В нашей стране должен быть слышен общий голос протестантов, полагает Сергей Ряховский, епископ христиан веры евангельской
Протестантизм — явление разнородное. Протестанты в России — это множество различных Церквей, союзов и групп. Но есть и общая черта, которая их всех объединяет, — это высокая социальная активность. Протестантские Церкви в России имеют свою, уже более чем вековую историю и, по различным оценкам, составляют до 25% от числа всех зарегистрированных религиозных организаций страны. Сегодня протестанты понимают: чтобы заявить о себе, они должны выступить в качестве единой силы перед лицом общества и власти. «НГР» попросили Сергея Ряховского — лидера одного из пятидесятнических союзов — рассказать о первых попытках такого объединения. Сергей Васильевич Ряховский — председатель Российского объединенного союза христиан веры евангельской, епископ. — Сергей Васильевич, вы являетесь сопредседателем Консультативного совета глав протестантских Церквей России. Когда и кем создан этот межпротестантский консультативный орган? — Он создан 20 февраля нынешнего года. Инициаторами выступили четыре протестантских союза: Российский союз евангельских христиан-баптистов (руководитель Юрий Сипко), Западно-Российский союз Церкви христиан — адвентистов седьмого дня (Василий Столяр), Союз христиан веры евангельской России (Павел Окара) и наш Российский объединенный союз христиан веры евангельской. Названные союзы объединяют около 85% всех российских протестантов. Каждый из них более 50 лет отработал на территории России, имеет глубокие исторические корни, каждый объединяет не менее 1000 общин. Кроме того, представители этих союзов входят в Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ и в Комиссию при правительстве РФ по вопросам религиозных объединений, возглавляемую Валентиной Матвиенко. Все вышеперечисленные факторы учитывались при выборе участников Консультативного совета. Мы хотели, чтобы он сразу приобрел определенный статус и политический вес в диалоге с властью и иными конфессиями. — Какие у вас цели и задачи? — Прежде всего участие в строительстве толерантного многоконфессионального общества, способствование примирению конфессий и религий в России, восстановление нравственных и духовных ценностей, материального уровня жизни. — Существуют ли уже конкретные результаты деятельности совета? — Кое-что мы уже сделали, но многое остается пока в планах. Первой нашей акцией был молитвенный завтрак в гостинице «Мариотт». На нем присутствовали представители правительства, администрации президента, Государственной Думы, разных конфессий. Молитвенные завтраки — это мировая протестантская практика. Сейчас идет работа специального комитета по выработке программы действий на следующий год. В него в качестве наблюдателей вошли представители полпредств президента, а это уже достаточно высокий уровень. Несмотря на то что я не хотел бы смешивать нашу работу с политикой, невольно она присутствовать будет, поскольку будущий год — год выборов в Думу. — Должна ли вообще Церковь участвовать в политике? — Политика затрагивает всю жизнь человека, и мы не можем оставаться от нее в стороне. От государства отделена Церковь, а не люди. Мы не рекомендуем прямо участвовать в партиях, выдвигать свою кандидатуру на выборах только священнослужителям. Нашим братьям и сестрам, членам Церквей, мы рекомендуем участвовать и в политике, и в бизнесе, и в общественных инициативах. — Объединение протестантов связано с тем, что они не чувствуют себя единой силой в обществе и политической жизни? — Если говорить откровенно, то да. За последние годы РПЦ через различные PR-акции стремилась показать, что, кроме нее, другой влиятельной силы на религиозном поле страны нет, что все остальные раздроблены и неорганизованны. И когда в феврале нынешнего года произошел неприятный казус с католиками, мы почувствовали, что и нам брошен вызов и что мы, протестанты, должны действовать вместе. При этом мы объединяемся отнюдь не против РПЦ. Наоборот, мы все относимся с глубоким уважением и почтением к Русской Православной Церкви как к носительнице той культуры, в которой мы все живем и которая создала Россию. Но при этом в России должен быть единый голос протестантов, как есть единый голос РПЦ. Речь идет не о нашем вероучительном единстве, а о единой общественно-политической позиции. — Сейчас в Консультативном совете участвуют самые близкие по духу деноминации: баптисты, пятидесятники, адвентисты. Как вы смотрите на привлечение остальных протестантов? — Договориться всегда легче, когда договаривается небольшое число сторон. Поэтому пока мы решили никого больше не приглашать. Хотя и замыкаться на самих себе тоже не хотим. Для начала мы должны научиться работать вместе и извлекать максимальную пользу из нашего единства. В будущем будет создан клуб протестантских деноминаций при Консультативном совете. К участию в работе клуба мы хотели бы пригласить руководителей всех традиционных протестантских групп: пресвитериан, методистов, лютеран и т. д. Может быть, кто-то из них в дальнейшем войдет в состав совета. — Станут ли лютеране участниками вашей работы, ведь они всегда держатся в стороне от прочих протестантов? — Это вопрос не их желания, а нашей позиции. Проблема заключена в том, что сегодня большинство протестантов в России — это российские протестанты. Если говорить о лютеранах, то, как правило, их священнослужители — граждане других государств. По мере наших консультаций мы хотим поднять вопрос о том, чтобы лютеране обратили внимание на подготовку именно российских священнослужителей. Мы не против того, чтобы здесь служили немцы, финны, американцы, но в конце концов наш протестантизм — это российский протестантизм. — И все-таки каким вы видите практическое воплощение тех целей, которые Консультативный совет поставил перед собой? — Первое, что мы можем и должны сделать, — написать основы общепротестантской социальной концепции. Пока что союз, который я возглавляю, — единственный, кто принял социальную концепцию. Как раз на этой неделе она будет издана. В конце осени мы предполагаем представить нашу концепцию на слушаниях в Государственной Думе. — Почему на слушаниях в Думе? Вы хотите получить поддержку депутатов? — Мы занимаем активную социальную позицию и хотели бы, чтобы общество ее знало. Поэтому мы проводим слушания нашей концепции, а не потому, что РПЦ сделала то же самое. Наше общество и власть иногда даже толком не знают, что такое протестантизм. Сегодня в России живет около одного миллиона протестантов и есть все предпосылки к росту этой цифры. Нам хочется служить России в социально-духовной сфере. Наш девиз: «Мы спасены, чтобы служить!» Когда проходили слушания социальной концепции РПЦ в Думе, некоторые депутаты встретили ее с энтузиазмом, а некоторые спросили: зачем нам это нужно? Я подозреваю, что в нашем случае последних будет больше. Однако мы этого не боимся и даже рады будем выслушать критику. В своих планах мы идем несколько дальше, чем РПЦ, так как хотим разработать практический механизм реализации социальной концепции и осуществить свое законное право как граждан быть вовлеченными во все процессы, которые протекают в государстве. — Каковы отличительные черты социальной концепции пятидесятников? — Протестанты во всем мире имеют колоссальный опыт социальной работы. Поэтому мы попытались сделать нашу концепцию как можно более социальной, а не политизированной. Документ содержит около 30 пунктов по разным вопросам — Церковь и государство, Церковь и общество, Церковь и культура, Церковь и биомедицинская этика, Церковь и экология и т. д. В отличие от адвентистской концепции мы не делали большого акцента на здоровье. В отличие от баптистов и православных у нас разработана более активная общественная позиция. Мы стараемся активнее участвовать в налаживании отношений с государственными институтами, пытаемся участвовать в тех процессах, которые происходят в государстве, в том числе и в законотворчестве. Несмотря на то что сейчас почти все протестанты разрабатывают свои концепции, я думаю, что в результате все закончится созданием общепротестантской социальной концепции, где будет минимум теологии и максимум практики. — Использовали ли вы в своей работе социальную концепцию РПЦ? — За полгода до принятия нашей социальной концепции я встретился с митрополитом Кириллом (Гундяевым) и спросил у него буквально следующее: «Как вы относитесь к плагиату? Мы внимательно изучили вашу социальную концепцию и пришли к выводу, что полностью с ней согласны по всем основным позициям. Создать что-то другое в нынешних условиях невозможно. Разрешите нам взять за основу ключевые моменты вашей концепции». Конечно, многое мы переработали, дополнили, но некоторые позиции взяли почти целиком, сделав ссылки в нашем документе на документ РПЦ. В первую очередь сходство прослеживается в таких пунктах, как вероучительные позиции, отношение к государству, к морали, биомедицинская этика. — Церковь должна иметь свои средства. Как, согласно новой социальной концепции пятидесятников, Церковь может зарабатывать деньги? — К сожалению, наш российский православный менталитет таков, что бедность считается добродетелью. Во всем мире протестантизм имеет свое понимание предприимчивости и успеха. Успех для протестанта — знак Божьего благоволения. Наше законодательство не позволяет Церквам заниматься бизнесом, не связанным с чисто религиозными нуждами. Но я надеюсь, что придет время, когда религиозные организации смогут заниматься предпринимательством. Сегодня мы побуждаем наших бизнесменов развиваться в этом направлении. Как и у многих протестантских Церквей, у нас есть десятина — десятая часть дохода, отдаваемая на церковные нужды. Это добровольное пожертвование, и те, кто жертвует, как правило, становятся успешными в бизнесе. Бизнес — малый, средний, большой — это такая же ниша общественной жизни, как и все остальные. И мы также хотели бы в ней присутствовать. — До недавнего времени существовал Христианский межконфессиональный консультативный комитет (ХМКК). Он прекратил свое существование. — ХМКК существовал несколько лет и был эффективным инструментом, который позволял сдерживать те негативные процессы, которые происходили в межконфессиональных взаимоотношениях. В нем участвовали протестанты, православные и католики. Но в феврале этого года в связи с конфликтом между православными и католиками ХМКК фактически перестал существовать. Мы очень хотели бы возобновить его работу. На последнем заседании Консультативного совета мы от лица протестантов написали письмо митрополиту Кириллу (Гундяеву) как сопредседателю ХМКК с просьбой восстановить работу комитета. Пока ответа не получили, но надеемся получить. — А какова ваша позиция в споре православных и католиков? — Как епископ и председатель союза, я не буду высказываться по этому поводу. Но лично как Сергей Ряховский скажу, что Русская Православная Церковь, на мой взгляд, не должна бояться четырех католических епархий. Даже если католики придут в Россию с большими деньгами и большой активностью, будут создавать школы, выпускать журналы, самое большее, что они смогут сделать, — оказать влияние на умы небольшой группы интеллигенции. Я глубоко убежден, что менталитет россиян не католический. Он даже не протестантский, он все-таки православный. Недооценка православными самих себя привела к тому, что такая большая Церковь руками государства пытается бороться с католиками. — Протестанты начинают объединяться. Как это скажется на ваших отношениях с РПЦ? — Мы отнюдь не собираемся выступать против РПЦ. Наверное, это было бы самоубийством. Все, что в РПЦ есть здравого, мы готовы принять и работать совместно. Мне нравится, что в РПЦ много людей, мыслящих одновременно государственно и церковно. Недавно на одном из приемов в Кремле я встретился с митрополитом Кириллом (Гундяевым). Тогда он только что вернулся из Латинской Америки и был крайне удивлен многочисленностью моих единоверцев в исконно католических странах, в которых он побывал. За 25 лет в одной только Бразилии число пятидесятников выросло до 35 млн. человек. Митрополит Кирилл подошел ко мне и спросил: «Как вам удалось так потеснить католиков? Подскажите нам методы?» Я ответил ему: «Владыко, как маленькая Церковь пятидесятников может давать советы столь огромной Церкви с тысячелетней историей? Мы свободно работаем в России только 10 лет. Давайте встретимся с вами лет через 15 (чтобы всего было 25, как в Бразилии), и тогда, может быть, мы вам что-нибудь посоветуем». Митрополит Кирилл хитро посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: «Намек понял».
