Кваша Игорь Владимирович, режиссер, актер, ведущий телепередачи «Жди меня», родился 4 февраля 1933 года в Москве. Образование: Школа-студия МХАТа. Работал в Московском Художественном театре; с 1957 года — актер московского театра «Современник» (один из создателей театра); роли в театре: Володя («Вечно живые», дебют), Сирано «Сирано де Бержерак», Первый министр («Голый король»), Дэвид («Как брат брату»), Пестель («Декабристы»), Провинциал («Народовольцы»), Мамбет («Восхождение на Фудзияму») и др.; режиссер спектаклей театра «Современник»: «Кабала святош», «Дни Турбиных»; роли в кино: Кротов («Жребий»), Карл Маркс («Год, как жизнь»), Яков Богомолов («Преждевременный человек»), Верещагин («Повесть о неизвестном актере») и другие. Народный артист России. — Игорь Владимирович, вы многое успели в жизни: известный театральный и киноактер, режиссер, один из основателей московского театра «Современник», ведущий популярной телепередачи… В каком из этих амплуа вы больше всего себе нравитесь? — Сам себе я ни в каком качестве не нравлюсь (смеется). Зато люблю все виды своей работы. Выделить ничего не могу. Просто в разные периоды жизни то одному делу отдаешься, то другому. Начинал я свою творческую жизнь как театральный актер. Причем с детских лет в ином качестве себя не мыслил. С седьмого класса ходил в драмкружок. Оттуда после окончания школы поступил в театральный институт. Потом работал в Московском Художественном театре, а с 1957 года и по сей день — в «Современнике"… В конце пятидесятых годов начали приглашать сниматься в кино, одновременно стал заниматься режиссурой. Из поставленных мною пьес наиболее любимы «Кабала святош», «Дни Турбиных». Горжусь ролями Мольера и Сирано, доктора Стокмана и Луки, а также современного «фантазера» Фарятьева. Кинороли, за которые, как говорится, не стыдно, — это Яков Богомолов в «Преждевременном человеке», Кротов в «Жребии», Верещагин в «Повести о неизвестном актере», Бургомистр из фильма «Тот самый Мюнхгаузен». Есть немало вроде бы эпизодических, но очень дорогих ролей. — Хотелось бы узнать ваше мнение по поводу проблемы соотношения зрелищности, развлекательности искусства и его воспитательной роли. Извините за выражение, толпа все больше, похоже, жаждет удовольствий, но ведь они, как правило, только развращают душу. Духовность для большинства скучна, ее восприятие требует известных усилий. Сегодня театру, чтобы выжить, наверное, приходится потакать толпе? — Тут простая диалектика. Во все времена в искусстве рядом работали и те, кто откровенно подлаживался под вкусы и потребности власть имущих, обывателей, и те, кто это делал в заблуждении, и, наконец, те, кто вел в даль светлую. И каждый получал свое. Одни — деньги и славу при жизни, другие — более глубокое и длительное признание. Возьмите, к примеру, Моцарта и Сальери. Первый — истинный духовный светоч в веках, второго помнят лишь только потому, что существует легенда, будто он Моцарта отравил. Бывают и счастливые исключения. Скажем, творчество Феллини или форманский «Полет над гнездом кукушки». Здесь и зритель в восторге, и духовность высока, очищающа. К этому и нужно стремиться. Пошлость вредна и грешна. Однако какой толк от «высокого произведения», сделанного настолько скучно, что зритель от него отворачивается. — Но ведь приходится думать и о такой «неморальной» категории, как деньги. И это, наверное, не может не подталкивать художника на путь измены самому себе в угоду тому, кто платит? — Конечно, это жестокая проблема. Но мне в этом отношении очень повезло! В «Современнике» никогда не было недостатка в зрителях. Это позволяет не поднимать цены выше возможностей нашего зрителя. Имеются и спонсоры. Конечно, их помощи не хватает для нормальной жизни. Но крутимся, стараемся делать все, чтобы на сцене, как вы говорите, самим себе не изменять. — То есть для того, чтобы «сеять разумное, доброе, вечное» приходится самим искать средства? Грустно это… — Конечно, лучше, чтобы культура, театр дотировались полностью и достаточно, как во всем мире. Искусство вообще не может да и не должно приносить прибыли и даже обеспечивать себя. Этого, кстати, насколько я знаю, нет нигде, ни в какой стране. И у нас быть не должно. Но что делать? Мы живем в той ситуации, какая есть. Чтобы ее улучшить, нужно многое изменить в душах людей. Чем мы и стараемся заниматься в меру своих сил и возможностей. — Вы, вероятно, хорошо знаете своего зрителя. Что его сегодня волнует? Что он ищет и находит в театре? — Все мы, в том числе и наш зритель, очень устали. От обмана, неустроенности жизни, неуверенности в завтрашнем дне. Отсюда — равнодушие ко всему, что происходит вокруг. Равнодушие не от внутренней черствости, а как защитная реакция. И люди идут в театр, чтобы увидеть другую жизнь, может быть, отвлечься от повседневности, даже очиститься от грязи этой повседневности. Сегодня зрителю нравятся комедии, мелодрамы, костюмные, исторические пьесы про любовь, про мушкетеров или про короля Людовика. Но остается и извечная потребность в поиске ответов на главные вопросы бытия. — Давайте теперь немного поговорим о личном. Вы по знаку Зодиака — Водолей. Когда-нибудь интересовались своим гороскопом? — Да. Среди моих знакомых много астрологов. Не раз просил их спрогнозировать: что ждет, чего остерегаться? — Сбывались прогнозы? — Почти всегда. Но не хотелось бы детализировать, поскольку это очень интимные моменты. — Интимные трогать не будем. Давайте поговорим об общих чертах Водолеев. По гороскопу вы должны обладать дружелюбием, внутренним равновесием, новаторством, свободолюбием, увлекаться живописью. Совпадает? — Во многом. Есть, видимо, кое-какие артистические способности, коль скоро уже более сорока лет меня терпит зритель (смеется). Новаторство, свободолюбие… Уж по молодости этого было хоть отбавляй! Ведь как создавался театр «Современник»? Когда мы еще в театральном институте учились, у нас преподавателем был Олег Ефремов. Мы тогда уже вели разговоры о некоторой зажатости театра, давлении традиций, отсутствии новаторства. И родилась идея создать театр, свободный от этих недостатков — современный молодежный театр. От этой искры новаторства, свободолюбия и зажегся «Современник». Значит, была она и во мне. Хочется верить, что с годами не растерял этого качества. — А как же живопись? — Должен признаться, что с молодости пишу картины. Как говорится, для души. Перепробовал все: и портреты, и натюрморты, и пейзажи с выездом на природу. Некоторые свои работы дарил друзьям. Однажды они даже устроили выставку моих картин. Но, повторяю, это — чистое увлечение. Просто нравится писать. На большее не претендую. А еще очень люблю спорт. Серьезно занимался и футболом, и хоккеем, и теннисом, и конным спортом. Правда, сейчас сил хватает разве что на пинг-понг. Стал прибаливать. К сожалению, чаще поликлинику посещаю, чем спортивный зал. — А как же ваша супруга Татьяна Семеновна? Она ведь врач? Что, не помогает бороться с болезнями? — Конечно, помогает. Это мой домашний доктор, которому я очень благодарен. Кстати, мой сын Владимир тоже врач. Так что докторами я окружен. — Сын живет с вами? — В последнее время — нет. Еще до начала реформ я успел построить хорошую дачу со всеми удобствами. При этом недалеко от Москвы. Сын с женой и детьми большей частью живут на даче. Для ребятишек это очень хорошо, ведь там свежий воздух, лес. Они так радуются всему этому! — А вы часто бываете на даче? — Теперь частенько, поскольку очень скучаю по своим внукам. К тому же, как говорится, к старости полюбил природу. Раньше на дачу почти не ездил, был человеком сугубо городским. Изредка бывал на природе, когда пейзажи писал или во время киносъемок. А сейчас тянет к земле, к лесу. Правда, и нынче не хватает времени подольше там побыть. — В кино снимаетесь? — К сожалению, в последнее время очень мало. Сейчас ведь в принципе не так уж много делается фильмов, во всяком случае таких, которые можно назвать профессиональными. Даже молодым киноактерам непросто найти работу. Все это я понимаю, но… -…Желание сниматься не покидает вас? — Да, да. Ведь это моя жизнь. Человеку необходимо дышать и в молодости, и в старости. Так и киноактеру — чтобы он не умер как личность, нужно сниматься. Слава Богу, у меня есть еще театр, телевидение, не умирает и надежда, что когда-нибудь пригласят в кино. С каким бы удовольствием сейчас поработал перед кинокамерой! — А мы, зрители, с не меньшей радостью посмотрели бы фильм с вашим участием. Крепкого вам здоровья и новых ролей.
