Больше полувека прошло (подумать только!) с того дня, когда в захолустном Боровске у заурядной немолодой пары, жившей в деревянном домике о два оконца на улицу, родилось долгожданное дитя, дочка Люся. Потому долгожданное, что предыдущие дети, бывшие во множестве, не выживали. А она выжила. «Позавидовал» Бог Радость, как и горе, в провинции стараются напоказ не высовывать. Причудливое российское невежество сочло, что «Бог может позавидовать». Вот и таятся, следуя пословице: «Нашел — молчи и потерял — молчи». Недолгая тихая радость Люсиных родителей сменилась многолетним горем. Видать, «позавидовал» Бог. Год всего исполнился младенцу, как стали проявляться грозные признаки врожденной болезни, впоследствии обрекшей девочку на неподвижность. Миопатия, болезнь расслабления мышц, привела ее в инвалидное кресло навсегда. Говорят, дети страдают за грехи своих родителей, а родители страдают, глядя на страдания своих детей. Не знаю, так ли, судить не возьмусь. Но вот другого взять в толк не могу всю мою жизнь, хоть видел всякое: как можно такое выдержать, как прожить с таким страданием, рядом с болью и беспомощностью любимого? Как смириться с безнадежностью и собственным бессилием, с невозможностью что-либо изменить? Наверно, здесь обыденность помогает. Конечно, все когда-то кончается, и даже самому тягостному существованию положен естественный предел — смерть. Но поди-ка, дозовись ее. Как брошенные старики частенько говаривают — не в нашей это власти. Однако и смерть, которой однажды дождались родители Люси, для них выходом не была. Умерли они от горя, сперва отец, затем, через месяц — мать. Пятнадцать лет отдали борьбе и вере, и когда иссякла их надежда на медицину — сложили крылья. Однако и уходя из этой жизни, они мучились сознанием того, что покидают на произвол судьбы любимую дочь в беспомощном положении, которой теперь одна дорога — в инвалидный дом, где такие долго не заживаются. Преодоление Люсе было 16, когда она осталась одна, и к этому времени могла лишь чуть шевелить слабыми, тоненькими, как высохшие стебельки, руками. Сил хватало только на то, чтобы удержать в пальцах карандаш и перо, да чайную ложку самой до рта донести. И хоть выросла она красавицей, но кто станет свою жизнь единственную гробить, чтобы нянчиться с калекой? Однако нашлись такие, и не один, а даже многие, которые еще и поделить между собой не могли, кому же эта участь достанется. Любовь, она, как трава, пробивающая асфальт, способна на невозможное. Она растет, где хочет, и на своем пути сметает, обращает в ничто любые препятствия. Любовь может все, ибо все возможно Богу, Который Сам о Себе засвидетельствовал, что Он и есть Любовь. Не видать бы нам дивные, изящные картины Киселевой, нарисованные ее бессильными руками (оттого, наверное, картины эти такие «неземные», совсем невещественные, нематериальные), если бы ее мама не ослушалась мудрых советов наших «добрых докторов». Ведь предупреждали же о плохой наследственности, генетической несовместимости… - и склоняли к аборту. И были правы — вот что самое интересное! Вообще, если бы вовремя распознать и абортировать всех «неполноценных» младенцев — скольких кафок и тулуз-лотреков недосчиталось бы прогрессивное человечество? И скольких недосчитывается сегодня, когда в абортарий превратилась вся страна, где делается — подумайте только — 8 миллионов абортов в год! Да кто дал нам право решать, кто из нас полноценный, а кто — нет? Потому народ и вымирает, что наши матери позволили убедить себя в том, что детей любить не нужно, а нужно вовремя от них избавляться. Так жить удобнее. Для себя. А вот Люсины родители ее любили больше жизни. Многим она была обделена, но не любовью. Мама была строгая, как маме и положено, но отец в ней души не чаял и рад был до смерти всегда на руках ее носить. Любили Люсю и родичи. Друзья объявились, подруги, знакомые — и все любили, потому что Любовь обогрела ее душу с младенчества, и раскрылась эта душа людям, как прекрасный цветок. Явились дарования. Пришла к ней и любовь человеческая, которой место находится, вопреки расхожему заблуждению, всегда и везде. Жить на руках С рук на руки — буквально — передали Люсю отходящие родители любимой тетке. Так и пошло. Как в эстафете заветный жезл, как драгоценный приз, передавали ее с одних любящих рук на другие. Но только ведь жизнь-то со своей жестокой прозой и «злобой дня» — не сказка, полная одних мечтательных видений. Руки-то ведь в основном нужны, чтобы, извините, горшки выносить, мыть нечистое тело, вонь отстирывать, с грязью возиться — и так каждый день. Поэтому для пасторальных сцен не остается ни времени, ни места. Каждый шаг становится преодолением: боли, безволия и отчаяния. Однако жизнь шла своим чередом. Люся училась, закончила школу, затем институт, заочно. Помаленьку стала рисовать. Сегодня ее картины известны не только в стране, но и в мире. Во многих они душу перевернули, а один безрукий гений, узнав и увидев эти картины, научился ногой кисть держать, и его картины нынче тоже всему миру известны. Но с годами иссякли те немногие остатки сил и возможностей, на пределе которых прожила свои полвека Людмила Георгиевна. И у мужа ее, поэта и художника, сегодня известного как автора нескольких душераздирающих фильмов про брошенных детей современной России, руки уже тоже опустились. Буквально. Когда и как они фильмы делают и картины со стихами пишут и как им Колиных рук на двоих на все это хватает, я не знаю. Зато знаю хорошо, как Коля на руках этих, почти тридцать лет назад принявших Люсю по эстафете, каждый день ее с кровати на диван, с дивана на кресло, в ванную, на горшок тот постылый (простите, граждане) и обратно на диван по сто раз в день, надрываясь, перетаскивает. И кухарит, и подает, и подушки подкладывает, одевает-раздевает, умывает-причесывает. А теперь Коле-то уже тоже к пятидесяти, сдает спина совсем, и руки больше не слушаются, не поднимаются эти единственные руки… Скольких несчастных, выброшенных на мель «этим миром бушующим», обогрели и обнадежили любовь и мужество нашей необычной пары, сосчитать не берусь. Со всей страны их просят о помощи — и помощь идет, и доходит, вовремя и по назначению. Чего только не пришлось организовывать и создавать Людмиле Киселевой. Детские лагеря, дома призрения, приюты для обездоленных, детдом и дом ребенка — все есть в ее списке. Последние годы она, став во главе брошенной наигравшимися богачами благотворительной организации, обеспечивает едой, продуктами и всем прочим, включая компьютеры, брошенных родителями детей в трех детских приютах. Организует помощь многодетным семьям в районе, да и в области. Посылает праздничные подарки в инвалидные дома и дома престарелых. И много чего еще, я всего не знаю. Кто хочет, сам пусть спросит. Позвольте, мы о ком ведем речь? Об инвалиде, всю жизнь прикованном к постели? Что-то я не понимаю… А вы, которым повезло, вы понимаете? Может, поймем наконец что-нибудь о себе самих? Все-таки повезло нам, граждане. В том, что такие люди в стране пока еще есть. Пока они есть, мир не безнадежен, и Бог, глядишь, ради таковых потерпит и всех остальных. Беспечных… Обнинск
