 |
| Народное радио | Николай Маслов | 12.12.2006 |
Ведущие: Игорь Сергеевич Шишкин и Виктория Голобородова.
Виктория Голобородова: Нашу программу мы не можем не начать с той трагедии, которая произошла на днях — убийство священника Андрея Николаева и его семьи. И в средствах массовой информации, и просто люди, и общественные деятели — все обсуждают это страшное преступление, тем более что оно кощунственно по своей сути, в сгоревшем доме погибли и малолетние дети. Я хочу привести слова священника тверского села Рождествено Георгия Белодурова. Он записал: «Это был настоящий богатырь, русский красавец с копной черных волос. Давно ли сообщалось о поджоге его дома? И вот со второй попытки эти нелюди совершили свое преступление. То, что в огне погибли дети, делает это преступление еще более отвратительным». Нужно, я думаю, поговорить как раз о том, каковы корни этого преступления, что происходит сегодня в нашем обществе, почему оно допускает это? Я предлагаю прежде, чем мы начнем разговор, послушать небольшой материал, который подготовил наш корреспондент Алексей Пичугин.
Алексей Пичугин: Чудовищный случай произошел в Тверской области. В ночь с 1 на 2 декабря в своем доме погиб настоятель Троицкого храма села Прямухино священник Андрей Николаев. Помимо него погибло трое детей и матушка Ксения. Из-за несчастных случаев у нас в стране ежегодно уходят из жизни тысячи человек. Однако здесь речь идет не о несчастном случае. Еще 19 октября газета «Известия» писала со ссылкой на Интерфакс: «Настоятель одной из церквей Тверской области отец Андрей Николаев каждую ночь охраняет храм от местных воров». Теперь отец Андрей погиб. И это действительно страшная смерть. Сейчас у следователей есть три основные версии. Хотя версия с неисправными электроприборами как-то мало убедительна. Да и соседи батюшки, простые русские мужики тоже навряд ли смогли бы так жестоко расправиться с отцом Андреем. Гораздо правдоподобнее выглядит мнение, что священник боролся не просто с алкоголизмом, а с распространителями этого алкоголя. Сейчас гнать самогон уже не столь выгодно. Гораздо проще покупать его у производителей, которые всегда рады продать бутылку сверхпаленой дряни за гроши любому ребенку. А такие маленькие заводики всегда имеют покровителей.
Сам отец Андрей, скорее всего, кое-что знал о бандитах, хозяевах такого предприятия. Кстати, версию с кражей икон тоже не следует сбрасывать со счетов. Человек, который идет воровать иконы, должен четко себе представлять, куда он их потом продаст. Не своему соседу, это уж точно, а вот тем же производителям суррогатного алкоголя — запросто, потому что у них, в свою очередь, могут быть налажены контакты со скупщиками подобного рода ценностей. Но это всего лишь одна из многочисленных догадок. Так или иначе, эта трагедия не должна пройти незамеченной, потому что она показывает настоящее положение дел в стране. Можно сколько угодно говорить о достижениях во внутриполитической сфере, но когда убивают таких людей, становится страшно за наше будущее. Более того, становится ясно, что наше дремучее общество не может и не хочет выбираться из той ямы, куда оно попало. Ну, а о том, что нет пророка в своем отечестве, и говорить не надо.
Николай Маслов: Это событие, конечно, выходит за рамки обычных. Меня даже не столько статус священника пугает, который попал в огонь, сколько сожжение детей. Священники всегда были под прицелом, и их задача нести правду. Правда никому не нравится, люди злятся, но если человечество доходит до того, чтобы сжигать детей, то это говорит, конечно, о многом. Но у меня лично нет такой уверенности, что это сделали сами жители, даже если самый горький пьяница. Обычно пьяницы — люди добрые, особенно когда выпьют. Когда он не выпивши, он, конечно, ищет, где бы выпить, и он готов на любые проступки.
Я слышал, как говорят что русский народ пьет и священников своих валит. Но мне кажется более правдоподобной гипотеза о том, что в последнее время идет некая борьба со стороны. И за границей кого-то убили, и внутри страны убили. Вообще, если посмотреть шире, то похоже, что в нашу страну вернулась вот эта ситуация с заказными убийствами. Убивают директоров предприятий, причем убивают в открытую, нагло, из автоматов Калашникова. Такого несколько лет не было. Это говорит о том, что, в общем-то, преднамеренно или не преднамеренно власть повела определенную политику, которая вызвала в народе такое недовольство, которое выражается во всевозможных таких вещах. Но если взять теорию, почему это происходит, а пусть происходит это из-за какой-то накопленной злобы. Накопленная злоба она обычно бывает накоплена из-за несправедливости, когда что-то где-то делается. И несправедливо. Эта несправедливость, если она не разрешается быстро справедливым судом, то силы зла накапливаются еще больше. Если даже суд прошел, и человек видит, что разобрались с его делом быстро даже не в его пользу решение, но разобрались, то сила зла уменьшается. И вот, конечно, оставлять без внимания какой-либо просчет невозможно. А если посмотреть на жизнь нашего государства за последние годы, то, конечно, опять же бал правят олигархи. У народа 70 процентов поддельных лекарств. Все платное образование. И так далее, и так далее, всякие ЖКХ, там все эти проблемы. Люди некоторые в некой такой безысходности. Поэтому накопившееся зло должно, конечно, куда-то деться. И если убийство священника — это проблема общества, то наше общество будет наказано.
Виктория Голобородова: Вы сказали, вам не верится, что это сделали пусть даже горькие пьяницы. А кто?
Николай Маслов: Такие вещи больше даже похожи на какие-то ритуальные, заказные убийства. Это делают люди, у которых такие действия являются профессиональными, или это ритуальные действия, знаете, «убей неверного, ничего тут такого нет». Какой-то бесноватый может быть, потому что дети.
Виктория Голобородова: Сообщалось уже не раз, что отцу Андрею угрожали, что это был уже второй поджог дома.
Николай Маслов: Когда угрожают, никогда не делают. Может быть, кто-то воспользовался именно этой информацией, что ему угрожают. Я это тоже знаю. Мы, будучи такими пацанятами, бегали, лавочки там поджигали. Был кто-то злой у нас, какой-нибудь сосед или какая-то семья куркулей. Вот они зажиточные, у них все есть, а мы все жили победнее, но чтобы даже животное тронуть, даже собаку — нет. Вот какую-то пакость сделать, нпример, у него яблоки хорошие, а у нас нету, а он с нами не поделился. Вот давайте сравним такую детскую реакцию с реакцией взрослого. Детская реакция будет чистая. Все равно дети мстят, ночью где-то забор сломать, лавочку перевернуть, ворота снять. Но жизнь человеческая — никогда. И когда тебя прищучат вот, раз там, спросят, то все равно ты начинаешь плакать и расскажешь все, что есть, все, что было — совесть заставляет.
Совесть даже у заядлого преступника все равно когда-то пробуждается, не дает ему спать. И если вы посмотрите вот эту статистику всех этих психбольниц, самоубийств — это результат пробужденной совести, которая не дает человеку спать ночами. Многие идут каяться в милицию, некоторые идут в церковь на покаяние, некоторые заканчивают жизнь самоубийством. Совесть все равно заставит человека раскаяться, какой бы он ни был отъявленный бандит. Я очень с большой теплотой и доверием отношусь к русскому народу, считаю, что это народ-труженик, который всю жизнь трудится не только за себя. Это народ, который дал миру, наверное, самые лучшие достижения. Нельзя сказать, что весь народ спился. Спился он там, где к нему повернулись спиной законы и действующая власть, которая призвана защищать ту или иную семью, тот или иной народ.
Виктория Голобородова: С одной стороны, сегодня очень много людей обращаются к Богу. Мы видим, сколько молодежи в церкви. С другой стороны, наряду с этим мы видим, как работают средства массовой информации. Вот реакция на убийство священника и его семьи. Когда убивали раввина, когда убивали мусульманского муфтия, было все по-другому.
Николай Маслов: Я бы эту тему особенно не затрагивал по одной причине: любое убийство человека, не важно, какой он национальности или вероисповедания, это огромное преступление. Здесь, корень-то лежит, нравится это кому-то или не нравится, в несправедливости. Несправедливость заводит и доводит до конца самые большие казни и неприятности. Например, появляется где-то мечеть. Люди жили там без этой мечети века. И вдруг приезжает туда не муфтий, который хочет прибавить этому обществу любви, добра, тепла, а такие воинствующие люди из каких-то сект, договариваются с местной властью за деньги, и люди об этом очень быстро узнают, и начинается протест. Где это мирно все решается, и протеста нет. Люди разных национальностей живут во многих республиках, празднуют какие-то праздники вместе, но если появляется несправедливость, например, одного народа к другому или продажные чиновники появляются, там появляется месть, особенно со стороны молодежи. Они это видят, чувствуют и, в принципе, знают это. Шила в мешке не утаишь. И вот эта несправедливость заставляет идти на неадекватные меры.
Конечно, есть доля правды в ваших словах, что если убили, например, православного священника или оптинских монахов, это одна форма освещения в СМИ. А если там Копцев, кажется, зашел в синагогу, то весь мир стоял на ушах, приехало разное начальство, раввины, всех тут будоражили, дошли до Верховного суда, отменили все и так далее. Это говорит о двух вещах. Первая вещь — у них здесь, конечно, открытая дорога, потому что наше правительство им все открывает, Фрадков, например. Он ведь тоже представляет эту нацию. И я говорю сейчас не о национальной розни, а о фактах. И люди же все это видят. Почему, когда Копцев, то ему там и тюрьма и все остальное, а когда здесь убили священника, троих детей и четвертый был во чреве женщины, то результаты будут списаны на пьяный русский народ?
Виктория Голобородова: Совершенно верно.
Николай Маслов: Люди понимают, что это несправедливо, и это усугубит ситуацию. И завтра будут уже искать и убивать, так сказать, не священника, а будут убивать других. И будут тех же раввинов убивать и все остальное. То есть несправедливость — это главное, что должно быть ликвидировано, по крайней мере. Сейчас мы этого не видим. У нас журнал «Форбс» стал уже русским журналом, потому что все новые миллиардеры здесь рождаются, и вся эта несправедливость только усиливает ситуацию, а власть по этому поводу мер не предпринимает.
Виктория Голобородова: Наш редактор Андрей Куприянов тоже решил разобраться в сложившейся ситуации и считает, что сегодня происходят преступления против Церкви.
Андрей Куприянов: За последние пятнадцать лет произошло немало случаев убийств священнослужителей. Часть из них совершалась по бытовым мотивам, например, с целью ограбления. Так 2 февраля 1991 года в своей квартире был убит настоятель Московского храма Рождества Богородицы в Путинках игумен Серафим Шлыков. Из его квартиры были похищены ценные вещи. Убивали священников и в Чечне. 14 февраля 1996 года боевики расправились с настоятелем собора Михаила Архангела храма в Грозном, священником Анатолием Чистоусовым. Он прославился тем, что в новогоднюю ночь 95-го года был насильно привезен бандитами на Грозненский вокзал, где ему приказали обратиться к держащим оборону российским солдатам с требованием сдаться. А в ответ на это отец Анатолий благословил солдат на ратное дело. Пропал без вести в Чеченской республике престарелый, очень известный священник, протоиерей Петр Сухоносов. Последним громким убийством священнослужителя стала гибель в июле прошлого года настоятеля Вознесенской Давидовой пустыни близ Чехова архимандрита Германа Хапугина. Убийство так и осталось нераскрытым, а основной версией следствия было ограбление. В марте 2001 года в Красноярском крае было совершено зверское убийство иеромонаха Григория Яковлева. Освященную голову священника убийца положил на престол, а на суде заявил, что совершил преступление по указанию Кришны. Но, пожалуй, самым страшным и загадочным убийством священнослужителей стала трагедия 93-го года, получившая название «красной пасхи». Тогда в светлый день православной Пасхи в стенах Оптиной пустыни были убиты иеромонах Василий Росляков и иноки Трофим и Ферапонт. Убийцей оказался некий сатанист Николай Аверин. Поэтому, мягко говоря, не совсем понятна реакция наших СМИ на такого рода происшествия. Уже давно происходит четкая дифференциация: если в деле фигурируют иные конфессии, то любому мало-мальски значительному происшествию, такому, например, как появление графитти на мечетях, придается политическая окраска, и начинается новый виток страшилок об активистах, коварно разжигающих межрелигиозную рознь. А вот если беда приходит в православные храмы, к православным священникам и их близким, то события эти либо замалчиваются, а уж если это невозможно, то списываются на банальную, как говорят, бытовуху, совершенную к тому же самими русскими, одичавшими от пьяного угара. И трагедия с отцом Андреем — еще одно тому подтверждение.
Виктория Голобородова: Николай Васильевич, вы сказали, что не верите, что это сделали местные жители, даже пьяницы, и у вас прозвучали слова «ритуальное убийство». В моем понимании ритуальное убийство связано с сектами, но эту версию почему-то в СМИ никто не обсуждает, и совершенно напрасно, потому что большинство убийств, о которых сейчас говорил Андрей Куприянов, творят секты.
Игорь Шишкин: Кстати, даже в Чечне это исламские секты.
Николай Маслов: Эта либерализация общества, затронула, в первую очередь, нравственные основы. Зеленый свет дали всяким «аум сенрике», им покровительствовали на самом высоком уровне, им передали сразу и радиостанцию «Маяк» и все остальное. Но, слава Богу, народ восстал, и это дело искоренилось. Сегодня сектантство в России имеет, наверно, самую благоприятную почву, нежели в какой другой стране мира. Вообще, мне кажется, что правительство запуталось, не выработано четких, понятных решений. Если даже плохие решения, например, у Америки по поводу Ирака, но они их проповедуют там в течение нескольких лет, а потом уже резко от них отказываются, говорят: «Мы проиграли Ираку» и уходят. Но они действуют настойчиво последовательно.
У нас последовательность тоже есть, но, к сожалению, плачевная. Мы как-то уже говорили о том, что в деятельности или, скорее, в бездеятельности органов власти и в области образования, в области средств информации и так далее, прослеживается только одно: сначала народу дали возможность поговорить о всякой приятной ерунде, потом появилась нескромность, причем и в одежде, и в словах, потом начали транслировать всевозможные явно порочные соблазнительные вещи. Сейчас уже в школах все это обсуждается, и, в общем-то, мы подходим к черте, за которой идет разрушение и падение нравов. Теперь вам присылают домой поддельные счета телефонов, вам дают поддельные документы на квартиры, перепродают детей в роддомах, 70 процентов лекарств — поддельные, какие-то продукты питания — искусственные. Все это, казалось бы, должно быть предметом регулирования соответствующих органов власти, но нет этих органов регулирования, и мы видим, что ситуация ухудшается.
Церковь пытается этот грязный фон как-то отмыть, но мы сейчас видим, что увеличивается число преступлений против Церкви. Находятся люди, которые действительно выставляют против Церкви крамолу и секты. Мы видим, что у этих сект огромная финансовая и административная поддержка и многое другое. Мы видим, как цыганские таборы (и не только они) захлестнули волной наркотиков города и села. Церковь протестует против этого, проводит целые форумы, спасает людей. Конечно, государство что-то делает, нельзя сказать, что абсолютно ничего нет, но вот хочет это кто-то слышать или не хочет, но Церковь, мне кажется, выбивается сегодня из сил, срывается с голоса в этой борьбе. Но когда в каком-то регионе какой-то священник все же достигает каких-то успехов, то появляются такие вот такие результаты, как в селе Прямухине. Я еще раз хочу подчеркнуть: это сделали не простые люди. Человек, который носит на себе крест, никогда не пойдет на такое преступление, он никогда не поднимет руку на священника, на его детей и жену, понимая, что весь род его и он сам будет проклят. Это сделано уже теми людьми, чьи интересы очень серьезно затронуты. Может быть, это действительно какой-то сектантский след, след тех, кто спаивает народ, распространяет наркотики, и так далее, поэтому здесь, конечно, не то, что сегодня транслируется в СМИ.
Игорь Шишкин: Николай Васильевич, вы сейчас говорили о том, что очень много накопилось в обществе негативного, очень много такого, что толкает людей на активные действия, причем не всегда соответствующие законам. Но мы при этом вступаем еще и в предвыборный год, когда будет очень много сил, желающих использовать эту отрицательную энергию.
Виктория Голобородова: Сейчас мы с вами поговорим именно на эту тему, но у нас есть звонок. Алло, вы в эфире.
Любовь Васильевна: Я с Николаем Васильевичем во многом согласна. Вот сейчас Андрей Куприянов перечислил убийства священников, но он забыл еще одно убийство: в 1993 году у Белого дома расстреляли священника. Он встал на защиту народа, именно против танков, и его расстреляли напрямую генералы Романовы и прочие. Этот единственный крест, там негде похоронить всех убиенных, одни маленькие фотографии. Кто не был на этом месте, сходите посмотрите. Там тысячи убиенных. И только у священника у этого стоит деревянный крест. Вечная ему память.
Николай Маслов: Церковь всегда жертвовала собой. Можно привести пример воинских священников. Уходил корабль под воду, раненых солдат, офицеров погружали на шлюпки, кто мог спастись. Мы такие примеры знаем из жизнеописаний. Последним, стоя на палубе, держа крест, уходил под воду вместе с кораблем священник, который отказался от места на шлюпке, потому что в трюме оставалось еще несколько человек. Он не смог их оставить, хотя имел возможность сесть в шлюпку и остаться живым. Но он уходил под воду, стоя, поднимая вверх крест. Эти примеры, конечно, должны быть известны всем через средства информации, они должны быть услышаны в школах. Но, тем не менее, мы видим вот эту вот борьбу, когда правда скрывается, а ложные образования, которые есть сегодня, в том числе и ложные истории, являются предметом изучения.
Но, как известно, ложь все равно приводит всегда к краху. Люди узнают правду, и у них появляется недоверие. Сначала это недоверие к учебнику, потом — к учителю, потом — к директору школы, потом — ко всему государству. Все равно человек вырастет и узнает правду. Дай Бог, чтобы Церковь сейчас приобрела такую силу, которая бы сбросила с плеч нашего народа и нашего государства тысячу вот этих продажных чинуш, бессовестных совершенно, и чтобы она смогла утвердить правду. Правда и справедливость — это две вещи, которые мы должны с вами отстаивать еженедельно, ежеминутно в своей жизни, не важно, на каких постах.
Виктория Голобородова: Вчера президент Владимир Путин дал старт лидерам политических партий — началась кампания по выборам в Государственную думу. Кремль понимает, что общество находится сегодня в таком состоянии, которое может привести к социальному взрыву и дестабилизации обстановки, поэтому особое внимание президент обратил на то, чтобы во время предвыборной кампании ни в коей мере не разжигалась межнациональная рознь, и ни в коем случае не проявлялся бы экстремизм.
Николай Маслов: Да, сначала дали команду закрыть все партии. Вот, например, наша партия: мы шесть или семь раз подаем на регистрацию, а нам все время отказывают по таким причинам, по которым ни партия «Единая Россия» не может быть зарегистрирована, ни партия Миронова. И какое отношение к Путину вызовет это у членов «Социальной партии»? Конечно, вызовет зло, ненависть, потому что это несправедливо. Поэтому, Вика, чтобы Путин вчера ни сказал, но его вассалы, подчиненные все равно делают все наоборот. Ну, пригласили они членов пяти партий. А их всего у нас сорок. Пусть бы они сами позакрывались по ненадобности. Если бы президент и правительство вели справедливую политику, в стране была бы одна партия — партия Путина. А поскольку ложь и обман вокруг, и олигархи, то у нас сорок партий.
Виктория Голобородова: Итак, вне закона оказалась экстремистская деятельность. Давайте послушаем слова президента.
Владимир Путин: Известно, что в период выборов идет вполне естественная борьба за голоса избирателей. При этом замечу, что одновременно возникает опасность перейти ту хрупкую грань, за которой острая постановка проблемы может перерасти в экстремизм, поэтому ответственность партий за сохранение общественной стабильности возрастает многократно. Все, кто проповедует расовую, национальную или религиозную вражду, должны знать, что их взглядам будет дан адекватный отпор.
Николай Маслов: Как президент, он все верно говорит, но он бы лучше спросил: а почему вы проповедуете расовую ненависть, классовую? Нужно смотреть причины. Нельзя посадить всю страну в тюрьму, нельзя закрыть все партии. Отменили порог явки, потому что знают, что люди не придут на выборы. Сейчас в Пензенской области пришло 30 процентов избирателей, а в Венесуэле — 99,9. Есть разница?
Виктория Голобородова: Есть. Николай Васильевич, а в вашем понимании, что такое экстремизм?
Николай Маслов: Экстремизм — форма проявления борьбы с неправдой.
Виктория Голобородова: Надо занести в толковый словарь.
Игорь Шишкин: Хорошо сказано.
Виктория Голобородова: Там написано: приверженность к крайним взглядам и мерам.
Николай Маслов: Ну, даже мне не понятно: что, к каким взглядам?
Виктория Голобородова: У вас более понятно. Я с вашего позволения процитирую: «Под экстремизмом наши депутаты понимают: насильственный захват власти, нарушение территориальной целостности страны, организацию незаконных вооруженных формирований, возбуждение национальной, расовой и религиозной вражды, призывы к совершению в политических целях противоправных действий».
Николай Маслов: Еще раз хочу подчеркнуть, почему это люди делают? Из-за несправедливости. Люди восстают, потому что хотят восстановить справедливость. Справедливость, правда в душе человека заложена Богом. Не Грызловым и Мироновым, а Богом. И сколько живет человечество, этот факт будет проявляться. Если бы сегодня в стране было более или менее равенство, если бы суды судили по правде, а не за деньги, то не надо было бы держать два или три миллиона милиционеров. Их и сейчас-то не надо, потому что они больше вымогают из народа, чем защищают его. Я понимаю, что есть и пожарные, которые тушат. Есть же такие люди, которые продолжают деградацию общества. Их нужно просто занять каким-нибудь делом — на шахты отправить работать, в колхозах некому работать. Несправедливость и отсутствие правды — вот два корня страданий человечества, в том числе и нашего страдания.
Вот президент пальчиком погрозил: смотрите, не занимайтесь политическим экстремизмом. Но вы же посмотрите в корень, почему это происходит. Вот мне лично Путин по многим позициям просто симпатичен. Я его поддержал бы по многим делам. Но сегодня все это исполняется. Вот проворовался весь медицинский фонд. Зурабов его курирует. И Зурабову же поручают еще и разобраться, кто там проворовался, хотя там его друзья, его ставленники. Это же явное очковтирательство. Надо поручить это тем людям, которые выступают против Зурабова в политике. Я такое предложение сделал, и еще раз его делаю для президента, для правительства: если ты хочешь стабильности, то партия, которая проиграла на выборах, пусть возглавит прокуратуру и суды, а та, которая выиграла, пусть двигает прогресс вперед. Тогда будет хороший союз. Те, кто проиграли, недовольные, пусть следят за тем, как правильно выполняет, например, «Единая Россия» свои обещания. Как только обещания не выполняет, иди сюда, на суд: почему не исполняешь? И сразу отпадет очень много желающих идти во власть. Почему они все берут? Вы посмотрите, я не против Слиски, но как у нее дома нашли полмиллиона долларов и всяких сережек? Пресса по этому поводу писала, но… тишина. Люди же это понимают.
Виктория Голобородова: Алло, вы в эфире.
Нина Васильевна: Два вопроса. Что разъединяет ваши партии? Вот вы все говорите, что любите Россию, у вас патриотические партии — Бабурин, Ивашов, Лебедев, Маслов. Но почему вы не можете объединиться и идти единым фронтом? А так вы напоминаете мне, например, удельные княжества. И еще: по поводу симпатий к президенту. Я этого не понимаю, потому что все антинародные законы подписаны именно Путиным.
Николай Маслов: Согласен. Дело в том, что ни Маслов, ни Ивашов, ни Бабурин не имеют собственных партий для того, чтобы идти единым фронтом до сего дня. И все наши попытки в политической деятельности растаптываются кремлевской политикой. Никому не дают регистрироваться. Хотя я с вами согласен: подходит то время, когда мы должны выступать единым фронтом, вне зависимости от того, какие у нас есть разногласия. Это должно быть оставлено дома. И если для этого дадут какое-то время, мы, естественно, будем это делать, но сейчас этого не допустят по одной причине: будет несколько партий, которые сформирует кремлевская администрация. Это «Единая Россия», партия Миронова и, может быть, еще какую-то они успеют до выборов сделать.
А что касается симпатий к Путину, то, как вам сказать, даже в любой семье, когда есть двое или трое детей, и отец их одинаково воспитывает, но получаются разные дети, так и здесь. Страна очень большая, разнообразная, и все познается в сравнении. Я сравниваю Путина и с каким-то хорошим царем, и с Ельциным. Если страну, которую Путин получил, уже трудно было называть Российской державой, это была полностью разваленная страна, то сегодня Россию даже немножко точит Запад, потому что по многим параметрам мы восстановились. Другой вопрос, что вся эта санкт-петербургская бригада, которая пришла к власти, конечно, требует большого внимания. И здесь президент, может быть, сделал кадровую ошибку. Но я не ждал от вас аплодисментов в этом вопросе. Я просто выражаю свою искреннюю позицию. Надо быть в этом плане справедливым. Что его связывает с этой командой? Например, я не понимаю, что делает во власти и Чубайс, и Зурабов. Я уже давно знаю этих людей. Да, это относится к отрицательной стороне. Но, взвешивая все, нужно сказать и о положительном, и об отрицательном. Говорить только отрицательное несправедливо.
Виктория Голобородова: Алло, пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Сколько я слушаю «Народное радио» и другие радиостанции, но тема, касающаяся беззакония в наших судах, как-то все время смазывается, не доходит до людей, чтобы было понятно. Я наблюдаю, что творится в судах. Посмотрите, секретарши ходят полуголые, председатели судов на это внимания никакого не обращают. Ужас.
Николай Маслов: Согласен. Конечно, даже по форме одежды судейские органы должны быть на высоте, потому что люди приходят за справедливостью. Ваше замечание понятно. Но о судах мы говорили, и говорили достаточно подробно. Наша позиция такова: конечно, суды должны быть независимыми, они должны быть в большой степени судами присяжных, потому что если суды находятся под властью, они, естественно, принимают решения, угодные для нее. Но сегодня начата реформа судов присяжных. Мы видим, как власть недовольна решениями этих судов, потому что они не управляются по телефонному звонку. Вот здесь нужно отстаивать эту позицию, чтобы суды были не исполнительным органом при власти, а действительно лицом правосудия, лицом правды. Но шаг за шагом все делается.
Такого не бывает, чтобы сразу все получилось. Если мы, извините, в 1917 году затоптали собственными ногами или ногами наших дедов и отцов наши святыни, нашу культуру, нашу религию, то нам еще придется пройти много поколений, чтобы ушла тяжесть этого греха, и чтобы мы смогли развиваться в положительную сторону. Для этого нам придется много потрудиться. Так не получится, что за гроши можно навести порядок, поэтому будут у нас и такие правительства, и президенты, еще будем мы щелкать зубами. Но, тем не менее, все равно в обществе есть огромное количество людей доброй воли, которые объединяют усилия и делают шаг за шагом в положительную сторону в нашей стране.
Эти люди есть и в правительстве, и в президентском аппарате, есть и на местах. Нужно отдать должное, что и в судебных органах, и в милиции есть люди честные и порядочные. Мы с ними сталкиваемся, по крайней мере, мне приходилось сталкиваться, когда я приходил в суд по делам, например, нашего ««Народного контроля». Казалось бы, ясно, что на стороне администрации миллионы рублей, и наверняка, администрацию купили. Но, к нашему удивлению, суды принимают даже положительные решения по восстановлению на работу не в пользу администрации района или области.
Игорь Шишкин: Николай Васильевич, при всем разнообразном отношении к власти, можно ее критиковать, можно поддерживать, но все же президент обозначил действительно очень серьезную проблему, которая касается всех. Наступает предвыборный год, начнутся попытки дестабилизировать страну, и это, нравится нам или не нравится, опасно не только для власти, но и для всех граждан. Возникает вопрос: насколько нынешняя власть готова эффективно предотвратить такие социальные взрывы? Вы говорили о том, что президент заявил лишь о следствиях, а не о причинах, в то время как нужно искать, почему растет экстремизм. Вы говорили о несправедливости. Сейчас казалось бы, чуть-чуть и эту сторону власть понимает. С тем же Зурабовым все же идет расследование, его как бы постепенно обкладывают. Может быть, сразу все нельзя? Но можно ли, только посадив несколько Зурабовых, только чуть-чуть залечив социальные, самые животрепещущие язвы, избежать взрыва? Ведь взрывоопасный материал есть не только в социальных проблемах.
Николай Маслов: Мне кажется, что многие люди, находящиеся у власти, хотят сохранить за собой эту власть. Исходя из этого, они будут делать все, чтобы там остаться. Поэтому делаются там четыре национальных проекта. Каждый день товарищ Медведев атакует эту сковородку, разжигает на газовой плите, которой дали газ, каждый день квартиры открывает, УАЗик, квартира. Но статистика и жизнь говорят о другом, о том, что каких-то видимых существенных изменений в обществе не происходит. Почему? Люди пользуются ложными формулами успеха, они не знают базисных принципов стабильности общества.
Разжигая неправдой общество, а неправда есть даже в реализации этих национальных проектов, они это общество сталкивают вниз. Они думают, что, показывая по телевизору, как кому-то дали бесплатную трехкомнатную квартиру, они делают счастье на этой планете. Но те 200 или 300 тысяч людей, которые выложили свои кровные деньги за жилищные пирамиды, ходят, страдают, до сих пор никто из них не получил свои квадратные метры, и это же целая армия ненависти, она остается. Куда ей деваться? Вроде бы правительство что-то делает, но про тех уже забыли.
Дальше. Например, миграционная политика. Зачем нам мигранты? Нам говорят, что нужно сегодня закрыть проблемы, и нам нужно сегодня десять или двадцать миллионов рабочих рук. Вообще в государстве цифры в десятки миллионов рознятся. И тут же другой министр говорит, что у нас более двадцати миллионов трудоспособного населения занято пьянством, наркоманией, разбоями и так далее. Почему никто не сказал о том, как этих людей, своих собственных, которые должны быть дорогими и любимыми для своего правительства, задействовать в эту жизнь, в работу, дать им заработную плату? Это вовлечет их в нормальную жизнь, да они и голосовать будут за это. Поэтому, конечно, с одной стороны, власть делает все, что может, но, с другой стороны, она сама себе врет, и мне кажется, она в какой-то степени даже неспособна на иное.
Виктория Голобородова: У нас еще звонки. Алло, вы в эфире.
Галина: Вы говорите о справедливости. Но вот какая может быть справедливость, когда, например, Квачкова сейчас судят, и Игорь Хорватко, который должен был свидетельствовать против него, полностью отказался, сказал, что его заставили. В результате обвиняют народных заседателей, которых прокурор уже отменил. И как вы думаете, справедливо это или нет?
Игорь Шишкин: Николай Васильевич, здесь, кстати, несколько иной пример, пример того, как в судах торжествует справедливость, хотя бы отчасти. Прокурор действительно хотел распустить коллегию присяжных, потому что они услышали от главного свидетеля обвинения, что из него эти показания просто-напросто выбили. Но суд прокурору отказал, и коллегия присяжных осталась прежней. Вопрос решался в понедельник.
Николай Маслов: Ну, конечно, вы просто немножко не информированы. Мы как раз и говорим о том, что несправедливость является фундаментом всех пороков и безобразий. Видите, прокурор пришел распускать присяжных, но суд все-таки состоялся, не услышал прокурора и оставил весь суд присяжных. То есть жизнь — это борьба, и сегодня мы находимся на острие этой борьбы, когда власть заманивает всякими конфетками, а большой торт оставила себе, но, тем не менее, народ возбуждается. Мне бы лично не хотелось быть свидетелем какой-то гражданской потасовки. Я думаю, что есть много сил сегодня в стране, которые хотели бы, чтобы Россия пошла на гражданскую, на любую войну, чтобы любое малейшее развитие конфликта привело к краху.
Но мне непонятна экономическая политика государства. Мне непонятны многомиллионные или триллионные фонды — стабилизационный, фонд развития и так далее. Мне непонятно, почему эти деньги спрятаны, почему они не идут на развитие страны, на заработную плату, на доходы, на промышленность. Поэтому, конечно, говоря о каких-то плюсах, которые как-то стабилизируют общество, не дают вспыхнуть гражданской войне, безусловно нельзя забывать о том, что есть минусы, которые перечеркивают с лихвой плюсы. И это мне, конечно, обидно.
Виктория Голобородова: И как же добиться справедливости?
Николай Маслов: Собственной жизнью, день ото дня приумножать справедливость. Если люди злые объединяются, то и добрые должны объединяться. Мы, например, более сорока тысяч педагогов научили, как правильно обучать детей нравам, морали. Мы поменяли методику обучения, создали целую систему, целую школу. Сегодня, когда педагоги со всех концов страны постепенно меняют систему образования, мы перешли к другой проблеме — к прессе, к средствам массовой информации. Мы начали объединять прессу, которая бы служила нравственному обществу.
Оказалось, что таких изданий тоже много, но в одиночку люди боятся это делать. А когда они видят, что есть какой-то союз, который их объединяет, и он находится в Москве и даже поддерживается там отдельными депутатами, например, Игорем Сергеевичем Полтавченко, то и у них появляются и статьи против властей, и статистика. И как бы власть их не закрывала, они добиваются того, чтобы мэра отдавали под суд, и начальника ЖЭКа забирали в наручниках с работы и так далее. И таких примеров тоже тысячи, просто о них не говорят. Говорят только о страшных вещах, а о тех победах, которых народ добивается неимоверными усилиями, собственной жизнью, к сожалению, говорится мало. Не хотелось бы, чтобы плохие и хорошие примеры схлестнулись еще раз в гражданской войне. Хотелось бы, чтобы власть это услышала и сама была бы услышана. Я точно знаю, что наши передачи частично выслушиваются экспертами Кремля. А иногда, я даже знаю, они транслируются в некоторых документах. Можно об этом говорить, нужно спорить, нужно предлагать. Под лежачий камень вода не течет, а капля камень точит. Но за веру восстанут и восстановят попранное.
Виктория Голобородова: На этом наша программа подошла к концу. Всего доброго.
