Храм, поднятый руками прихожан

На его освящение ризы о. Михаилу родители привезли с Украины

Отец Михаил

Отца Михаила Козака я знаю больше десяти лет — с тех пор как впервые переступил порог кирульского кафедрального собора в Сыктывкаре. С другим добрым пастырем, о. Виталием Размысловым, они служили там вместе с благочинным города протоиереем Иоанном Лапко, умело подобравшим когда-то клир своего храма.

Привлек меня отец Михаил своим счастливым состоянием души. Улыбнется, приободрит, глядя в глаза, — хотя вы едва знакомы, но уже не чужие. Это дар бесценный — всем быть своим: братом, родителем, сыном — дар соборного духа. На исповеди, помню, что-то бормочу: «грешен», а он вдруг тепло так, просто: «Сколько же детей-то у тебя?» Отвечаю. «А у меня пятеро». И вот мы уже не только священник и кающийся, а еще и отцы. Исповеди, надо сказать, подобный поворот нисколько не мешает, наоборот, хочется быть достойным доверия пастыря. Как к свече, к нему прикоснешься, и сам затеплишься.

Разумеется, не раз хотел я написать о батюшке для нашей газеты, но это мне и раньше казалось безнадежным: дело в том, что говорить о себе отец Михаил не умеет и не любит. Вот только недавно появился повод для разговора, который я побоялся упустить, — в сыктывкарском местечке Давпон освящена новая церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери. Построил ее отец Михаил вместе с духовными чадами — сами, не привлекая рабочих рук со стороны.

Спокойно, но быстро

— С чего началась история вашего прихода, отче?

— 20 апреля 2004 года появился указ владыки о назначении меня настоятелем. Я, как бы сказать, с желанием взялся за дело. Второго мая провели приходское собрание, и началась работа. Долго подбирали место, я все дворы в Давпоне обошел. То место, на котором в конце концов остановились, понравилось больше других. Оказалось, власти не возражают, но я не представлял, что так сложно будет собрать все необходимые бумаги. Надеялся к осени что-то построить, но куда там! У нас множество инспектирующих организаций, которые смотрят за каждым шагом друг друга, иные инстанции приходилось проходить по несколько раз. Но что хочу сказать: вины чиновников в этом не было, они просто исполняли свои обязанности и всегда старались понять, помочь, отнестись по-человечески, с уважением к моему сану и теплым чувством к Церкви.

— Как собирали деньги?

— Копейка за копейкой. Надо что-то делать, тогда и Господь поможет. Люди несли, что могли, потом я отправился по организациям. Многие из руководителей воспринимали мое появление с доверием, откликались довольно охотно. Завод железобетонных изделий бесплатно выделил сваи под храм, «Стройком», «Комиавтодор», частные предприниматели — кто доски привезет, кто окна — многие помогали. А вот с ящиками для пожертвований вышло не так хорошо, как мы надеялись. Те, что побольше, взламывали, один — трижды, а ящики поменьше вообще с собой уносили. Но мы спокойно принимали эти неприятности, как волю Бога, все обращающего к добру. Быть может, раскаяние в этом поступке однажды приведет людей в храм.

— Больших ли нервов стоило строительство?

— Господь нам благоволил. Не было денег, все останавливалось, но появлялись какие-то материалы — прихожане закатывали рукава. Первым делом владыкой Питиримом было освящено место, установлен крест с иконкой, перед которой утром и вечером молились. Трудились и в холод и в дождь, кто в выходные, кто после работы, с большим желанием. Помню, привезли два куба бетона, управились за двадцать минут, следом три куба, на которые ушло тридцать минут. Поначалу казалось, что на день работы, но все как-то спорилось. Это ведь редкость сегодня, чтобы приход возвел храм своими руками, как в старые добрые времена. В такой церкви хорошо будет служиться и молиться.

В июне прошлого года начали, а к десятому августа — престольному празднику нашего храма — фундамент был уже готов. В этом году довершили. На Покров Пресвятой Богородицы были освящены колокола, каждое богослужение теперь начинается с благозвучного звона. Церковь во имя Смоленской Божией Матери получилась небольшой, человек на 100, но это только начало. В планах строительство рядом Свято-Троицкого храма. Владыка предложил нам два года назад на выбор два названия для прихода — Богоявленский и Свято-Троицкий, и подумалось: странно, что в городе нет ни одной церкви во имя Святой Троицы.

«1100 лет крещения Руси»

— Отче, вы родом из Закарпатья, тяжело ли было привыкать к Русскому Северу?

— Я приехал в Коми в 79-м, мой дядя служил здесь настоятелем кочпонской церкви. Встречен был очень тепло нашими добрыми коми бабушками. По-русски наши прихожанки говорили с тем же акцентом, что и наш брат-закарпатец, так что мне казалось, что я вновь оказался на родине. Молодых людей в храме было мало, каждому были очень рады, смотрели на меня с любовью и надеждой.

Это было внове. В моем родном селе близ города Хуст в церковь ходили все. Двадцать восемь лет я здесь. Из бабушек моих знакомых многие уже взошли ко Господу, исполнив свой долг, но молодежи, мужчин в храмах стало теперь так же много, как в моем родном селе Иза. Я покинул его 18-летним, так что большую часть жизни провел в России. Работал одно время инженером-механиком, но всегда был при храме. Священником стал довольно поздно, из-за болезни, в 91-м году. Когда дядю перевели в Мурманск, мы всей родней помогали ему строить там Никольский кафедральный собор, более десяти человек, включая нас с отцом, приехали тогда к нему. Работа была тяжелой, и я, подняв однажды слишком большую тяжесть, занемог. Лишь после операции смог начать подготовку к священству.

— В ваших краях не было гонений на веру?

— Закарпатье вошло в состав России в 1945 году, и это воспринималось как освобождение. Гонения начались в конце пятидесятых, когда Хрущев распорядился о закрытии многих храмов и монастырей в наших краях. Но и под австрийцами, и под венграми приходилось прежде нелегко. Двоюродный брат моего деда был убит за веру жандармами. Около 70 уроженцев нашего села были осуждены во время Мараморош-Сиготского процесса за то, что крепко держались православия. Помню, мама мне говорила маленькому, показывая на одного старика: «Посмотри, он родился в тюрьме, пострадал за веру». Поддерживало и укрепляло то, что наше село расположено неподалеку от Свято-Никольского монастыря, где почивают мощи недавно прославленного преподобного Алексия Карпаторусского. Дед мой дружил с архимандритом этого монастыря Иовом и другими священнослужителями.

— А где они получали духовное образование?

— В Сербии. Мы вообще всегда были тесно связаны с православными Балкан, всей Восточной Европы. Закарпатье было крещено на 100 лет раньше Киевской Руси святыми Мефодием и Кириллом. Помню надпись на Псалтыри, напечатанной в Закарпатье: «1100 лет крещения Руси».

— Карпаторуссы более ощущают себя русскими или украинцами?

— Я чувствую себя православным. У нас в области на миллион человек приходится более 600 приходов Русской Церкви и тридцать монастырей. Это о многом говорит. Наши предки называли себя русинами. Отношение к России всегда было и остается теплым. Вот деталь: на свадьбах до сих пор стараются жениха с невестой отвезти в церковь на машине с российскими номерами. На последних выборах, говорят, Западная Украина проголосовала поголовно за Ющенко. Это не совсем так. Закарпатье голосовало за Януковича, вернее, даже не за него, а за сохранение добрых отношений между всеми русскими землями. В конце тридцатых годов немало наших молодых людей перешло границу с СССР и вернулось на родину в 44-м году в составе чехословацкого корпуса Людвига Свободы. Мой дед тоже в нем воевал. Был человеком большой веры, умер в девяносто три года, недели за две предсказав день своей смерти и достойно к ней подготовившись.

Благодаря тому, что таких страшных гонений со стороны безбожников, как в России, у нас не было, все устои сохранились. Мужчины у нас — главы своих семей, первыми идущие в церковь. Со времен детства очень много воспоминаний, связанных с храмом, с христианскими традициями. Помню, как ходили колядовать, готовиться к этому начинали за несколько недель до Рождества.

— Как вы восприняли то, что Украина теперь заграница?

— Расскажу, как впервые понял, что нас теперь разделяет граница. В начале 90-х Свято-Вознесенский приход Сыктывкара заказал на Украине иконостас. Здесь специалистов, способных сделать его, еще не было. А как пришло время везти иконостас в Коми, узнали, что могут возникнуть сложности на таможне. Но, положившись на волю Божию, тронулись в путь. В тот год на Украине был огромный урожай яблок, и нам люди протягивали их Христа ради, говорили: «Угостите деток на Севере». Загрузили три мешка. Третьего октября 1993-го, во время страшных событий в Москве, прибыли на таможню. Открываем ящик, а икон нет — что случилось? Но таможенник даже не заинтересовался, что мы там везем, кроме яблок. Яблоки отвлекли его внимание ото всего, начал шуметь, чего это мы их вывозим без документов. Я, было, заспорил, начал объяснять, ничего не помогает. Но тут подошел его начальник, умудренный такой, седовласый человек в летах, пристыдил своего сотрудника, и мы двинулись дальше. Немного отъехали, смотрим: а иконы в ящике как-то так сбоку оказались, что и не заметить. Граница эта для людей, для Господа никаких границ внутри Святой Руси не существует.

С таможней связано еще одно воспоминание. Мы ехали в Закарпатье из Дивеевского монастыря. На границе у всех машин измеряли уровень радиации. К нашей подошел специалист, измерил, посмотрел удивленно на прибор, потряс его, снова измерил. Обошел несколько соседних машин, проверив, все ли в порядке с инструментом, потом к нам вернулся и спрашивает: «Почему у вас машина совершенно не фонит?» Матушка объясняет: «Мы из монастыря едем». «А-а, тогда все понятно», — отвечает специалист.

— Женились вы в Сыктывкаре?

— Да. Супруга моя из хорошей православной семьи, ее мама в 50-е годы была преподавательницей у детей нашего знаменитого протоиерея Владимира Жохова. И меня она многому научила, помогла понять, что такое духовная, глубокая жизнь. Мои родители тоже навещают, слава Богу, живы, вот недавно приезжали на освящение нашего Смоленского храма, привезли священническое облачение в подарок. В нем теперь и служу.

В. ГРИГОРЯН

http://www.vera.mrezha.ru/528/10.htm