Уже почти месяц в России существует новый, 90-й субъект Федерации — Всевеликое Войско Донское. Он создан решением съезда донских казаков. Этот почин наверняка станет одной из основных тем всероссийской научной конференции «Казачество России: история и современность», открывающейся в Геленджике 8 октября. В состав нового образования казачьи вожди, помимо Ростовской области, включили части Волгоградской и Воронежской областей, а также выставили претензии к Украине, которая «незаконно» обладает землями, бывшими казачьими до 1917 года. Политический экстремизм и лозунги возврата к «светлому прошлому» давно стали визитной карточкой казачьего движения Юга России. Но последние его акции вызывают тревогу из-за реакции региональных властей: вместо противодействия антиконституционным лозунгам и призывам местная элита, по сути, оказывает поддержку теоретикам и практикам казачьего «возрождения». А как еще расценивать позицию администрации Ростовской области, если ее вице-губернатор (он же донской казачий атаман) Виктор Водолацкий декларирует: «Допустим, перепись выявит, что две трети населения Дона — казаки. Тогда Москва уже не сможет отмахнуться от дополнительного финансирования программ по сохранению наших традиций, обычаев. Деньги на эти цели выделяются и сейчас, но если перепись пройдет удачно, подобные ассигнования многократно увеличатся. Мы сможем открыть новые кадетские корпуса, казачьи школы, активно бороться с наркоманией, более эффективно вести военно-патриотическое воспитание», — перечисляет атаман выгоды от победы казачьей идеи на отдельно взятой территории. Добавим сюда и то, о чем атаман предпочел умолчать, новые должности в областной администрации, органах местного самоуправления и т. д. для нужных людей. На соседней Кубани, по мнению ряда местных политологов, казачье движение уже давно превратилось в ресурс местной власти по сдерживанию конкурентов с «нетитульной» национальной принадлежностью. Федеральная же власть видит на Юге России главный вызов себе в лице сепаратистских движений национальных республик Кавказа, полагая, что «русские регионы» никуда не денутся, а экстремизм в лампасах — меньшее зло, чем экстремизм в папахах и черкесках. Возрождение С конца 1980-х годов лидеры и активисты нового движения провозгласили своей основной целью «возродить казачество». Понятие «возрождение» и по сей день остается ключевым во всех документах, публицистических материалах, выходящих из-под пера неоказачьих атаманов. То есть с первого дня своего существования идеологи казачьего Ренессанса отдали приоритет историческому прошлому, что выражалось в разных формах (от возрождения флагов Всевеликого Войска Донского, Кубанского Войска периода гражданской войны, казачьих гимнов и прочей символики до выдвижения территориальных претензий к соседям, незаконно занимающим «исконные земли казачьего присуда»). Однако до 1917 г. казаков скрепляла в единое целое обязательная военная служба за привилегии. Их социальное обособление искусственно поддерживалось российскими государями, не желавшими терять фактически бесплатную военную силу (казаки снаряжались за свой счет). Подобное социальное положение позволило донскому казаку, историку и публицисту А. Карасеву назвать казачество «крепостными Российской империи». Гражданская война воздвигла много разделительных линий между казаками (и не только по принципу «белые» — «красные», но и монархисты — республиканцы, «единонеделимцы» — федералисты — «самостийники»). Добавим земельные отношения, взаимоотношения казачьего и неказачьего населения (особенно на Кубани и Тереке), внутриказачьи противоречия (на Кубани, например между линейцами и черноморцами, на Дону между верховыми и низовыми казаками). Семь десятилетий коммунистического режима способствовали «перемешиванию» социума, результатом которого стало «проникновение казаков во все основные социальные группы». Во многих случаях этот процесс сопровождался утратой казачьего самосознания, а в некоторых, наоборот, обострял его. Малая земля В результате к 1989−1990 годам (времени появления первых казачьих объединений) понять, кто из жителей республик, краев и областей Северного Кавказа больший казак, а кто меньший, было невозможно. В 1993 г. Северокавказский НИИ экономических и социальных проблем Ростовского госуниверситета провел исследование «Казачество и студенчество» (по стандартизированной анкете на основе случайной выборки было опрошено 815 респондентов). Результаты показали, что среди тех, кто относит себя к казакам (по разным причинам), рабочих — 12,9%, военнослужащих — 8,5%, пенсионеров — 8,1%, фермеров — 6,3%, предпринимателей — 5,9%, работников торговли и сферы услуг — 3,3%, люмпенов — 2,6%. Но никакой особой «процедуры» приема или выхода из казачества не существовало. То есть говорить о какой-либо социальной преемственности «старого» и нового" казачества не приходилось. А потому современное казачье движение было бы более правильным определять как неоказачество. Заявив претензии на возрождение, лидеры казачьих союзов и рад не подумали, что выступают в роли реставраторов не только казачьей формы и неких традиций, но и всех существовавших в мифический «золотой век» противоречий (от проблем, уходящих корнями в период Кавказской войны, до социальных антагонизмов). Отсюда родом и единодушно отмечаемый СМИ политический экстремизм, являющийся, по сути, своеобразным «счетом» к истории. По сути дела, «возрождение» оказалось единственным интегрирующим началом для тех, кто в конце «перестройки» примерил на себя казачий мундир, так как дальше начинались различные, а порой диаметрально противоположные трактовки того, что именно возрождать и что, собственно, считать казачеством. Политический инфантилизм, обращенность в «светлое прошлое» стали причиной серии поражений казачьего движения на выборах всех уровней, начиная с 1993-го. Ни один из казачьих лидеров не в состоянии занять кресло губернатора (президента) какого-либо из субъектов Северного Кавказа (высший успех — вице-губернаторство в Краснодарском крае Владимира Громова). В 1995-м информационно-аналитический отдел администрации Ростовской области провел комплексное социологическое исследование, результаты которого были впоследствии использованы при подготовке проекта программы стабилизации межнациональных отношений на Дону (увы, далее проектных разработок дело не пошло). Данные соцопросов однозначно зафиксировали разочарование в казачьем движении и его лидерах. На вопрос «Кто может защитить интересы населения в случае межнациональных конфликтов?» лишь 3,6% процента респондентов ответили, что ждут защиты от неоказачьих атаманов, а 9,5% опрошенных расценили деятельность неоказаков как угрозу для русского неказачьего населения. Опрос жителей традиционных «казачьих» (Шолоховский, Боковский и др.) районов показал также любопытный результат: всего 11,3% заявили, что рассчитывают на лидеров казачьего «возрождения». Поиски лучшей жизни в прошлом оказались весьма неэффективным средством для жизни настоящей… Целина Сегодня казачьим лидерам вместо изобретения новых наций и новых субъектов Федерации не мешало бы задуматься над самой концепцией «возрождения» казачества. Что, собственно, они собираются возрождать? Походы за зипунами, дуваны, феодальное землепользование и сословные привилегии за военную службу? Казачество как род войск в условиях технического прогресса маловероятно. Развитие по сословному пути невозможно в обществе гражданском, обществе равных прав и возможностей. Претензии на этническое возрождение, конструирование особой «казачьей этничности» опасны и для самих неоказаков, вступающих в такой ситуации в двойной конфликт как с федеральным государством, так и с неказачьим (прежде всего русским) населением бывших казачьих областей. Очевидно, говорить о «конце истории» казачества преждевременно, поскольку само имя его притягательно для многих россиян. Но развитие казачества в XXI веке возможно исключительно при опоре на лучшие традиции, выработанные в его среде, — демократию, местное самоуправление, уважение к труду, собственности, патриотизм. Снаряжаясь на службу за свой счет, казачьи области были в значительной степени автономны от государства. С минимальным использованием административно-бюрократического ресурса, но с опорой на хуторские и станичные органы местного самоуправления казаки оказывали социальную поддержку малоимущим, планировали текущую экономическую деятельность, разрешали имущественные и хозяйственные споры, не требующие длительного судебного разбирательства. И, что очень важно, острые социально-хозяйственные вопросы решались коллегиально, а не в тиши чиновных кабинетов. Сегодня казачьим вождям хорошо бы вспомнить эти традиции, а не изобретать новые нации и новые субъекты Федерации.
