Мой родной город, разросшийся в свое время в крупный промышленный центр, сохранил многие провинциальные черты. Очень мило смотрятся соседствующие с огромными заводскими корпусами и многоэтажными зданиями деревянные дома, летом утопающие в кустах сирени и черемухи, а зимой пускающие дым из труб. Оказавшись на городской окраине, сразу и не поймешь, что находишься не в деревне: все улицы застроены бревенчатыми избами, возле которых гуляют куры или пасутся привязанные козы. К одному из таких домов, расположенному в глубине двора, я направляюсь на праздничное моление. Здесь живут истинно православные христиане. «Странствующие», «бегуны», «голбешники», как их еще называют в народе. Это самый непримиримый с никонианской реформаторской церковью толк старообрядчества, гонимый властями во все времена с момента раскола. И при царях ничуть не меньше, чем при советской власти. Большую известность получила в свое время семья «бегунов» Лыковых. Я открываю потайной засов, и во дворе меня радостно встречает дворняга Найда, добродушная к своим и злобная к чужим надежная защитница живущих в доме старушек. Если приходишь днем, не во время их ежедневной молитвы (в это время посещать их нельзя), то кто-нибудь хлопочет во дворе по хозяйству: на огороде, возле кур, с козой… Заслышав стук открывающихся ворот, бабушки прикладывают ладонь «козырьком» к глазам — смотрят, кто пожаловал. Увидев, радостно приветствуют: «Кто это? Аня или Оля? Путаем вас. Которая пришла? Да хоть которая, айда, заходи в избу, здороваться будем». Приветствие тут особое. — Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную, простите Христа ради, — говорим мы, скрестив руки на груди и кланяясь. — Бог простит. Нас простите, Христа ради, — отвечают собравшиеся для приветствия с нами старушки, тоже скрестив на груди руки. — Сотворите хоть по одной молитве за нас, грешных, — продолжаем. — Молится Владычица и все святые, — слышим от христиан. — Не оставьте, Бога ради, — завершаем поклоном приветствие. Сегодня меня, пришедшую на ночную службу, во дворе никто не встречает, кроме Найды, которой я даю припасенные гостинцы — без них и в дом не пропустит: будет бросаться в ноги, подталкивать носом к тебе свою миску. Прихожая-кухня уже полна пришедшими молиться по обычаю своих предков, не отступивших от старых канонов, модернизированных Никоном, которого они считают слугой диавола. Эти люди пока не мироотреченники — живут, работают, учатся, имея на руках документы, они еще только «познамые». Приняв святое крещение, истинно православный христианин становится «рабом Божим Варфоломеем», например, и порывает с официальным миром, лишает себя документов, без которых не может быть принят на работу, получать пенсию, иметь прописку… Он живет «рабом Божим» без фамилии и отчества. Принять такое решение могут люди, знающие, что о них кто-то позаботится: дети, внуки, единоверцы… Судьба живущих в доме старушек различна. Кто-то покрестился еще в молодые годы, живя в поселениях истинных христиан, нередко встречавшихся еще несколько десятков лет назад в Сибири и на Урале. Государство, обживавшее новые пространства, согнало людей с насиженных мест, а дальше «убегать» было некуда — вот и разошлись они по единоверцам, в деревни, села и города, где стали жить, скрываясь от властей в подпольях (голбцах), за что и прозвались «голбешниками». Если их вылавливали, то сажали в тюрьму по разным статьям: «тунеядство», «бродяжничество"… Часто члены одной семьи расходились по разным краям и виделись потом очень редко. Мои дедушка с бабушкой, тетя, будучи познамыми, всю жизнь давали приют, содержали у себя единоверцев, живших без документов, вынужденных скрываться от властей. И было так, повторяю, не только в годы советской власти. Именно при царях стали преследовать непримиримых к изменениям веры людей, не желавших поступаться церковными канонами, вынужденных «убегать» «за горы» (Урал) и «в топи» (болота). Кто-то из старушек крестился в надежде на детей, но дети умерли раньше матерей, и они пришли к приютившей познамой Татияне, которой принадлежит этот дом. Раба Божия Василиса, оставшись вдовой в войну, будучи совершенно одинокой, боясь умереть без святого крещения (а такая перспектива наводит ужас на любого познамого), покрестилась и тоже пришла в этот дом, где сейчас живет пятеро старушек. Их содержат, «творя милостыню», несколько десятков познамых, живущих ныне в области, имеющих порой на попечении родных окрестившихся бабушек. Эти люди имеют небольшие доходы, поскольку грех стяжательства им чужд, но выкраивают из них «милость» и приносят старушкам продукты, одежду, утварь, деньги… А бабушки молятся за творящих милостыню и за упокой их родных. Иногда их приглашают единоверцы из других городов. Они уезжают, а на их место прибывают другие христианки. Сегодня на службу пришли человек 30 познамых. В основном это женщины 50−60 лет. Несколько мужчин и женщин помоложе. Есть совсем молоденькие девушки, есть и дети. Вот нас зовут в горницу, где всё готово к службе. Там оборудован иконостас из старинных икон. Зажжены свечи. Начищенные медные иконы отражают свет, и зрелище поистине волшебное. Одетые во всё черное бабушки в больших платках, уложенных на голове так, что закрыты все волосы, концы платков не завязаны, а пригнаны на стык и скреплены булавками. Складывают руки на груди. Мы следуем их примеру и начинаем хором здороваться. Истинные христиане — беспоповцы. Службу ведет «наставник». Сегодня в этой роли раба Божия Авдотья. Она открывает огромную церковную книгу, переплетенную в кожу, с медными застежками, и начинает читать молитву. Молятся истинные христиане без нас — мы стоим, сложив руки на груди, и слушаем. Вступаем мы по особому разрешению — тогда молиться прекращают крещеные. Крещеным и некрещеным вместе молиться нельзя. Обычно службу вел раб Божий Варфоломей, словно с иконы сошедший старец, знавший наизусть почти все многочасовые молитвы. Но он недавно был насмерть сбит машиной. Похоронили его, как и всех окрестившихся в эту веру, не имеющих документов, на деревенском кладбище, где никто не требует предъявить «ордер» на место в могиле. Для меня смерть Варфоломея — большая потеря, поскольку именно он давал Святое крещение моей маме. И именно он приходил к ней, уже смертельно больной, но находящейся в сознании, в больницу. Вместе с истинной христианкой, совсем юной Христиной, они держали маму за руки и читали молитвы, чего сама мама уже не могла делать. Именно он успокаивал нас, дочерей, поседевших от горя при виде немыслимых страданий нашей мамочки, когда мы, в бессилии что-то сделать, стенали: «За что такие страдания? Пусть бы Господь дозволил нам отмучиться вместо нее». «Радуйтесь, — говорил Варфоломей.- Бог смилостивился над рабой Божией Синклитикией, дозволил все грехи здесь, на земле выболеть. Всяк из нас грешен. А он по милости своей очищает маму вашу от скверны. Чистая к Нему придет, яко голубица. Никакие мучения не зряшны. Да и что такое мучение человека, если даже сто лет живет, и всё в страданиях, перед вечной благостию Царствия Небесного?» Именно они, старец и девочка Христина, отпевали маму, отошедшую к Отцу Небесному в 7508 году от сотворения мира, осеняли ее могилу, служили Сорокауст… Они стали нам дорогими и близкими людьми. И вот нелепая, с моей, грешницы, точки зрения, смерть. А у христиан смерть случайной не бывает. Они знают, что для праведного человека она — начало жизни Вечной возле престола Богородицы, а для неправедного… За него надо молиться. Визиты к христианам умиротворяют и многое позволяют понять. Эти старушки, «божии одуванчики», всю жизнь прятавшиеся от властей, боящиеся любого стука в дверь (а ну как там с требованием предъявить документы, которых у них нет?), удивительно бесстрашны. Потому что не догадываются или предполагают, как многие из нас, а знают, что всё от Бога, который и заступник, и рассудник. Всё в его власти. Смерть смертью попрана. Хороший человек зла не причинит, а посланник диавола, если и ущербнет, то лишь для краткой земной жизни. А в Вечной господином только Бог. А Он за свое неправедно обиженное дитя заступится, приблизит к престолу своей Матери, Царицы Небесной. Когда слышишь это из уст светлых ликами раб Божиих Василисы, Авдотьи, Анны, Дарьи, Аграфены, то и сам твердо веришь, что и у тебя, старающейся жить по совести, есть заступник от всех нечистых сил, размножившихся ныне в мире и на Руси. …Нам, познамым, разрешено молиться, и мы хором читаем: «…да будет Царствие Твое на земли, яко на небеси…»
