Уничтожение или запрещение «неугодных» книг издавна и справедливо считается признаком духовного обнищания общества, предвестником его упадка и гибели, будь то древний Китай императора Цинь Ши Хуанди, инквизиторская Испания или гитлеровский Третий Рейх. И, напротив, бережное отношение к книгам свидетельствует в целом о духовной устойчивости общества, о его внимании к опыту прошлого, о готовности встретить любые испытания. Именно оружие культуры, в том числе культуры письменной, книжной зачастую является определяющим в исторической судьбе того или иного народа. Пророк Мухаммед, основатель ислама, не случайно и не зря говорил о «народах Книги»: иудеях, христианах и мусульманах, — выделяя их среди прочих народов и указывая, что они заслуживают особого уважения. В одной из древнерусских летописей содержится прекрасный образ: «Книги суть реки, напояющие Вселенную». Домонгольскую Русь современники называли «страной городов», но она, как показывают новгородские и псковские раскопки, была еще и страной грамотных людей, прекрасно понимавших значение письменного слова и высоко ценивших книгу как одно из величайших достижений культуры. Достаточно вспомнить, каковы были последствия «новой редакции» канонических церковных текстов, предпринятой в XVII веке патриархом Никоном, — Раскол, возникновение старообрядчества и так далее. Причем знаменем «древлей веры» служили как раз «старопечатные» и рукописные книги, в которых были запечатлены «исправленные» никонианцами истины. Их уносили в скиты, с ними в руках устраивали самосожжения, не желая идти под «антихристову власть». Согласитесь, что без соответствующего отношения к книжному слову такие «подвиги веры» были бы невозможными. В том же ряду находятся обе реформы русского алфавита: при Петре I и при Советской власти, — которые ставили своей целью, при всех неизбежных издержках, облегчить овладение грамотой, а следовательно, и письменной, и книжной культурой для как можно более широкого круга людей. Взлет государственного могущества и Российской империи, и Советского Союза во многом был обусловлен именно этим обстоятельством. А что происходит сегодня? Взлет или падение? Надо сказать, что костры из неугодной литературы наши «демократы» на площадях не жгут. Все происходит как бы естественным, «стихийно-рыночным» путем. Великую Александрийскую библиотеку в древности называли одним из семи чудес света, и гибель ее сокровищ оплакивалась культурными людьми на протяжении столетий. Советская система библиотек тоже была своего рода чудом. Благодаря ей человек в самом отдаленном поселке или деревне мог не только бесплатно прочитать ту или иную книгу, но и выписать нужную себе литературу по межбиблиотечному абонементу. Именно через систему библиотек множество людей не просто приобщились к серьезному чтению, но и стали собирать личные библиотеки. В 70-е-80-е годы хорошая книга стала даже редкостью, «лучшим подарком» — настолько велик был спрос. Все наши нынешние «идейные демократы», без исключения: от Гайдара до Чубайса, — тоже выросли на книгах, на своего рода культе книг. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, особо почитаемый в этих кругах, писал в свое время: «Сохранение культурной среды — задача не менее существенная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда столь же необходима для его духовной, нравственной жизни, для его „духовной оседлости“, для его привязанности к родным местам, для его нравственной самодисциплины и социальности». Строчку из стихов Беллы Ахмадулиной: «Даруй мне тишь твоих библиотек…» тоже помнит любой «демократический интеллигент». Помнить-то помнит, еще не забыл, но станет ли он сейчас, раздавленный или вознесенный «рыночной реальностью» — без разницы, — станет ли он сейчас или даже через некоторое время оплакивать гибель библиотечного дела в России, станет ли он оплакивать 180 библиотек, закрывшихся только в 2000 году и только в «благополучной» Московской области «из-за недостатка финансирования»? Боюсь, что нет. Как заявил от лица всех «реформаторов» В.С.Черномырдин: «хотели как лучше, а получилось как всегда». Так вот, чего они хотели, когда начинали «модернизацию» библиотечной системы? Разумеется, как лучше. А как именно — лучше? А лучше — как в Америке: чтобы кругом компьютеры и бизнес-активность, остальное приложится. Но не прикладывается как-то. Впрочем, об этом по порядку. Выше было сказано о том, что советская библиотечная система была настоящим чудом. Но это вовсе не значит, будто она была идеальной, без недостатков и слабых мест. Их очень хорошо знали и специалисты, и даже неспециалисты. Разумеется, прежде всего — это спецхраны, где лежала «идейно опасная» и прочая «несовершенно секретная» литература. Впрочем, лежала — не совсем верное слово. Ее читали, и достаточно активно: как люди, обладавшие соответствующими допусками, так и сами библиотечные работники, члены их семей и знакомые. Все-таки запретный плод сладок, и с этим обстоятельством ничего не поделаешь. Более того, «полузакрытый» статус этой литературы придавал ей особое значение некоего «тайного знания», доступного лишь «избранным» и во многом послужившего созданию той самой касты «жрецов демократии», которая проявила себя в годы перестройки и реформ. О реальном качестве этих «тайных знаний», способных лишь обеспечить временное обогащение ничтожного меньшинства общества, сегодня с уверенностью можно судить по их плодам. Вторым по распространенности упреком в адрес советских библиотек обычно называются «связи с КГБ», которые якобы обязывали библиотечных работников вести своего рода слежку за читателями, выявлять среди них «потенциально неблагонадежных», провоцировать, вербовать и так далее. Не исключаю, что случаи подобного «сотрудничества» с органами госбезопасности могли иметь место, но говорить о них, как о всеобщем или даже массовом явлении, — явное и недобросовестное преувеличение записных «демократов». Да, анализ читательского спроса проводился всегда, но это неотъемлемая часть любой грамотно поставленной библиотечной работы, а вовсе не какое-то особое «задание спецслужб». Зато непонимание функции и возможностей библиотеки как культурного института действительно было массовым и даже всеобщим. Истинный потенциал библиотек в большинстве случаев использовался в лучшем случае на доли процента. Процветал «кампанейский метод», когда работа строилась под ту или иную дату, под тот или иной юбилей. Тогда из запасников извлекалась соответствующая литературы, организовывались выставки, читательские конференции — хорошо, если реальные, а не показные, «для отчета». Это восприятие библиотеки как своеобразного «книжного склада» никуда не делось — оно лишь трансформировалось у демократических «модернизаторов» библиотечного дела в понятное желание как можно быстрее избавиться от занимающего коммерчески полезные площади «бумажного кладбища» и перевести всю литературу на электронные носители, в компьютерные сети. Но насколько оправданной будет такая трансформация? Приведу в этой связи высказывание В.В.Кожинова: «Недавно мне довелось выступать на одном собрании, проходившем в бывшей Ленинской библиотеке и посвященном книге. И там один уважаемый доктор наук, культуролог, вдруг начал страстно говорить о том, что, вот, с Интернетом какое счастье. Раньше, бывало, чтобы составить простейшую библиографию, нужно было рыться в сотнях книг и журналов, а теперь достаточно нажать кнопку на компьютере — и все готово. В ответном слове я извинился перед ученым коллегой за резкость, но расценил его слова как чудовищные. Во-первых, если человек не сам составляет библиографию, а пользуется составленным кем-то еще списком, ничего достойного он написать не сможет. Во-вторых, часто ценнейшие сведения, ценнейшие факты добываются из источников, вроде бы не имеющих никакого отношения к выбранной теме — даже по „ключевым словам“. Но самое главное даже не в этом. Ведь составление библиографии — самая элементарная творческая работа. И если эту ступень не освоить, то просто невозможно двигаться дальше. То же самое наблюдается и в нашей школе, где ученики уже предпочитают не учить таблицу умножения, постигая внутреннюю гармонию мира чисел, а нажимать на кнопки калькулятора, не постигая ничего. И человек, который не постиг с юности таблицу умножения, не освоил этой первой ступени, никогда ничего не сделает в математике… К чести моего невольного оппонента, он тут же признал, что несколько увлекся и сморозил чушь. Вообще, нынешнее засилье компьютеров на Западе — весьма прискорбный факт. Ведь на истинное творчество способен только человек, и если он передоверяет это машине, то общество будет неминуемо деградировать». Стоит еще добавить, что манипуляции с электронными текстами, разрешение или запрещение доступа к ним осуществляются гораздо легче, нежели манипуляции с печатным словом. «Что написано пером, не вырубишь топором», — гласит народная пословица. Для компьютерной, «виртуальной» книги топор — аргумент чрезмерный. Чтобы полностью «вырубить» тот или иной сайт, ту или иную информацию, обычно хватает и оператора-программиста средней руки. Кроме того, знания, получаемые человеком при чтении книги, принципиально отличается от знаний, получаемых через радио или телевизор, или даже компьютерный монитор. Человек читающий сильно отличается от человека слушающего или человека, глядящего на экран. Процесс чтения, когда мы остаемся наедине с книгой и «проговариваем» ее текст своим «внутренним голосом», способен совершить самый глубокий переворот в человеческой душе, в человеческом сердце. Даже больше, он способен открыть в человеке такие глубины со-чувствования и со-знания, о существовании которых он до того мог вообще не подозревать. Особенно велико воздействие книги в детском и юношеском возрасте. Но если в детстве она закладывает основы мировосприятия, то в юношестве фактически определяет (или не определяет) дальнейшую жизненную позицию человека. Вот отрывок из статьи Цецилии Кин, написанной еще в 1970 году и посвященной итальянской культуре 60-х: «Очень важен вопрос о возрастном цензе читателей. Итальянская печать настойчиво подчеркивает, что на книжном рынке нет книг для подростков от 12 до 16 лет, а между тем это очень важные для формирования личности будущего гражданина годы….Подростки либо не читают ничего, либо читают макулатуру, приносящую огромный вред. «Эспрессо» (один из ведущих итальянских еженедельников того времени.- В.З.) уверенно заявляет, что те, кто в возрасте от 12 до 16 лет перестает читать, уже никогда и ничего не будут читать за всю свою жизнь; существует даже термин — «мертвый читатель». Надо сказать, что значимость этих проблем тогда в нашей стране понимали не хуже, чем в Италии. И не только понимали, но и решали их в государственном масштабе. Речь пойдет о Государственной юношеской библиотеке, вначале — Всесоюзной, а ныне — Российской, которая была создана в 1966 году. С самого начала здесь, на Преображенке, взяли курс на то, чтобы библиотека перестала напоминать «книжный склад», а стала настоящим Домом читателя, причем читателя не абстрактного, не читателя вообще, а именно молодого читателя в возрасте от 14 до 21 года, входящего в «большую жизнь». Благодаря практически неограниченному бюджету на комплектацию, привлечению высококвалифицированных сотрудников, Государственная юношеская библиотека вскоре не только вышла на первое место по объему книжного фонда среди аналогичных библиотек мира, но и превратилась в мощный научно-методический центр всесоюзного и даже международного масштаба. Делегации иностранных библиотекарей, не только социалистических стран, но также из США, ФРГ, Великобритании, ознакомившись с ее опытом, не уставали восторгаться организацией библиотечного дела, богатством используе-мых форм работы с юными читателями. Еще в первые годы «перестройки» не только была уничтожена система межбиблиотечного абонемента (МБА), но и впервые за все время работы практически опустели залы библиотеки — молодежи стало неинтересно читать книги, о которых в газетах, по радио и телевидению без конца говорилось, что они несут зло и ложь от начала до конца. Юному поколению непрерывно внушали: ваши родители — доносчики и «совки», ваши деды — убийцы, вы на коленях должны умолять «цивилизованный мир» о прощении, отказаться от прошлого и стать, если повезет, «россиянами», «новыми русскими» (это слово тогда еще не имело столь анекдотического оттенка). На какое-то время этот информационный удар оказался весьма дейст- венным. Советский период отечественной истории попытались, согласно знаменитой фразе писателя Владимира Орлова, «лишить сущности, а память вытоптать». Но после достаточно длительного периода времени у нынешней молодежи снова появилась тяга к серьезным знаниям, снова заполняются читальные залы. Однако возможности библиотеки резко сузились. Это касается как собственно фондов, так и кадрового потенциала библиотеки. Условия «свободы и демократии» весьма к тому располагали и располагают. Так, если раньше списание тех или иных книг проводилось только на основании письменного приказа, то сегодня, согласно некоей телефонограмме (?!) министерства культуры оно может проводиться и проводится «на усмотрение библиотек». К каким потерям фонда это в результате привело, сколько единиц хранения, в том числе уникальных, были просто выброшены на свалку — рассказать об этом не хватит никаких статей. Подобное происходило и происходит не только в юношеской библиотеке, где новое руководство вообще поставило негласную задачу «избавиться от устаревших книг, изданных до 2000 года"(?!), но и для всей отрасли в целом. Тем самым срезается огромный плодородный слой нашей культуры, а что предлагается взамен? Бесплатные книги от Фонда Сороса? Все та же «техническая модернизация»? Но разве компьютер, в отличие от специалиста, способен подсказать читателю, где искать ответы на интересующий его вопрос? Между тем старые сотрудники, истинные энтузиасты библиотечного дела, понемногу уходят на покой, а передавать свой опыт и знания им, по сути, уже некому: слишком велика текучесть кадров, слишком низка заработная плата библиотекаря. И если министр культуры М. Швыдкой находит миллион долларов на создание «системы компьютерного мониторинга и контроля за работой отрасли», на закупку дорогостоящей техники, то зарплату библиотекарям и деньги на комплектацию фондов практически не выделяются. Были недели и даже месяцы, когда здесь не получали новых газет, журналов и книг. В ответ министерские чиновники говорят: учитесь сами зарабатывать деньги, библиотека должна стать коммерческим предприятием, фирмой. Но все дополнительные услуги в библиотеке и так давно платные. Остается только ввести платный абонемент и платный читальный зал, а освободившиеся от читателей площади сдать в аренду разным коммерческим фирмам. Но что тогда вообще остается от библиотеки как таковой? И не стоит ли за этим курс на то, чтобы отлучить «финансово неполноценных недочеловеков» от доступа к книге? Чем же этот рыночный «тихий фашизм» отличается по своей сути от фашизма исторического? Тем, что его путеводной звездой является не «расовое», а «финансовое» превосходство? «Серьезное» отличие, надо признать. Кстати, кем были футбольные «фанаты», устроившие 9 июня погром в центре Москвы? Не молодежью ли, обреченной на судьбу таких «недочеловеков»? Сеющий ветер обычно пожинает бурю, и никакие законы «против экстремизма» здесь не помогут. В то же самое время фактически «спускается на тормозах» провозглашенная в свое время президентом программа патриотического воспитания молодежи — и действительно, зачем патриотизм бизнесменам, где кошелек, там и Родина? К тому же, оказывается, министерство культуры заключило с новым руководством библиотеки некий контракт, согласно которому последнее получило право на любые изменения внутри РГЮБ, которые посчитает нужным. Чем заключение подобных контрактов отличается от скрытой приватизации государственного учреждения культуры федерального уровня? Если Христос изгонял торгующих из храма, то как следует относиться к торгующим в храме культуры, каковым, вне сомнения, должна быть библиотека? Возможно, в органах государственной власти сегодня считают подобные «новшества» в порядке вещей. Но вопрос заключается в том, кто и за какие «тугрики» будет тогда эту власть поддерживать и защищать, а вместе с ней — и государство, и общество в целом? Безответственность нынешней «властной вертикали» ярче всего проявляется по отношению к таким вот «негромким», «необязательным к исполнению», но жизненно важным для существования и развития общества родникам отечественной культуры. А что, интересно, думает по поводу создания собственной системы библиотек и других образовательных центров наша народно-патриотическая оппозиция? Ведь, если вспомнить опыт партии большевиков, то именно в таких «народных университетах» и «народных библиотеках» ковались по-настоящему революционные кадры, и эта культурно-просветительская работа, наряду с митингами и забастовками, является, по сути, одной из важнейших форм внепарламентской политической борьбы.
