 |
| Столетие.Ru | Максим Кустов | 06.12.2006 |
Писатель Алексей Толстой в «Рассказах Ивана Сударева» прекрасно описал, какое принципиально важное значение для партизанского движения на оккупированных территориях имели сообщения о том, что Москва не сдана, что Красная Армия наступает: «Разгоревшимися глазами Василий Васильевич читал строки синенького листка, — в нем сообщалось, что миллионная фашистская армия разгромлена по всему московскому фронту, отступает, бросая танки, артиллерийские парки, машины, и бесчисленными трупами своими устилает дороги и лесные дебри… Это было как нежданное помилование после смертного приговора». Василий Васильевич пошел к осевшим в его деревне фронтовикам-«окруженцам». «Все они люто были злы на немцев, но все считали, что наше дело безнадежно проиграно: Москва давно отдана, — об этом сообщили населению бургомистры и старосты, — остатки Красной Армии погибают где-то на Урале». Прочитав листовку о победе под Москвой, один из них сказал: «Вот, значит, как дела оборачиваются. Ну что ж, отольем немцу наши слезки… Пойдемте искать оружие».
У миллионов людей после месяцев поражений и неудач Красной Армии появилась надежда, надежда на победу. Ведь Москва не сдана, немцы разгромлены и отступают.
Позже историки будут спорить о причинах разгрома немцев под Москвой. Конечно, на Западе, а с некоторых пор и у нас есть любители «объяснить» происшедшее исключительно усилиями «Генерала Мороза». Конечно, лютая стужа той зимы помогла нашим, более привычным к ней бойцам, но она отнюдь не была главной причиной неудачи немцев. И у нас в госпитали во множестве поступали обмороженные, и у нас были случаи гибели целых подразделений от холода.
Объясняли исход Московской битвы и стратегическими просчетами немцев и принципиальными ошибками их разведки. Действительно, очень важную роль сыграла недооценка немецким командованием возможностей Красной Армии. Контрудара такого масштаба немцы просто не ждали, «прозевали» его подготовку. 4 декабря командование группы армий «Центр» сделало следующий вывод из донесений разведки:"…Боевые возможности противника не столь велики, чтобы он мог этими силами, находящимися перед фронтом группы армий, начать в настоящее время большое контрнаступление". В том, каковы на самом деле боевые возможности противника, командованию группы армий «Центр» предстояло убедиться в самое ближайшее время и дорого заплатить за стратегическую ошибку.
Но все же не ошибки и просчеты врага сыграли решающую роль. Во главе с высокопрофессиональным генералитетом немецкие войска были очень близки к успеху, подошли на самые ближние подступы к Москве, но…
Столь же неправильно пытаться найти «самого главного» героя или героев Московской битвы с нашей стороны.
Может быть, таковым был замечательный разведчик Рихард Зорге, информация которого о готовящемся нападении Японии на США позволила советскому командованию рискнуть и перебросить войска с Дальнего Востока и Сибири под Москву? Или полководцы Георгий Жуков и Константин Рокоссовский с их стратегическим чутьем и железной выдержкой? Может быть, исход битвы предрешили бойцы дивизии Панфилова или подольские курсанты, сражавшиеся с замечательной стойкостью? Или танкисты бригады полковника Михаила Катукова, в боях под Мценском успешно применившие тактику танковых засад? Самый знаменитый из немецких танковых генералов, теоретик и практик «войны моторов» Гейнц Гудериан впоследствии написал об этом: «6 октября… 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери».
А как могла устоять Москва без коллективного подвига плохо вооруженных и подготовленных к бою ополченцев, ценой своих жизней выигравших время для подхода резервов, без сугубо гражданских людей, тушивших зажигалки на крышах домов, без девушки, ушедшей партизанить в немецкий тыл и погибшей мученической смертью?
Оборона и контрнаступление наших войск той зимой было бы немыслимо без блестящих действий кавалеристов. Военный анахронизм, рудимент Гражданской войны — конница неожиданно превратилась в самый маневренный род войск в зимний период.
Военный историк Алексей Исаев так оценил вклад конников в победу: «Нужно сказать, что кавалерия сыграла исключительную роль в сражении за Москву, как в оборонительной, так и в наступательной его фазах. Самостоятельные механизированные подвижные соединения класса танковой или моторизованной дивизии у советского командования в тот период отсутствовали. Самым крупным подвижным соединением были кавалерийские дивизии. Танковые бригады численностью около полутора тысяч человек сами по себе в качестве самостоятельного средства борьбы были слабоваты».
Конница успешно сражалась как «ездящая пехота». Сабельные атаки были редки. Лошади были средством передвижения, а в бой конники шли спешившись.
Может быть, наиболее прославившиеся в тех боях кавалерийские генералы Лев Доватор и Павел Белов внесли решающий вклад в победу под Москвой? Не случайно же начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер весной 1942 года в своем «Военном дневнике» регулярно фиксировал действия 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Белова, совершавшего успешный рейд по немецким тылам. Оптимистические записи о том, что Белов уничтожен, через несколько дней сменялись безрадостным сообщением, что корпус в очередной раз сумел выйти из-под удара и продолжает рейд. Один из немецких мемуаристов написал об этом так: «Банды Белова продолжают бесчинствовать на коммуникациях». Столь лестную оценку своих действий противником кавалеристы действительно заслужили. Так, может быть, решающий вклад в победу под Москвой внесли именно кавалеристы?
Каждый из таких ответов был бы частично верен. Но подвиги и успехи перечисленных выше людей и воинских частей — лишь часть коллективного подвига нашего народа.
