Преуспевающая предпринимательница оставила бизнес и ушла в монастырь
Ее поступка никто не понял и, разумеется, не одобрил. Как можно в такое поверить: здравомыслящая эффектная женщина, добившаяся успехов в бизнесе, 52-летняя Марина Потехина… вдруг ушла в монастырь?! Представить Марину Викторовну бьющей поклоны и соблюдающей посты не мог никто из ее знакомых! Два года назад она распределила имущество между родственниками и с небольшой дорожной сумкой в руках отправилась в далекую обитель. Люди, принявшие монашество, не очень охотно рассказывают о своей прежней жизни в миру. Считается, что праздные разговоры не способствуют просветлению души. Однако Марина Викторовна, ныне матушка Мария, из своего прошлого тайны не делает. Более того, считает, что прежняя ее жизнь была цепью последовательных ошибок и разочарований. И рассказывает о себе прежней, словно о постороннем человеке. Мы встретились с ней в Тольятти, куда Марина Викторовна приехала на пару недель — дочь навестить и какие-то дела уладить. Матушка Мария не похожа на монахиню. У нее приятное открытое лицо, она улыбчива и словоохотлива. Правда, платок с головы не снимает и четок из рук не выпускает. В полупустой комнате, где матушка Мария остановилась, на столе лежит «Псалтирь» и несколько книг о житии святых. Она протягивает мне покрасневшие, натруженные руки и говорит весело и будто удивленно: — Видишь, какие пальцы у меня стали? Сейчас, думаю, никакое кольцо на них не наденется. А было время — не поверишь! — от перстней пальцы едва сгибались. Собираюсь, бывало, на работу, и если по два кольца с бриллиантами на каждый палец не нацеплю, чувствую себя раздетой. Это было еще до перестройки, когда я директором ресторана работала. И, надо сказать, судьбой своей очень даже довольна была. Потому что считала, что всего в жизни добилась исключительно благодаря своему труду и таланту. А как же? Вышла я из многодетной семьи. Мама одна растила нас четверых. Золушка Жили мы в Самаре, там я школу закончила. Детство полуголодное — макароны, поджаренные на постном масле, были лакомством. В школу идти — одни туфли на двоих с сестренкой, на прощальный выпускной вечер сшили платье на чехле, из марли, выкрашенной марганцовкой. Может быть, это самое платье судьбу мою и решило. Стою я в нем у стеночки, этакая скромная Золушка. А мальчик, который мне нравился, весь вечер с другой девочкой танцевал. Папа у той девочки гастрономом заведовал, и одевалась она, мне казалось, как кинозвезда. Вот я и пошла в торговый техникум, чтобы стать богатой и красивой… В техникуме будущая матушка Мария училась с большим усердием. По вечерам подрабатывала: почту разносила. Если бы не это, наверное, ноги бы с голодухи протянула. А так — хватало на хлеб с маргарином. Вообще-то учиться Марина пошла против воли матери. Той очень хотелось, чтобы дочка после школы сразу работать устроилась и семье помогала. Но девушке путеводной звездой служил светлый образ труженицы прилавка, живущей в довольстве и достатке. Окончив техникум, Марина как молодой специалист получила распределение в один из поволжских городов в промтоварный магазин. — В торговле — как в армии, — рассказывает она. — Пока все ступени не пройдешь, высокого чина не видать. Так что поначалу поставили меня лоточницей. Работа, надо сказать, самая что ни на есть собачья. Особенно зимой. Стоишь на морозе, переминаешься с ноги на ногу. Сдачу отсчитываешь окоченевшими пальцами. И при этом не вздумай зазеваться! Потому что какой-нибудь ловкач в это время вполне может пару-другую носков с прилавка увести. А расплачиваться кто будет? Ну конечно же сама, из своей грошовой получки. Звезда прилавка Не знаю, сколько бы я еще на побегушках вкалывала, если бы директриса магазина старательность мою не отметила и не перевела меня продавцом в секцию трикотажа. Уж как я ей благодарна была! Трудилась от зари до зари, из кожи вон лезла. И еще за мной слава самой глазастой закрепилась. Я покупателей, на руку нечистых, буквально по походке, по взгляду вычисляла. Конечно, молодой девчонке большая смелость нужна, чтобы вот так к взрослому человеку подойти и заявить: «А ну-ка, гражданин, выверните карманы!» Одну даму я разоблачила, когда она футболку за пазуху запихала, у другого парня пять пар детских трусиков из кармана вытащила. Продавщицы-коллеги мне благодарны были. Ведь если бы не моя бдительность, пришлось бы недостачу за свой счет покрывать. Королева общепита Многие товарищи по работе завидовали Марине. Карьера прямо-таки звездная: за десять лет выросла от простой лоточницы до заведующей секцией. А потом, перейдя работать в общепит, вознеслась на продуктовый «Олимп»: стала вначале заведующей столовой, а потом и вовсе директором ресторана. — Я начала директорствовать, когда мне было тридцать пять лет, — говорит Марина Викторовна. — Была я к тому времени уже дважды разведенной, жила вдвоем с восьмилетней дочкой. Но нисколько не переживала, даже гордилась тем, что от мужчин не завишу. Теперь я могла не только себя и ребенка полностью обеспечить, но и всем родственникам помогать. И себе, и маме кооперативные квартиры построила, самой дорогой и дефицитной в то время мебелью обставила, племянницу старшую в престижный вуз пристроила. А пуще всего любила я красиво одеваться и украшения покупать. Куда ни поеду по делам — сувенир привожу, золотую побрякушку. Такая слабость у меня была. Когда оставалась в доме одна, доставала заветную шкатулку, вытряхивала ее содержимое и с любовью все перебирала: вот это колечко с изумрудом я купила в Москве, эти сережки с бриллиантами — в Ленинграде, а вот этот браслет с рубинами подарил товарищ из Тбилиси… Несколько лет после второго развода он, товаровед из солнечной Грузии, был моим близким другом. Именно Вахтанг привил Марине Викторовне вкус к роскошной жизни. Статная светловолосая россиянка покорила горячее сердце джигита. Конечно, его жене и детям в нем тоже был отведен уголок: семья для кавказца — это святое. Но это не мешало Вахтангу. Он ухаживал за очаровательной директрисой с почтительностью и царским размахом. Являлся всегда без предупреждения. Вручал Марине Викторовне огромные букеты роз, распаковывал баулы с разными дарами. Виноградные гроздья, где каждая ягода величиной с добрую сливу, вино вековой выдержки… А французские духи! А белье, какого женщины доперестроечного времени не видели даже в кино! — В ту пору жила я очень весело, — рассказывает Марина Викторовна. — Гости у меня были чуть не каждый день, вино рекой лилось. Икру черную и красную ели золотыми ложками. Хозяйкой я была хлебосольной. Дочку очень любила, покупала ей все, на что пальчиком укажет. С детсадовских времен она у меня лучше всех одета была. Я думала: сама в обносках ходила, так пусть хоть ребенок мой ни в чем не нуждается. А вот что на душе, что в мыслях у девочки моей, чем она живет — над этим я не задумывалась. И о том, что застолья наши плохо на Иришку влияют, тоже не думала. Правда, один раз, проснувшись утром после такой гулянки, я увидела, как дочка остатки вина из чьей-то рюмки допивает. Отругала ее — и забыла. Если разобраться и вспомнить, судьба мне много знаков подавала для того, чтобы я одумалась, что-то изменила в жизни своей. Но я ничего не понимала. Видно, у каждого свой путь… Бизнес-леди В 1989 году Вахтанг открыл свое предприятие, мы с ним строили грандиозные совместные планы. Он и мне помог собственное дело организовать. Когда я в Тольятти переехала, голова у нас просто кругом шла от шальных денег. Жили с шиком и со вкусом. Могли запросто вдвоем в Париж на выходные слетать… Но в 1995-м Вахтанга не стало. Это было заказное убийство. Киллера, естественно, не нашли. Целый год я не могла прийти в себя. Только после того, как потеряла друга, я поняла, насколько он был мне дорог… К тому времени уже не я своим бизнесом руководила, а он мной. Я считала, что любую проблему можно решить с помощью денег. Чтобы прийти в нормальное состояние духа, наняла хорошего психотерапевта. Стала настоящей «железной леди». «Железной» настолько, что даже не заметила, как моя Ирина попала в дурную компанию, стала сильно пить. Спохватилась я лишь тогда, когда дружки ее домой в бесчувственном состоянии приводить стали. Позвонят по домофону, я спущусь вниз, а дочка прямо на асфальте сидит. А один раз, четыре года назад, у Ирины случилась белая горячка. Уж не знаю, что ей померещилось, но она нашу собачку, пекинеса, из окна шестого этажа выбросила. Потом она, когда в себя пришла, сама своего любимца оплакивала. Двадцать два года было Ирине, когда я положила ее в отделение наркологии — лечиться. Словом, перестала я по ночам спать спокойно. С одной стороны, волнуюсь за бизнес свой, с другой — задаю себе вопрос: «Зачем мне эти деньги нужны, если мой единственный ребенок погибает?» А вскоре Марину Викторовну постигло новое несчастье. Возле подъезда на нее напали двое молодых наркоманов. Один принялся душить ее, другой вырвал из ушей серьги, а из рук — сумочку с сотовым телефоном и довольно крупной суммой денег. — Я тогда сознание потеряла, — продолжает Марина Викторовна. — Правда, ненадолго. Спины убегавших парней видела. Чувствую: подняться без посторонней помощи мне будет трудно. Тело как ватное, шея болит. Смотрю вверх и вдруг замечаю, какое звездное небо над головой! Вот тогда я впервые подумала: что-то не так в моей жизни, если все старания идут прахом. И такой мелкой, ненужной показалась мне вся эта суета вокруг денег! Захотелось смыть что-то с себя, очиститься. Дорога к храму А вскоре школьная подруга уговорила меня съездить в паломническую поездку в Санаксарский монастырь. У подруги несколько лет назад сын погиб в бандитской перестрелке. Она же буквально заставила меня покреститься, сама стала моей крестной матерью. Потом я уже часто по святым местам ездила. От молитв чувствовала большое облегчение на душе, а больше всего молилась за дочку, чтобы она пить бросила. И надо сказать, и в бизнесе у меня тогда дела пошли как нельзя лучше, и Ириша за ум взялась: перестала пьянствовать, поступила в институт. А два года назад я вдруг поняла, что все мирское меня уже не интересует… К тому времени у меня появилась наставница, настоятельница того монастыря, где я сейчас живу. Долго мы с ней говорили, прежде чем я решила остаться в монастыре. Но убедилась я, что решение это твердое — и приняла послушание, а затем и постриг. Ирине я оставила квартиру и деньги на жизнь, а остальное все отдала сестрам и маме. О делах монастырских распространяться не буду. Одно знаю точно: своей новой жизнью я постараюсь искупить вину перед Богом. А молитвами я принесу дочери больше блага, чем всеми деньгами мира…
