Церковь должна служить народу, а не властвовать над ним

Была такая карикатура, напечатанная как-то раз в газете: впереди толпы идет человек со знаменем, на котором надпись: «Ничего не понимаю».
Я лично под это знамя готов хоть каждый день, но сейчас для этого повод особенно скандальный. Голый, так сказать, факт. Погибшие в «Норд-Осте» недостойны, оказывается, церковного погребения.
Не успели еще даже похоронить наших убитых, как откуда ни возьмись со своими подобными мнениями объявились кое-какие церковные служители, поспешившие эти мнения свои заявить на всю страну. Что же объявили они народу? А народу было объявлено неким священником от лица, понятное дело, Церкви, что погибшие в «Норд-Осте» недостойны церковного отпевания и поминовения, так как умерли они, приняв участие в «бесовском зрелище».
Однако прошло уже немало времени. Страна, схоронив убитых, кое-как от шока оправилась и принялась жить дальше. Сама, как умеет. А Церковь в лице своих главных иерархов, церковных начальников, говорящих к народу от Лица Самого Бога, молчит. И до сих пор неясно, что же считает Единая наша Церковь: как числить погибших — православными или нет? Отпевать или не отпевать? Поминать или не поминать?
Не знаю, в каком «далеком далеке» была церковь все это время, но и сейчас голос ее все еще не слышен. Вот когда, помню, Брежнев помер, на все приходы, даже захолустные, из Патриархии разослали срочные телеграммы с грифом «Правительственная», в которых попам строго наказывалось совершить заупокойные служения по преставившемся правителе и разъяснялось, чтобы поминали его не «рабом Божьим» — Боже упаси! — а только как «новопреставленного Леонида». Оно и понятно, не пристало генсеку КПСС чьим-то рабом именоваться.
Нынче, однако, нашелся-таки умник, который осмелился высказать то, что многими, я полагаю, в «церковной» среде думается «про себя»: так, мол, вам и надо, охальникам, охочим до бесовских зрелищ, это вам наказание Божье через иноверцев за нечестие, как было Руси от татар. Держу пари, у многих это на уме. И молчат иерархи наши, медлят с публичной оценкой непристойного поведения священника не потому ли, что тут, как говорится, «всюду клин»?
Уже кое-кто из церковных деятелей поспешил в прессе и на телевидении засветиться со своими мнениями, среди которых, удивительно, так и не нашлось места хотя бы извинению за допущенную бестактность. От лица Церкви. Зато активно обсуждают природу зрелищ вообще — бесовские они или не бесовские?
Как смеет кто-то именем Церкви, Самого Христа всовывать шаловливый пальчик в трещинку различия по «чистоте» веры? Разве это не есть преступное проявление того самого «религиозного экстремизма» в его крайних формах?
Для чего нужно единство церкви, десять лет скандально отстаиваемое у власти с помощью юристов и политиков? Для единоличного владения и централизованного распоряжения имуществом, деньгами и гуманитарной помощью, что ли? Где единое мнение церкви по актуальным, злободневным вопросам общественной жизни? Почему соборный голос церкви не звучит в годину бедствий, в защиту угнетенных и обездоленных? Зачем нам церковное начальство, если оно живет для себя и думает только о своем личном благополучии?
Где, я спрашиваю как священник, единое мнение Церкви по такому, к примеру, жгучему, вопиющему вопросу: как верующие люди должны воспринимать происшедшее на Дубровке с точки зрения учения Христа и вечных истин, на содержание и хранение которых церковь заявляет свои единоличные права? И вопрос этот не праздный, не теоретический, потому что событие на Дубровке не только политическое. Я бы даже сказал, отнюдь не политическое. Ведь там много людей погибло, наших братьев, в том числе и по вере. Как за них молиться, что будет с ними, какова их участь пред Богом?
Ну, коли так, то решусь я высказать свое мнение — перед лицом Бога и собственной совестью. Итак, в воскресенье, последовавшее за субботней трагической развязкой, я принес в храм первые появившиеся списки погибших и предложил своим прихожанам вместе со мной молиться за них на литургии и поминать их, как невинно убиенных, пострадавших за веру христианскую. Не мое дело определять дела Божии: святость, угождение Богу, причтение к Небесной Церкви. Пусть этим, если хотят, занимаются те, кто решил, что имеет на это права от самого Бога — и Бог им Судия. Но что касается человеческой и христианской оценки самих событий, то каждому должно быть ясно: террористы были безжалостны к заложникам, в том числе к малым детям, именно за то и потому, что они были «не-их-верные», то есть независимо от личного отношения к Богу были причислены мучителями к христианам, последователям Христа, и за это мучимы и умерщвлены.
Я вот тут прочитал «опровержение». Оказывается, люди все опять не так поняли. Батюшка молодой и «по горячей любви к Богу» погорячился родственников убитого «побранить» за участие покойного в «бесовских зрелищах». Он же не отказал, поругал маленько, но ведь не отказал же… Сами они обиделись и отказались. Тут бы уместно не «опровержение», а покаяние принародное. И за неимением у кого бы то ни было еще из «представителей Церкви» желания извиниться за бестактность, за неспособность хотя бы соблюсти внешние приличия я, уже не будучи молодым священником, считаю своим человеческим и священническим первым долгом извиниться перед родственниками за хамство и бессердечие. Мы виноваты, простите нас.
Далее. Особо хочу сказать про «бесовские зрелища». Помню, как поп в рясе сидел в жюри очередного конкурса полуголых прелестниц. Интересно, он это от себя лично делал или от лица Церкви? И с каких позиций «оценивал» прелести — православных или еще каких? Господи, прости меня, грешного. Что же касается «Норд-Оста», то это — детский спектакль, поставленный по книге Каверина «Два капитана». Причем в спектакле-то сами дети и играют вместе со взрослыми. Многое можно припомнить — да не место сводить счеты на кладбище.
Не знаю, как нас Бог еще терпит в Церкви Своей. Но вот чего я действительно не понимаю, так это как нас всех еще терпит народ и не прогнал нас, продажных и бессовестных фарисействующих политиканов из своей Церкви, которая должна по велению Божию служить народу, а не властвовать над ним. Ибо всякая власть, пытающаяся встать над человеком, безнравственна.
Обнинск