Летом развалилось коалиционное правительство Турции. Политический кризис оказался очень глубоким, и пришлось назначить внеочередные выборы. Они состоялись 3 ноября и принесли результаты, которые вполне могут оказаться историческими. Арифметически результаты выборов выглядят так. 34% голосов (рекорд — с 1950 года ни одна партия не получала столько) и около 400 мест в парламенте получила религиозная (исламистская) Партия справедливости и развития. Второй была Народно-республиканская партия, собравшая 20% голосов и соответственно около 200 мест в парламенте. Только эти две партии прошли в парламент, потому что порог проходимости в парламент в Турции 10%, и больше ни одна партия его не преодолела. За бортом парламента остались все участники предыдущего коалиционного правительства во главе с Демократической левой партией Бюлента Эджевита и еще две-три партии, в разное время участвовавшие в правительствах. В парламент не прошли все привычные гранды турецкого политического истеблишмента: престарелый Бюлент Эджевит, Месут Йылмаз, мадам Тансу Чиллер, а также считавшиеся восходящими звездами крайне вестернизированные Исмаил Джем и Хюсаметтин Озкан, чей выход из правительства Эджевита нанес этому правительству последний решающий удар. Новички в меджлисе Двухпартийный парламент, конечно, более устойчив, чем многопартийный. Однопартийное правительство более дееспособно. Тем более что в Турции коалиции были по преимуществу тактическими и очень неустойчивыми из-за личных амбиций партийных лидеров и патриархально-кланового устройства всех партий. Такие правительства, как правило, неспособны к серьезным реформам общества, а именно в этом нуждается Турция в XXI столетии на своем историческом пути в Европу. С 1987 г. в Турции у власти непрерывно находились неэффективные коалиции, и вот этому приходит конец. Это хорошо. Но недостаточно хорошо. Из-за очень высокого порога проходимости в парламент 45% избирателей в парламенте никак не представлены. Почти половина. Это бросает тень на легитимность власти и может быть использовано как предлог для переворота. В Турции существует традиция таких переворотов. Армия до сих пор оставалась наследницей харизматической легитимности Ататюрка, и в этом смысле турецкая политическая система была в сущности двойной. Армии приходилось четырежды брать власть и корректировать политическую ситуацию в стране. В связи с упорным намерением Турции примкнуть к Европейскому союзу такая система стала окончательно неприемлемой, и будет трагично, если и на этот раз армия сочтет уместным устранить от власти избранное народом правительство. С этой точки зрения «полулегитимность», если можно так выразиться, этого правительства внушает некоторое скептическое беспокойство. Она дает повод для переворота. А ситуация, чреватая переворотом, может возникнуть запросто. Правительство ПСР может само довести дело до этого. Партия справедливости и развития была только что создана, а Народно-республиканская партия в прошлом парламенте, избиравшемся в 1999 году, не была представлена. Состав парламента оказался обновлен на 90%. Фактически от власти устранен традиционный политический истеблишмент. К власти пришли новички. Их привела в основном беднота, причем даже не пролетариат, а пестрая толпа малоимущих всех мыслимых социальных оттенков. Судя по ее электорату, ПСР можно было бы счесть левопопулистской и уподобить, скажем, российским эсерам. Но европейская пресса называет ее правоцентристской. И то, и другое имеет основания, потому что, апеллируя к бедноте, ПСР враждебна не столько богатым собственникам, сколько партийно-политическому истеблишменту и его коррупции. К тому же этот раздвоенный «лево-правый» популизм окрашен в сильные религиозно-исламские тона. Партия справедливости и развития сама определяет себя как исламистская. Это ужасно, поскольку Турция по конституции (статья 109) объявлена секулярным (светским) государством, и никакая поправка к конституции по этой статье даже не может быть внесена на обсуждение. А исламисты как будто бы по всему миру хотят клерикального «исламского государства». Еще лет десять назад исламистская партия у власти повергла бы саму Турцию и Запад в панику. В Турции было уже четыре попытки создать исламистскую партию, и каждый раз такая партия в конечном счете была распущена. На этот раз в самой Турции ПСР никто не подозревает в фундаментализме. Ее предшественницу Партию благоденствия в этом подозревали. Коалиционное правительство, возглавлявшееся ее лидером Неджметтином Эрбаканом, было искусственно устранено от власти именно на основании этих подозрений. Вероятнее всего, подозрения и тогда были неосновательны и даже лицемерны. Традиционная политическая элита, поделившая между собой наследие харизмы Ататюрка, просто боялась политической конкуренции со стороны новых сил, сложившихся за пределами политической системы. Харизматическая революция Собирался ли Эрбакан со своей партией устанавливать в Турции исламское государство, мы никогда уже не узнаем. Но так или иначе, сопротивление армии и политического истеблишмента привели к тому, что исламизм ПСР выглядит еще более умеренным, чем исламизм Эрбакана и его партии. Кстати, ту исламистскую партию поддерживали всего 4% электората. Реджеп Тайип Эрдоган и другие лидеры ПСР наперебой заявляют, что они признают непререкаемо светский характер турецкого общества и государства, не против рыночной экономики и будут соблюдать преемственность в экономической политике, включая все ее элементы, согласованные с требованиями МВФ. И, может быть, важнее всего: они очень настойчиво заявляют, что хотят в Европейский союз. Турецкие исламисты как будто бы намерены соединить культурный консерватизм с экономическим либерализмом, разве что не слишком радикальным, но не более того. Можно ли им верить? Не исключено, что громкие заявления исламистов об их желании войти в Европу — демагогия. Заявляя так, они просто чувствуют, что их все равно туда не пустят. В Европе сильны инстинктивные представления о Европейском союзе как о «христианском клубе» (выражение, приписываемое Гельмуту Колю), и сдвиг Турции в сторону исламизации, даже символический, европейцев испугает и затянет процесс ассимиляции Турции еще больше. В этом случае те же исламисты, ссылаясь на дискриминацию, получат дополнительную легитимность своей власти и могут сделать крутой поворот. Все же, вероятно, им надо верить. У них есть основания хотеть интеграции в Европу. Парадокс состоит в том, что именно они выигрывают, если турецкое общество в порядке своей европеизации усвоит привычки религиозной терпимости. История Турции сложилась так, что антиклерикализм государства Ататюрка пошел вразрез с конституционной либерально-демократической традицией Европы, да и самой Турецкой Республики, и с этим теперь пора кончать. Не допускать к власти партию только потому, что она подчеркивает свою связь с религией, оборачивается нарушением прав человека и по современным европейским понятиям недопустимо. В конце концов, в самой Европе существовали христианско-демократические партии, и никто не усматривал в этом возврата к клерикализму. ПСР всячески подчеркивает свое родство именно с партиями христианско-демократического типа. Все это выглядит весьма убедительно, но все же недостаточно убедительно. Дело в том, что ПСР пока ничего не сообщила о конкретных действиях, которые она намерена предпринять. Энтузиазм электората по поводу новой партии имел в основном протестную основу. Электорату надоела неэффективная и коррумпированная политическая система, и он решил от нее избавиться. Но что он получит взамен? Электорат купил кота в мешке. Ситуация напоминает революцию. Появилась новая харизма. Ей вручили власть. Но чем эта харизма теперь обернется, никто пока толком не знает. С камнем за пазухой Между тем перед новым правительством стоят неимоверные задачи. Неопытные политики вполне могут наделать ошибок. Чтобы их компенсировать, им придется все сильнее актуализировать свой происламский характер. Уже сейчас в рядах партии, и тем более ее активных сторонников, много таких, кто воспринимает исламский характер партии гораздо более серьезно и держит за пазухой камень шариата и других конституционных прелестей ислама. Они могут вытеснить нынешнее руководство — типичное развитие событий сразу после революции. Тогда ситуация легко дестабилизируется. Вспомнят, что половина избирателей голосовала против всего нового парламента в целом, а против ПСР и вовсе две трети избирателей. И привычный циклизм турецкой политики опять восторжествует. Тем более что армия и секулярные националисты настроены не слишком-то проевропейски. Пока армия не подает никаких негативных сигналов. Начальник штаба генерал Хильми Озкок отказался как-то комментировать результаты выборов. Это выбор народа, сказал он, и мы уважаем выбор народа. Все. Пока все. Многое будет сейчас зависеть от внешних агентов. Европа вроде бы подает негромкие сигналы одобрения в сторону новой политической силы в Турции. Греческий премьер Симитис поздравил лидера ПСР Эрдогана с победой и пригласил его в Грецию. С нее Эрдоган, вероятно, и начнет свою, так сказать, свадебную поездку по Европе. Выглядит обнадеживающе. Осторожное сближение двух закадычных врагов началось еще раньше. Теперь мы видим, что приход религиозной партии к власти этот процесс не оборвал. Также выразил уважение к выбору турецкого электората председатель Европейского парламента Кокс. Он добавил, что турки выбрали ПСР не за ее исламизм, а в надежде на способность реформировать турецкое общество. Кокс, конечно, не знает подлинных мотивов турецких избирателей, но так он дает понять на дипломатическом языке, что в Европе партию Эрдогана не считают каким-то исламским монстром и готовы с ней иметь дело. Чрезвычайно важна реакция МВФ. МВФ пока придержал последний транш 16-миллиардного займа (1,6 млрд долларов) в ожидании исхода выборов. Правительство должно бы сделать все, чтобы получить этот транш. Но условия его получения очень обременительны. Они, например, предполагают сокращение финансирования общественного сектора, что повлечет ликвидацию 10 тыс. рабочих мест. Народ, выбиравший ПСР, вряд ли поймет такую меру правильно. Но если правительство не выполнит условий МВФ, это повлияет отрицательно на рынок правительственных бондов, а только с их помощью правительство управляется со своим долгом (144 млрд). По мнению местных экономистов, у правительства нет никакого пространства для маневра. Правительство, таким образом, оказывается между молотом и наковальней. Ставки очень высоки. Нужно проскочить через очень узкое место. Ошибки и непопулярные меры неизбежны. И тут вся надежда на харизматический гипноз новых лидеров Турции. Реджеп Тайип Эрдоган как будто харизмой обладает. Он был очень популярен в роли мэра Стамбула. Он уверен в себе, молод (48 лет) и спортивен — посмотрите для сравнения на старую развалину Эджевита. В юности Эрдоган хотел стать профессиональным футболистом и не стал только потому, что ему не разрешил папа. Теперь и то, и другое — в его пользу. Футбол в Турции на подъеме, и все, на кого ложится тень футбола, приобретают в свой имидж героический элемент. А послушание отцу — пристойная мусульманская добродетель. Эрдогану также помогает репутация жертвы. Недавно он процитировал какой-то стих и попал некоторым образом в положение Салмана Рушди. Его обвинили в разжигании религиозной ненависти и запретили участвовать в парламентских выборах. Это последнее обстоятельство создает некоторую неловкость. Премьер-министром может стать только депутат парламента. Так что пока во главе правительства будет кто-то другой. Эта ситуация должна быть как-то изменена, и в ходе ее изменения могут возникнуть некоторые небезопасные политические контроверзы. Но все-таки с таким большинством в парламенте и с утверждающейся репутацией умеренности ПСР имеет шанс долго оставаться у власти, если сама все не испортит. Это очень важно для всего мира. Во-первых, геополитическое положение Турции делает ее политическую стабильность в комбинации с прозападным курсом исключительно важным фактором во всей системе международной безопасности. Во-вторых, в Турции сейчас проводится эксперимент всемирно-исторического значения: проверяется совместимость ислама и конституционной демократии. На Турцию, в самом деле, должен смотреть весь мир.
