Вооружение казаков — предпосылка гражданской войны

Атаман Всевеликого войска донского Николай Козицын считает, что оккупация Ростовской области уже началась

Международная казачья общественная организация «Всевеликое войско донское» объединяет казачество Ростовской, Волгоградской, Воронежской областей и ряда стран зарубежья. В своих рядах она насчитывает 150 тыс. казаков, из них на Дону проживают около 80 тысяч. В последнее время все громче раздаются требования казаков вооружить их для защиты своих хуторов и станиц от незваных гостей. Об этом и других проблемах казачества корреспондент «НГ» беседует с атаманом «Всевеликого войска донского» Николаем Козицыным.
Из досье «НГ»
Николай Иванович Козицын, 46 лет, образование высшее. С 1990 года принимает активное участие в возрождении на Дону казачества. Участник боевых действий в Приднестровье и Абхазии. В 1993 году на большом казачьем круге был избран атаманом Всевеликого войска донского. В 1994 году подписал договор о сотрудничестве казаков Дона с дудаевским правительством.
— Николай Иванович, сегодня на Дону два казачьих войска, под флагами которых маршируют «реестровая» и «общественная» организации. Откуда пошел этот раскол?
— Мне не нравится слово «раскол», пусть лучше будет «деление», «размежевание». Так вот, деление на «реестровых» и «общественников» произошло осенью 1996 года. В результате помимо уже существовавшего объединения «Всевеликое войско донское», во главе которого я стоял, появилась еще одна структура с тем же названием, но реестровых казаков. Одна из причин, как ни странно, Указ президента РФ # 835 «О государственном реестре казачьих обществ в РФ», подписанный Борисом Ельциным в августе 95-го. В нем были обещаны экономические и другие льготы казачьим обществам, взявшим на себя обязательства по несению государственной службы. Я сразу расценил этот документ как неприемлемый, нарушающий вековые казачьи традиции. Если вспомнить российскую историю, то понятия «реестровых казаков» никогда не существовало. Был вольный казачий народ, никогда не знавший крепостничества, который с 1835 года по приказу Николая I велено было считать «военно-служивым сословием». Реестровые же казаки были в Речи Посполитой (Польша). Это была часть запорожских казаков, принятых на постоянную королевскую службу и записанных в специальный реестр. Впервые это произошло в 1573 году. Казаки приносили присягу на верность королю, получали жалованье.
Реестр прекратил свое существование после того, как разрозненные восстания запорожцев при гетмане Хмельницком переросли в тотальную казачье-польскую войну, закончившуюся в 1654 году. А в России, повторюсь, никогда реестровых казаков не было.
Если следовать ельцинскому указу, казаком может считаться любой, будь-то армянин или китаец, подписавший соответствующий документ. Отсутствует понятие казаков как народа. Кстати, первым народом, потерявшим свое имя при советской власти, стали казаки. Их после декрета о расказачивании записали русскими. Президентский указ перечеркивал наши требования, связанные с Законом «О реабилитации репрессированных народов».
— Во время визита Ельцина на Дон в 1994 году, ровно за год до выхода указа, ваше казачье войско встречало его при параде, кричало ему: «Любо!» Вы тогда говорили, что казачество радо бы служить президенту, как когда-то царю.
— Мы действительно были бы рады служить президенту, но, подчеркну, не прислуживать. Казаки много сделали для России, но она всегда была к ним несправедлива. Сколько казаков вместе с семьями были высланы в Сибирь! Сколько жизней унес геноцид казачества! Обидно, что до сих пор казаки не признаны народом и потому не подлежат реабилитации. На сегодня своей победой донское казачество считает то, что в предстоящей переписи населения им отдельно от русских будет присваиваться специальный код. Еще осенью прошлого года мы обратились в правительство с требованием о присвоении казакам отдельного цифрового кода, под которым они будут заноситься в переписные листы. Это одна из попыток заставить власть обратить внимание на проблемы этого народа. С момента зарождения казачьего движения в 1991 году власти смотрели на казачество как на разменную карту. И неспроста в течение 1991−1993 годов атаманы на Дону менялись как перчатки: Михаил Шолохов, Сергей Мещеряков, Василий Каледин. В октябре 93-го атаманом избрали меня. Все эти годы я неоднократно подтверждал свои полномочия на большом казачьем круге.
— Почему же тогда областные власти не сделали на вас ставку?
— Потому что они прекрасно понимали, что я не буду игрушкой в их руках. К тому же мне не могли простить пикет у здания областной администрации в июне 1994 года, когда я привел более трех тысяч казаков, требующих предоставления им прав, обещанных в ходе выборных кампаний как на местном, так и федеральном уровнях. Окончательно же деление казачества произошло в сентябре 1996 года. Я собрал совет атаманов, на котором было 480 человек. Был приглашен губернатор Владимир Федорович Чуб, но он не пришел. В Волгодонске, где мэром был тогда Вячеслав Хижняков, собрался другой совет атаманов с участием Чуба, на котором Хижнякова и объявили заместителем главы областной администрации.
— Итак, реестровые казаки живут по уставу, контролируются государством. А кому подчиняетесь вы, «общественники»?
— Своему казачьему народу. Мы не зависим от властей — ни политически, ни экономически. У нас атаман не сидит между двух стульев, рискуя оказаться чужим как для госслужбы, так и для рядовых казаков. Мы не стоим с протянутой рукой в ожидании денег из бюджета. Мы зарабатываем их самостоятельно. Например, у нас создано 486 казачьих сельхозобщин, в которых трудятся 7,5 тыс. человек, получают нормальные урожаи, оказывают помощь юртам, школам молодых казачат. Наши казаки занимаются охраной леса, рыбных ресурсов, общественного порядка. К сожалению, у нас в области сейчас наблюдается такая тенденция: если ты не реестровый казак, значит, тебе и помогать не надо, к тому же и хорошую землю можно отобрать. Сколько на этой почве сейчас происходит конфликтов между моим войском и реестровым!
— Николай Иванович, как вы смотрите на возрождение тех функций, которые казаки веками выполняли в Российском государстве, на создание вооруженных казачьих дружин?
— Только не вооруженных. Это предпосылка к большой гражданской войне. Сегодня казаки и так неплохо вооружены охотничьими ружьями. Я понимаю, что мне могут возразить, мол, в Ростовской области много беженцев, среди которых есть и те, о которых мы ничего не знаем. Согласен. Мне как атаману не раз приходилось разбирать конфликты, которые постоянно происходят у казаков с турками-месхетинцами, чеченцами, даргинцами. Но из опыта знаю, что лучше сесть за стол переговоров, чем браться за ружье. Такое право дано только правоохранительным органам. Я не слепой и вижу, как на Дону зарождаются межнациональные конфликты. Так зачем, спрашивается, нам, казакам, еще поддавать жару? Не секрет, что наша область стала плацдармом для наркодельцов, мошенников и бандитов. На трассе Ростов-Волгодонск вы увидите, как казачки за копейки гнут спины на полях корейцев и дагестанцев, которые нахлынули сюда. Донские земли уже наполовину находятся в их руках. В то время как среди коренных жителей есть те, кто за всю жизнь не заработал даже пай — этот несчастный клочок земли. А мигранты имеют полные права и на землю, и на огромные кредиты. На Дону сегодня идет оккупация без выстрелов. Так, в Сальском и Песчанаковском районах приезжие цыгане, торговавшие наркотиками, порезали местных жителей. А в Песчанаковском и Орловском районах чеченцы и дагестанцы, бежавшие от войны, тоже затеяли резню. Даже в столице казачества Новочеркасске процветает наркоторговля. Но все равно казаки не должны браться за ружья.
— И это говорите вы, человек, который участвовал в военных конфликтах в Приднестровье и Абхазии, имеет боевые награды. Без донского казачества там не обошлось бы?
— Без нас не обошлось бы. Казаки — самые патриотичные люди, народ, который во все века защищал тех, кого обижают. Вы можете мне возразить, что, дескать, казаки где-то наводят порядок, но не у себя дома. Скажу сразу: это две большие разницы. Там шла война, а у нас все конфликты на бытовой почве. Тут бы поднапрячься в первую очередь местным властям да правоохранительным органам.
— Ваше имя связано со спорным договором о дружбе и сотрудничестве между Всевеликим войском донским и дудаевским правительством от 24 августа 1994 года. Существует мнение, что Джохар Дудаев этим документом заслонялся от казачества, чтобы оно не встало на защиту русских. Вы действительно верите в искренность этого документа?
— Считаю, что в тот момент это был верный шаг. Худой мир лучше доброй ссоры. Я и сегодня бы заключил такой договор ради жизней русских солдат, офицеров, женщин, стариков и детей, которые погибают в Чечне. Да и тех же чеченцев. С позиций сегодняшнего дня скажу: это не Россия воюет с Чечней, это «кто-то» воюет. Почему мы должны считать всех чеченцев поголовно бандитами? Мы уважали этот народ за мужество, культуру и просвещение. Выходит, вчера все было нормально, а сегодня — враги. Благодаря именно тому договору с Дудаевым нам удалось освободить из плена 1308 человек. Дудаев нам передавал даже тех пленных, от которых отказывалось Министерство обороны России. Дудаев никогда не прикрывался договором от казаков. За все беды в Чечне надо прежде всего спрашивать с тех, кто там оставил столько оружия. И пора бы уже сесть за стол переговоров. Думаю, что в Чечне найдутся те, с кем можно вести диалог.
Новочеркасск