения в нарушении антидискриминационных законов. Между тем католический епископ Личфилда (Уэльс) посвятил свое рождественское послание призыву «сохранить самое драгоценное из наших духовных достояний в центре общественной жизни». Он приветствовал решение городского совета Скарборо, где поставили традиционный рождественский вертеп на городской площади. Беседовала Камилла НИГМАТУЛЛИНА
http://www.nevskoevremya.spb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=259 619 140
