События, происходящие в Чечне, демонстрируют попытку восстановления догосударственных форм общинного регулирования, норм обычного права (права, основанного на обычае). Кровная месть, захват заложников — инструменты первобытно-общинного строя, в котором еще не сформировалось понятие о личности и человек считается не самостоятельным существом, а имуществом рода. Кровная месть может существовать только в донациональном обществе, члены которого относят себя не к единому народу, а к различным родам. В обществе, не преодолевшем родоплеменной раздробленности, не существует понятия единой законности, наказание преступника считается частным делом заинтересованной стороны, а порядок воспринимается как паритет противопоставленных интересов общин. Государство — инструмент совмещения интересов — возникает там, где появляется понятие об общем благе. Из досье «НГ»: "АДАТ (араб. ада, мн.ч. адат — обычай, привычка) — обычаи, правила поведения, принятые той или иной группой мусульман или действующие в определенном регионе распространения ислама и соблюдаемые главным образом в силу привычки. В собственном смысле А. — обычай, которым фикх (нормативная база шариата) отводит заметное место в регулировании поведения мусульман. Термин «А.» — применяется также для обозначения обычного права исламизированных народов. Теоретически принципы и нормы шариата признаются обязательными и стоящими выше любых иных правил поведения. Однако на практике они применяются тогда, когда становятся неотъемлемой частью местных обычаев. В результате такая система правил поведения в ряде исламских стран превратилась в симбиоз местных обычаев и отдельных норм шариата (фикха). Она также именуется А., или адатным правом (прежде всего в странах Юго-Восточной Азии). Отдельные его положения признаются судами, а иногда составляют основу брачно-семейного законодательства (например, в Индонезии). В настоящее время в районах распространения ислама в России сохраняется ряд норм А., выступающего формой взаимодействия местных обычаев с предписаниями шариата. Некоторые такие нормы (например, предусматривающие кровную месть или допускающие полигамию) противоречат действующему российскому законодательству. В ряде районов Северного Кавказа (например, в Ингушетии и Чечне) обсуждается возможность законодательного закрепления отдельных положений А. и предпринимаются практические шаги в этом направлении. АМАНАТ (араб.) — по обычному праву ряда арабских и древних восточных стран заложник, забираемый в обеспечение долгового обязательства. Такой вид обеспечения был известен и в Древней Руси". (Энциклопедический словарь «Всемирная история государства и права») «Одна из характерных особенностей социально-политического развития Аравийского полуострова до первой трети XX столетия заключалась в том, что в этом регионе никогда не существовало сколько-нибудь устойчивых государственных образований. В отличие от других территорий Арабского Востока, где исторически сложился приоритет оседлого населения над кочевым, на Аравийском полуострове общинно-племенная структура скреплялась союзами родовых семейств-кланов, которые то объединялись в крупные племенные конфедерации, то распадались на отдельные ветви, вступая в кровавую вражду между собой. В Саудовской Аравии, где отсутствует конституция, верховная власть короля не ограничена ничем, кроме предписаний Корана. С точки зрения чисто юридической структуры и принципов организации государственной власти саудовская монархия относится к числу абсолютистских государств. Вместе с тем политический механизм функционирования монархической системы имеет здесь свои специфические черты. С точки зрения российских востоковедов А.Г. Георгиева и В.В. Озолинга, речь в данном случае идет не столько об абсолютной власти самого монарха, сколько об абсолютизации клана, который исторически выделился в правящий. Король выступает, по сути дела, персонифицированным носителем власти этого клана, признанного господствующим племенем. Бурная урбанизация, развернувшаяся в странах Аравийского полуострова в 60-е — 80-е годы, сопровождалась постепенным разложением племенной общины. Однако это не означало исчезновения самих племенных связей, которые сохраняли свою живучесть и продолжали оставаться на практике одним из социальных критериев общественных отношений. Так, известный кувейтский ученый И. Саад Эддин подчеркивал, что отношения по племенному признаку в арабских странах Персидского залива «по-прежнему играют решающую роль в определении общественного статуса личности». (И.В. Сирош. «Этапы социально политической эволюции аравийских монархий в 60−80-е гг.») Культура стыда Дольше всего институты первобытного общества сохраняются на географически изолированных территориях — на островах, в горах, пустынях или степях, джунглях, в тайге. До кавказских событий кровная месть была нам больше известна в островном варианте — как сицилийская вендетта. Остров Сицилия стал родиной и тайного террористического союза — мафии. Тайные террористические союзы поддерживали порядок в первобытных племенах до эпохи вождей (и часто противодействовали установлению централизованной власти). Они ведали вопросами обороны, казнили нарушителей обычая и совершали ритуальные убийства, так как имели эзотерическую основу. До последнего времени сохраняли функцию «поддержания обычая» тайные общества Тропической Африки, например «андзимба» в Конго. В Нигерии, недавно напомнившей о себе исламистскими погромами, всплеск активности племенных террористических обществ наблюдался в 1960-е годы, сразу после обретения независимости, в борьбе за власть группировок традиционной знати. Говоря о террористических обществах Европы, в первую очередь вспоминаешь горную Страну Басков, острова Ирландию и Корсику. Человек с общинным стереотипом адаптации считает себя не обладателем прав и обязанностей, а только представителем субъекта права — общины. Адаптируется к новым условиям община, а не каждый ее член, вступающий в отношения с «представителем своей общины» или «представителем другой общины». Так что не случайна фраза, которую в фильмах гангстеры произносят перед тем, как убить жертву: «Ничего личного!» Вот что пишет известный правовед Мурат Супатаев в книге «Культурология и право»: «..статус лица, устанавливавшийся обычным правом, являлся не столько статусом личности, сколько статусом определенной социальной «маски» или «персонажа».. Солидаристские принципы, на основе которых оформляются отношения в традиционных обществах, требуют психического подчинения индивида «целому» и «общему"… Именно с невысокой степенью развитости личностного начала многие исследователи связывают преобладание в традиционных культурах этико-правовой ориентации на принцип «стыда», а не принцип «вины».. Вина связана с озабоченностью индивида своей внутренней правотой, а стыд — с озабоченностью оценкой его достоинства другими. «Культура стыда» ориентирует сознание индивида исключительно на его собственную общину: стыд существует только в отношениях со «своими». Человек с общинной психологией чувствует себя в безопасности только «среди своих», на территории, контролируемой его общиной, — отсюда стремление к экспансии и монополии. «Частного не признаем» Община и личность — антагонисты. Если личность проявляет активность, то община распадается. Поэтому обычаи ранних обществ даже за небольшие провинности предусматривали жестокое наказание, вплоть до смертной казни или изгнания, защищая таким образом основы своего примитивного устройства (архаичное мусульманское право до сих пор требует смертной казни за неоднократное употребление вина или несанкционированный сексуальный контакт). Как реакция на требование большей личной активности при развитии индустриального общества в XIX веке появились «новые» формы коллективного выживания — национализм и коммунизм. В действительности национализм воспроизводил принцип контроля территории кровнородственной группой, а коммунизм основывался на общинной собственности и принципе распределения, направленного на выживание общины в кризисный период (война, голод). «Мы ничего частного не признаем», — говорили большевики, понятия «преступления» и «наказания» они заменили «общественно опасным деянием» и «мерами социальной защиты». Советским изданием норм обычного права стало колхозное право. Община и информационное общество Развитие информационного общества, в котором невозможно изолировать себя от потока информации и контактов с представителями других культур, разрушает внешние ограничители и делает необходимость личного выбора неизбежной. Общество реагирует на это движением антиглобалистов, активизацией антиэмигрантских настроений на Западе и всплеском исламского терроризма. Реакция Запада много слабее, потому что демократическое общество обладает большей гибкостью и способностью к развитию. В отличие от большинства стран, населенных мусульманами, общественно-правовое устройство которых законсервировало общинные формы организации, главным инструментом регулирования которых остается обычай. Причем в значительной мере обычай еще доисламский, так как нормы шариата, основанного на немногочисленных правовых нормах священных текстов и высказываниях религиозных авторитетов, в большей степени затрагивали жизнь правящей верхушки, как на Северном Кавказе, или жителей городов, как в Африке. Обычай — стереотипный способ поведения в конкретной ситуации. Человек, жизнь которого регулируется обычаем, стремится избегать ситуаций, для которых не выработано стереотипного сценария поведения. Этим объясняется склонность к фундаментализму, стремлению исключить из жизни ситуации, не предусмотренные обычаем. В Средние века мусульманские страны часто были более развиты, чем европейские, так как мусульманам предписано путешествовать и торговать. Однако с разрушением крестьянской общины и развитием капитализма Европа пошла вперед, и впоследствии почти все мусульманские страны попали в колониальную зависимость от европейских стран (или экономическую, как Иран и Турция). Турция, считавшая себя наследницей Византии, развивалась несколько иначе. Именно в Турции во второй половине XIX века, вместе с развитием промышленности и потребностью в более совершенном правовом инструменте, появилась Маджалла — кодификация норм мусульманского права (религия в Турции была отделена от государства в 1924 году, и сейчас ее правовая система относится к романо-германским). В 1926 году, обосновывая необходимость принятия нового гражданского кодекса Турецкой Республики, министр юстиции Махмут Эсат писал, что «примитивные положения» Маджаллы, основанной на религиозных нормах, невозможно применять, так как жизнь развивается, а «религия содержит неизменные положения», «ничего не изменять — это необходимость для религии». В последние десятилетия, после крушения колониальной системы, страны, населенные мусульманами, при сохранении в большей или меньшей степени влияния норм мусульманского права, основывали свои правовые системы на английской или романо-германской. Собственно исламских государств, то есть государств, источником власти в которых считается Аллах, всего два — Иран и Саудовская Аравия (Судан декларирует власть Аллаха, но распространить действие мусульманских норм способен только на северную часть страны, юг которой регулируется традиционным правом с элементами английского колониального). Исламская Республика Иран имеет Конституцию, парламент и подчиняется Руководителю. Сейчас, проводя экономические и некоторые социальные реформы, он внушает умеренный оптимизм. Кроме того, Иран, населенный мусульманами-шиитами, никогда не входил в исламские коалиции, а во время недавней войны с Ираком испытал враждебное к себе отношение арабских стран. Другое дело — абсолютная теократическая монархия Саудовская Аравия, не имеющая писаного законодательства, если не считать нескольких государственных актов, одним из которых закрепляется исключительное положение семьи Саудидов. Падение цен на нефть в 1998—1999 гг. нанесло серьезный удар по экономике страны, экономический рост прекратился. Следовало бы начать социально-экономическую реорганизацию, но вместо этого мир получил череду терактов, главные исполнители которых являются воспитанниками Саудовской Аравии — Усама бен Ладен, большая часть разрушителей центра торговли в Нью-Йорке. Террористы выносят в мир болезни своего общества. Саудовские дети растут в «святом» государстве, права «неверных» в котором ущемлены. Мир для них разделен на две противостоящие общины — «правоверных» и «неверных». Кроме того, ключевые позиции в королевстве, население которого всего вдвое больше населения Москвы, занимает многотысячная родня короля (влиянием также пользуется клан Джилюви, клан Сунайанов и род Аль Шейх, происходящий от создателя ваххабизма, официальной идеологии Саудовской Аравии). Правящая саудовская семья не идет на реформы, боясь потерять свое положение, но может потерять гораздо больше, не начиная реформ. Покрытая пустынями и полупустынями страна не обеспечивает себя даже продуктами питания, 70% которых импортирует. Получая 80% своих доходов от продажи нефти промышленно развитым странам, она абсолютно зависима от спроса и цен на топливо. Временное, «нефтяное» благополучие стран Персидского залива обеспечено стадией развития промышленности «капиталистического Запада», требующей нефти как энергоносителя. Преодолению зависимости промышленности от нефтяного топлива специалисты отводят два-три десятилетия. Это уже повод развивать обрабатывающие отрасли и растить поколение, не считающее производительный труд «недостойным». Однако растущее в мире осознание связи между нефтяными сверхприбылями и исламским терроризмом может вызвать реакцию импортеров нефти уже сегодня. Задержки в развитии социума Учитывая, что самооценка человека с общинным сознанием зависит исключительно от места, которое он занимает в иерархии своей общины, обратимся снова к тайным террористическим обществам первобытных племен и увидим, что, кроме поддержания обычая и «острастки», тайные союзы выполняли еще одну социальную функцию. Если в традиционном обществе положение человека определяется его происхождением, то положение в тайных союзах зависело от проявленных им личных качеств — «эзотерический статус позволял восстановить равновесие социальных и правовых отношений в обществе», по мнению африканского юриста П.А. Агонджо-Окаве. Возвращаясь к событиям в Чечне, вспомним о шотландцах. Еще триста лет назад шотландские кланы бегали по горам, самозабвенно резали друг друга и иногда отвлекались на англичан. Шотландцы были христианами, что не помешало им сохранить кровную месть, похищать людей и угонять скот. Почему их больше интересовали междоусобицы, чем война с англичанами (так же, как культивируемая многими поколениями ненависть к России не может объединить чеченцев надолго), объясняется общинным отношением к территории — колонизаторы «не имели права» на территорию общины, их присутствие воспринималось, как незаконное и временное, закрепление же за собой этой территории соседней общиной считалось реальной опасностью. В конце концов Шотландия была завоевана англичанами и «принудительно адаптирована» к современному им миру. Говорить о природной примитивности шотландцев не приходится — трудно найти область культуры и науки, в которую они, несмотря на свою малочисленность, не внесли бы значительного вклада, со времени своей «адаптации». Мы все выросли на книгах, написанных шотландцами Вальтером Скоттом и Робертом Стивенсоном. Персонажи русской истории Яков Брюс, Барклай де Толли, Михаил Лермонтов также имели шотландское происхождение. Скорее, речь идет о задержке в развитии социума, горной тропинкой заведенного в исторический тупик. Уход России из Чечни не прекратил бы террористической деятельности ни вне республики, ни внутри нее. Не прекратятся и междоусобицы — даже представители чеченских властей говорят о кровной мести как инструменте достижения своих целей. Между тем будущее Чечни прямо зависит от способности или неспособности ее населения преодолеть клановую раздробленность и объединиться на позитивной основе. Террористические режимы исламистов обосновались на территориях, не преодолевших родоплеменной раздробленности и потому не имеющих полноценного государственного регулирования — в Афганистане и на Северном Кавказе. Это напоминает поговорку: «В доме, где нет хозяина, распоряжается гость». О начале русской истории летопись сообщает, что в IX веке новгородское объединение славянских и финно-угорских племен, чтобы прекратить внутренние распри («и въста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся»), пригласило князя не из своих родов — варяга Рюрика. Такой инструмент преодоления родоплеменных противоречий часто использовался в Средние века. Инструмент находился всегда, когда появлялось осознание общих интересов. Варягам новгородцы объяснили, что отсутствие порядка мешает им пользоваться богатством своей земли: «Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет».
