Сегодня, чтобы назвать себя католиком, протестантом или атеистом, требуется определенное мужество
В последнее время в СМИ часто появляются «проправославные» высказывания политиков, поэтому вопрос, сколько же у нас в стране православных, становится все актуальнее. Действительно, разброс просто поразительный: от 69,3 до 2−4%. Как такое возможно? Вряд ли социологов в этом случае можно упрекнуть в недобросовестности. На мой взгляд, реальная причина состоит в том, что ряд исследователей опираются на самоидентификацию опрашиваемых, другие же стремятся выявить реальную ситуацию. Социологическое исследование в целом имеет своей основной целью выявление объективной картины, а не субъективного восприятия. Именно с этой целью опрос формируется таким образом, чтобы его вопросы корректировали друг друга. В основе взаимно корректирующих вопросов находится определение изучаемого явления, как правило, общепринятое или научно обоснованное. В нашем случае это то, что «православным является тот, кто знает Библию, православные молитвы и догматы; посещает православный храм и причащается; отвергает то, что отвергает Православная Церковь: магию, спиритизм, астрологию, реинкарнацию и пр.». Достаточно логично, не правда ли? И хотя внутри этого определения может присутствовать некая градация (типа «воцерковленный», «воскресный», «праздничный» верующий, верующий «без конфессиональной определенности» и т. п.), в целом оно не вызывает протеста. Но вот в ноябрьском номере солидного научного издания «Социологические исследования» вышла статья Юлии Синелиной, обратить внимание на которую, видимо, все-таки надо, потому что это не истеричное письмо в редакцию и не спич политика, зарабатывающего рейтинг, это статья профессионала. И называется она «О критериях определения религиозности населения». Тема важная и всегда злободневная. И вот как звучит основное утверждение автора: «Никто не может считаться неправославным, если он сам определяет себя таковым». У этого утверждения есть две стороны — социологическая и религиоведческая. Начнем с социологии. И прежде всего с того, что смысл приведенного выше тезиса становится яснее, если сравнить его с равнозначным «никто не может считаться не музыкантом, если он сам определяет себя таковым», или «никто не может считаться не инопланетянином…», или «..не Наполеоном..». По результатам проведенных опросов, при самоидентификации православные составляют до 60% опрошенных, а по приведенному выше определению, «настоящих» или «традиционных» православных — до 6%. По данным РОМИР, православными считают себя 69,3%, а верят в Бога — 60% (всех опрошенных, а не только православных). Однако возможно, что базовое определение в принципе неверно. И это уже вопрос не только социологии, но и религиоведения. Заметим, что социолог, как правило, не выдумывает определение, а использует стандартное, общепринятое в науке. Пройдемся по аргументам автора статьи с точки зрения их соответствия общепринятым нормам. Самое показательное высказывание звучит так: «Нет ничего неправославного в том, что больше половины опрошенных не верят в догматы или затрудняются ответить. А также в том, что, отвечая на вопрос о вере в христианские догматы, респонденты откровенно сообщают, что их положение верующих как бы обязывает их верить». Напрашивается вопрос: а как они узнали, что они православные, да и вообще христиане? По какому критерию они отличают себя от остальных? Вероисповедания и конфессии различаются прежде всего именно объектом веры и догматической составляющей. Однако верят в основные догматы православия от 18 до 42% православных. И если только 15% назвавших себя православными верят в Бога как личность Христа, то либо они все же не православные, либо православие — не христианская конфессия. Еще один странный тезис: «Многие могут сочетать христианство с верой в реинкарнацию, с медитациями, с упражнениями из даосской практики. Но даже это, по нашему мнению, не может служить основанием, чтобы отказывать людям в праве именовать себя православными». Это очевидная подмена: никто не отказывает им в праве именовать себя как угодно, речь идет лишь о соотнесении этого наименования с реальностью. И если медитация и даосские упражнения еще могут сочетаться с некоторыми направлениями христианства, то реинкарнация противоречит практически всем положениям христианства вообще и православия в особенности. Совершенно ясно, что на этом фоне непосещение храма и неучастие в таинствах выглядят уже просто мелочью. Тем не менее ежемесячно посещают храм 18%, ежедневно молятся 13,7%, а вообще не находят времени для молитвы 45,9%. В качестве позитивного критерия определения религиозности можно привести высказывание журналиста Александра Морозова: «Если девочка-студентка не знает наизусть Отче наш и Символ веры, но не материалистка и в трудную минуту жизни идет не в мечеть, не в кирху, не в синагогу, а в православный храм, то она православная». Учитывая, что даже в таком большом городе, как Москва, на сотню православных храмов приходится две «кирхи», два «костела», три мечети и две синагоги, то по теории вероятности девочка-студентка скорее всего действительно попадет в православный храм, что, увы, не сделает ее православной. Итак, чтобы получить вожделенное большинство для православия, необходимо оставить единственным критерием православности самоидентификацию респондента. Чисто теоретически такой подход возможен. Но тогда круг корректирующих вопросов должен быть направлен на выявление того, что респондент считает православием и почему он считает себя православным. А затем можно было бы соотнести субъективные представления о православии с официальной позицией Православной Церкви. Боюсь, результат был бы очень интересен, но также не порадовал бы заинтересованных лиц. И все же: сколько в России православных? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала определиться с понятиями. Можно «сосчитать», сколько человек считают себя православными и сколько таковыми являются. Можно и нужно выяснить, кто принадлежит к Московскому Патриархату и сколько у нас воцерковленных. Каждое из этих исследований по-своему интересно. Первое — для того, чтобы выяснить, что представляет собой современное православие в России. Второе — чтобы уяснить картину идеологического поля. Третье позволит оценить претензии Московской Патриархии на господство в обществе. Четвертое уточнит данные предыдущего обследования и даст основания для оценки «управляемой» части православных. И данные всех этих исследований априорно не совпадут. Впрочем, то же самое произойдет и с любым другим вероисповеданием с той только разницей, что быть православным сегодня «модно». Чтобы назвать себя католиком, протестантом или атеистом, требуется определенное мужество. И последний вопрос: а нужно ли тратить так много сил, времени и денег на то, чтобы выяснить, кто во что верит и верит ли вообще? При условии реального отделения Церкви от государства это не должно влиять на политику последнего. Однако влияет. Идеологический вакуум заставляет власть искать опору в «традиционных ценностях», забывая о том, что за 70 лет иных установок ситуация изменилась глобально, и прежде всего геополитически. Честно говоря, расстраивает меня не отчетливое стремление максимально увеличить число православных в России — это бывало и раньше. Данные о том, что в дореволюционной России (правда, до закона о свободе вероисповедания) 100% населения были верующими, а в годы советской власти почти столько же — атеистами, только подтверждают это мнение. Обидно другое: социолог обязан быть беспристрастным. Да, были времена, когда не только респонденты вынуждены были отвечать определенным образом, но и социологи вынуждены были делать вид, что они этим ответам верят. Но сегодня-то?.. Может быть, правы те исследователи, которые видят в российском православии очередной идеологический жупел, лишенный духовного содержания? Обидно. За православие.
