Кому и зачем нужен культ личности Александра Невского
Взяться за перо меня побудили недавние события в Новосибирске, описанные в «Общей газете» 21 марта с.г. Прихожане православного храма, ведомые священником, вышли на противостояние с католиками, поминая при этом Александра Невского как величайшего героя и праведника и Ледовое побоище, которое он учинил, — как великую битву. А тут еще подоспела и круглая дата — годовщина Ледового побоища — 5 апреля 1242 года. Вот и повод присмотреться к личности национального героя, чье воздействие на последующий ход русской истории и формирование того, что сегодня принято именовать национальным менталитетом, сравнивают с ролью Крестителя Руси Владимира Красное Солнышко. Большинство до сих пор написанных книг о Невском — всего лишь беллетризации коротенького «Жития», которое согласно жанру есть славословие. В кругу церковников свои критерии; в мире же светском действуют иные законы. Попробуем разобраться в неясной для широкого круга жизни Александра Ярославовича, а точнее — в окружающих это имя мифах. Миф первый. Победная битва у слияния Ижоры и Невы, после чего Александра стали называть Невским. Нет ни одного свидетельства о битве ее непосредственных участников. Происходившее на Неве известно из поздних записей пересказов событий тех, кто имел к битве косвенное отношение. Давайте, впрочем, займемся арифметикой. Противник Александра Ярл Биргер, по установившемуся мнению, привел с собой 5000 воинов, которые хоть и напали внезапно, потерпели позорное поражение от небольшой дружины, возглавляемой юным князем. Если предположить, что каждый шведский шнек действительно доставил по пятьдесят воинов, кораблей должно быть уже сто. А челядь, прочий вспомогательный персонал, оружие, снаряжение, боеприпасы, провиант, лошади? Это еще не меньше ста судов. Теперь представим такую армаду на рейде Стокгольма. Мыслимо ли, чтобы ее не заметили новгородские агенты (подготовка к десанту шла два года), а затем также не заметили на Неве? Верится в это с трудом. Не случайно критики летописей дружно рекомендуют все цифры свыше ста делить раз в десять. Скорее всего, битва имела весьма скромный масштаб и протекала не совсем так, как принято думать, — то есть ее нельзя квалифицировать как сокрушительную победу маленькой дружины над внушительными силами неожиданно напавшего противника. Миф второй. Ледовое побоище. Апологеты Невского игнорируют проведенные более полувека назад исследования, результаты которых тогда же были опубликованы Академией наук СССР. Согласно этим исследованиям Ледовой битвы, скорее всего, не было, поскольку следов сражения на Чудском озере, даже при тщательном поиске, найти не удалось. Не говоря уж о том, что знакомая нам по фильму «Александр Невский» эпическая картина битвы не выдерживает критики с военной точки зрения. Как бы шаблонно ни мыслили немецкие стратеги, но, обнаружив за спинами противника громаду Вороньего камня (если и вправду Александр выстроил свое воинство так, как описано), любой гроссмейстер сразу бы понял, что удар «свиньи» обречен. Иначе он не гроссмейстер, а кинокарикатура в исполнении Михаила Астангова. Тем не менее, согласно письменным источникам, епископ Альбрехт именно так и поступил, бросив цвет своего рыцарства на верную смерть. И тут возникает забавное обстоятельство. Источник наших знаний о побоище «Житие Александра», составленное при канонизации князя-героя. А источником для него послужила… «Рифмованная хроника Ордена». И поразительная вещь: описание побоища в ней слово в слово повторяет другой эпизод этой же хроники — рассказ о столкновении Ордена в 1236 году с объединенным войском Ярослава Всеволодовича и эстонцев на реке Эмайыге около современного Тарту. На дне упомянутой речки полным-полно костей и доспехов — придонный ил, как известно, идеальный консервант. Эстонские крестьяне и рыбаки в то время подняли восстание, которое в итоге проиграли, но при этом перемололи большую часть личного состава ливонцев. Признать разгром от черни спесивые рыцари перед лицом своего западноевропейского начальства не могли. Им оставалось одно — пойти на «приписки» и удостоить себя чести поражения пусть от православного схизматика, но все-таки князя. Миф третий. Александр — великий полководец. По общепринятому мнению, великий военачальник — тот, кто проигрывает столь редко, что об этом и не стоит говорить, а кроме того умеет побеждать любого противника. Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон, Суворов дрались с разными противниками в разных частях света и практически не знали поражений. Александр Невский же, кроме двух упомянутых сражений, весьма специфического похода на Кольский полуостров, а также многочисленных избиений дружин своих братьев и бунтующих соотечественников-смердов ничем более на ратном поприще не отличился. Главного испытания — хотя бы попытки защитить свою страну от степных агрессоров — он избег, попросту уклонившись от боя. Как и его отец, не пришедший на помощь брату Юрию в решающей битве на реке Сить, Невский не поднял меч на завоевателя. Более того — побратался с его сыном Сартаком Батыевичем, а потом подписал с Берке все условия вассальности и данничества. После чего не стеснялся водить свои дружины против несогласных с этим русских. Миф четвертый. Александр Невский — символ русского духа. А можно ли считать великим национальным героем человека, который (если принимать свидетельства летописей на веру) своими руками насаждал иноземное господство, вбивал в головы подданных рабскую формулу «лучше платить гривнами, чем жизнями», своими руками топил в крови мятежи своих кормильцев — крестьян и горожан, не желавших платить поработителям дани, или призывал на собственных братьев монгольские рати (главным русским князем его поставила именно Неврюева рать, науськанная им на старшего брата Андрея), срывал малейшие попытки других князей договориться между собой, одолеть усобицы, дать им «постоять за землю русскую» не против маломощных ордынцев, а против реально опасных ордынцев. Можно ли считать великим полководца, который сознательно бил только заведомо слабейшего противника и побоялся рискнуть померяться силами с сильнейшим? Оправдывая свои действия, «Великий воин» Александр твердил, что второго нашествия Русь не выдержит. Нашествий же было впоследствии девять (Щелкана, Дюденя и т. п.). И если бы каждое встречало сопротивление хотя бы одного Евпатия Коловрата и тем более хотя бы одного Козельска, то уже на втором-третьем от степного воинства не осталось бы ничего. Тем более — оно поистрепалось в европейских походах, а вскоре западный улус вообще стал откалываться от степной империи и не представлял ее совокупной мощи. Сравним два великокняжеских афоризма. Первый: «Не посрамим Русскую землю. Ляжем костьми, мертвые сраму не имут!» — эти слова произнес Святослав Игоревич, зажатый в Доростоле во много раз превосходящими силами византийцев. Он победил и вырвался из кольца. И второй: «Лучше платить гривнами, чем жизнями!» — это Александр Невский. В завершение приведу еще одну цитату: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 — 1942 годах, когда наша армия отступала, покидая родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечим нам покой. Но русский народ не пошел на это…» Это слова другого «великого полководца» Иосифа Сталина во время выступления на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной армии 24 мая 1945 года. Что касается заказанного Сталиным ура-патриотического фильма о Невском, источника знаний большинства из нас об этом историческом персонаже, так ведь речь тогда шла о противостоянии немцам. Если бы в 1940 году главная опасность исходила от Китая или Монголии, кремлевский вождь, не сомневаюсь, объявил бы национальными героями Даниила Галицкого или Михаила Черниговского, а Эйзенштейн с таким же творческим задором обличил бы их главного противника — татарского прихвостня, капитулянта и коллаборанта по имени Александр.
