«Хозяин» умер ровно полвека назад, но и после его смерти продолжал накручиваться клубок загадок, недомолвок и противоречий. Сегодня «МК» рассказывает о некоторых из посмертных сталинских тайн. Похоже, аукнулась-таки Иосифу Виссарионовичу знаменитая фраза «Нет человека — нет проблемы!» Подозрения, что могила у Кремлевской стены, где, по официальной информации, похоронено тело Иосифа Джугашвили, пуста, не лишены оснований. Репортеру «МК» удалось найти свидетельства, подтверждающие, что «отца народов» кремировали. Но еще до того, как отправить бренное тело в печь, позаботились об отпущении грехов вождю. Панихида по тирану «Прими, Господи, душу новопреставленного раба твоего Иосифа с миром!..» — такое молитвенное обращение в те траурные дни звучало во многих храмах и домах по всей стране. О том, как прощалась с умершим правителем православная Россия, не писали в газетах, не показывали в кинохронике: всякое упоминание о религиозных обрядах, совершаемых в связи с кончиной «лидера всемирного коммунистического движения», казалось чиновникам «от цензуры» совершенно неуместным и даже «подрывающим основы». Недоучившийся семинарист Иосиф Джугашвили за время своего царствования на большевистском олимпе приложил немало стараний, чтобы считаться главным врагом Церкви. Тысячи сосланных, замученных, расстрелянных священнослужителей, сотни закрытых, взорванных, оскверненных храмов — все это совершалось в предвоенные годы с его подачи, с его одобрения. И все-таки, когда Сталин умер, о нем молились, служили панихиды и даже совершили обряд заочного отпевания! Среди официальных бумаг Московской патриархии можно найти документы, относящиеся к тем траурным событиям весны 1953-го. Оказывается, еще 4 марта патриарх Алексий подписал специальное письмо-распоряжение, разосланное по епархиям: «Правительственное сообщение о неожиданной тяжкой болезни, постигшей Иосифа Виссарионовича Сталина, глубокой скорбью отозвалось в сердцах всех русских людей. Наш долг, долг всех верующих, прежде всего обратиться с молитвой к Богу об исцелении дорогого для всех нас болящего. Благословляю во всех храмах всех епархий совершить молебствие о здравии Иосифа Виссарионовича. Церковь наша не может забыть того благожелательного к ней отношения нашего правительства и лично Иосифа Виссарионовича… и ее долг — свойственным ей образом, то есть горячей молитвой, отозваться на постигшее наш народ испытание — болезнь дорогого нам вождя и мудрого строителя народного блага». Однако молитвы «о здравии» уже не помогли — через сутки газеты опубликовали некролог. А еще два дня спустя Колонный зал Дома союзов, где было выставлено для прощания тело Сталина, посетила делегация от РПЦ, члены которой митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, архиепископ Иркутский и Интинский Палладий, архиепископ Одесский и Херсонский Никон и протопресвитер Н.Ф.Колчицкий после возложения венка встали в почетный караул у гроба. По распоряжению патриарха, во всех епархиях была отслужена панихида по Сталину. 9 марта сам Алексий совершал этот обряд в московском Елоховском соборе. Весть о такой необычной службе разнеслась по городу, и в храм набилось много верующих, но лучшие места были отданы элитной публике, пришедшей сюда по специальным пригласительным билетам. Именно эти люди, находившиеся ближе к амвону, могли услышать перед началом богослужения речь, произнесенную Его Святейшеством: «… Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская православная церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, „в путь всея земли“, горячей молитвой… Мы молимся о мире его бессмертной души… Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом, и нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой горячей любовью возглашаем вечную память». Помимо траурных мероприятий, организованных патриархией, были, оказывается, и другие. О них — ни строчки в официальных документах. Лишь благодаря рассказам немногих очевидцев и участников можно представить, как это происходило. 7 марта 1953 года в тихом Аксаковском (ныне — Филипповском) переулке, возле церкви Воскресения Словущего остановилась легковая машина. Вышедший из нее человек сказал, что хочет повидать священника. Неожиданного визитера проводили к иерею Иоанну Свитинскому. Отец Иоанн пользовался известностью не только среди своих прихожан, но и во многих других уголках Москвы. Гостя он сразу узнал, хотя и видел до того только на фотографиях: это был Василий Сталин. Он попросил батюшку отслужить панихиду по своему отцу. Одна из старых прихожанок церкви Воскресения рассказывала корреспонденту «МК», что на следующий день, случайно задержавшись в храме после утренней службы, услышала шепот: «Сейчас будет панихида по Иосифу Виссарионовичу…» Насколько смогла припомнить случившееся эта пожилая женщина, народу на панихиде было немного. Сам Василий Сталин не появился, однако в переулке неподалеку от церкви стояли две черные машины, а кто-то из приехавших на них «товарищей в штатском» наблюдал за происходящим, войдя в церковь. Скорее всего панихида была личной инициативой Василия Иосифовича. В эти же дни в другом московском храме была, по-видимому, совершена и еще более потаенная церковная служба. Речь идет о церкви Воскресения на Успенском Вражке, расположенной на ул. Неждановой (сейчас — Брюсов пер.). Служивший там священник Владимир Елховский — бывший фронтовик, подполковник в отставке — впоследствии рассказывал своим знакомым, что ему довелось совершать обряд заочного отпевания Иосифа Виссарионовича. Причем сделал он это якобы по просьбе дочери Сталина, Светланы Аллилуевой, которая на протяжении всей службы находилась в храме. А рядом с ней стояли некие чины из Кремля, специально приехавшие в Воскресенскую церковь. Увы, никаких иных подтверждений этой истории, кроме воспоминаний самого отца Владимира, найти не удалось. Можно лишь предположить, что отпевание Сталина — если таковое действительно имело место — проходило «полулегально» и на нем присутствовало совсем мало людей: служители храма и те несколько человек, которые были посвящены в планы дочери умершего вождя. Последний парад Правительственному сообщению о смерти Сталина многие просто не могли поверить: еще каких-то 3−4 дня назад вождь «рулил» государством, и вдруг — внезапно, «после тяжелой болезни"… Народ рванулся к Колонному залу, где должны были выставить гроб с телом генералиссимуса, на улицах и площадях в центре города началась давка. — 6 марта я решил попробовать попасть в Колонный зал, — вспоминает историк, доктор искусствоведения Альфред Мирек. — Вместе с толпой москвичей прошел по Страстному бульвару в сторону улицы Горького. На повороте на Пушкинскую уже творилось настоящее столпотворение. В начале этой улицы стояли два «студебеккера», оставив лишь узкий проход посередине, и людей буквально плющило об эти грузовики. В кузовах находилось несколько солдат. Арканами, сделанными из поясных ремней, они выхватывали из этой «давилки» женщин, детей и поднимали их к себе наверх, избавляя от неминуемой гибели… Меня тоже затянуло в самую гущу. Спасся случайно: деревянный забор неподалеку под напором людских тел хрустнул и повалился, все, кто был рядом, бросились в образовавшийся проем. Я парень был крепкий — выбрался благополучно дворами к «Маяковской"… День спустя, когда порядок в центре Москвы уже удалось восстановить, Мирек прошел по улице Горького. На всем протяжении от «Маяковки» до Бульварного кольца мостовая была усыпана потерянными в давке вещами. Рваную одежду, пояса, разодранные сумки, обувь сгребали совковыми лопатами в кучи и потом грузили в кузов машины. — Позднее от своей знакомой, работавшей в Госстрахе, я узнал, что в те «похоронные» дни погибли 1500 человек. Еще примерно столько же раненых и покалеченных позже скончались в больницах. Последние жертвы — двое затоптанных в давке мужчин — умерли спустя полгода… Кстати, похороны погибших оплачивались за счет государства. Уже через день после трагедии было объявлено: все, у кого пропали в уличной давке родные и близкие, могут приходить в Институт скорой помощи на опознание. В вестибюле Склифа на нескольких столах расставили ящики с фотографиями погибших. На них было страшно смотреть — растоптанные тела, месиво вместо лиц… Чаще всего «своих» родственники могли узнать только по одежде. 9 марта состоялась торжественная церемония переноса умершего вождя в Мавзолей. (Причем среди 15 000 «представителей трудящихся», присутствовавших при этой церемонии на Красной площади, почти половину составляли переодетые чекисты.) Однако Иосиф Виссарионович недолго пробыл в своей новой «резиденции». Буквально через день гроб с телом генералиссимуса перевезли в секретную лабораторию, где в течение почти 3 месяцев над покойником трудились специалисты-бальзамировщики (все это время Мавзолей был закрыт для посетителей). За последующие 8 лет через Мавзолей прошли более 3 миллионов человек. И шестеро из них покушались на останки самого грозного из большевистских «богов». Смельчаки (либо бывшие репрессированные, либо родственники погибших «зэков») ухитрялись проносить под одеждой обрезки труб и прутков, тяжелые гайки, болты и, улучив момент, «шарахали» этим железом по прозрачному саркофагу. Никому из террористов не удалось разбить толстенное стекло, но если на полированной поверхности оставалась хотя бы царапина, стекло заменяли (а штука эта была дорогая, импортная — заказывали в Австрии, платя всякий раз по 200 тысяч рублей!). Похороны № 2 Самые трагические события в «посмертной биографии» генералиссимуса произошли осенью 1961-го. 31 октября, в последний день XXII съезда КПСС, было принято решение «признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И.В.Сталина…» Этот политический акт планировался заранее. Информация о предстоящем перезахоронении просочилась за пределы Кремля. Еще накануне, 30-го числа, в окрестностях Красной площади стали собираться «верные сталинцы» (некоторые из них, как предполагают, даже успели приехать в Москву из Грузии). К вечеру собралось около 50 000 человек. Чтобы пресечь возможный штурм Мавзолея, по распоряжению коменданта Кремля генерала Веденина по обе стороны от него под гостевыми трибунами разместили две роты автоматчиков из полка кремлевской охраны. После недолгих совещаний «сверху» последовало распоряжение: рыть могилу за Мавзолеем. Красную площадь в 6 часов вечера закрыли для посещения и взяли в кольцо армейского оцепления. Все пространство позади Мавзолея загородили фанерными щитами. Лишь после этого несколько солдат кремлевского полка начали копать могильную яму. В это же время в столярной мастерской кремлевской комендатуры сколачивали сосновый гроб. Самого виновника хлопот «побеспокоили» раньше. Уже в полдень сотрудники Мавзолея в сопровождении двух офицеров-чекистов вынули Сталина из саркофага, погрузили на тележку и перевезли в помещение лаборатории под Мавзолеем. По распоряжению председателя комиссии по перезахоронению Н.М.Шверника с мундира «отца народов» сняли медаль Героя Социалистического Труда, а золотые пуговицы на кителе заменили латунными. Кроме того, есть сведения, что с тела сняли также и тонкий прорезиненный комбинезон, который был надет поверх нижнего белья, чтобы не испарялся регулярно наносимый бальзамирующий раствор. В 22.30 восемь офицеров-«кремлевцев» перенесли гроб с телом к могильной яме, выложенной по дну и стенкам бетонными плитами. На повторных похоронах своего прежнего властелина присутствовали помимо Шверника еще Микоян, шеф КГБ Шелепин, секретарь МГК партии Демичев… В самый последний момент перед погребением случилась заминка. Вдруг спохватились: нет гвоздей, чтобы заколотить крышку гроба. Пока солдаты бегали за «скобяным товаром», пришлось ждать. У «партийных ветеранов» не выдержали нервы — свидетели этой сцены утверждают, что по щекам Мирзояна и Шверника потекли слезы… После того как все было кончено и поверх свежего могильного холма положили мраморную плиту, для высокого начальства, участвовавшего в этой «спецоперации», в зале под Мавзолеем организовали на скорую руку импровизированные поминки — по рюмочке «на помин души» Иосифа Виссарионовича. Бетонная «пустышка» Значит, тело генералиссимуса вот уже 42-й год покоится там, в могиле у Кремлевской стены? Все справочники, все путеводители вроде бы подтверждают сей факт. Однако есть серьезные подозрения, что на самом деле это не так, и в «посмертной биографии» Сталина была еще одна — самая последняя — метаморфоза. — Об этой истории я услышал от одного из сотрудников охраны Кремля, — рассказывает профессор Мирек. — Через 10 или 12 дней после перезахоронения Сталина он как раз дежурил на территории перед Мавзолеем вместе со своим напарником. Вдруг они обратили внимание, что все въезды на Красную площадь перекрыты военными патрулями (как потом выяснилось, был и второй, наружный рубеж оцепления). Со стороны Васильевского спуска появилась странная колонна машин: колесный экскаватор, самосвал и грузовик. Охранники, находившиеся на территории «кремлевского погоста», тут же раздвинули ограждение, и вся техника проехала прямо за Мавзолей. Экскаватором управлял настоящий ас — за считанные минуты он сдвинул в сторону надмогильную плиту, буквально тремя гребками ковша вынул землю из бетонной ниши, а четвертым гребком ловко подцепил гроб, поднял его и с глухим стуком положил в кузов стоящего рядом «ЗИСа». Грузовик со «спецгрузом» тут же сорвался с места, вывернул на площадь и лихо покатил вниз, к набережной. По пути к нему пристроились несколько легковушек с охраной. Куда направлялся этот кортеж? Наверняка в Донской монастырь, где работал единственный в столице крематорий. — Я помню, — продолжает Мирек, — что в организации, где тогда работал, было проведено закрытое партсобрание, на котором выступил наш секретарь: мол, по решению правительства тело Сталина решили все-таки подвергнуть кремации. Поскольку после перезахоронения, постоянно происходили стихийные митинги в Грузии; напряженная обстановка была и среди грузинской диаспоры в Москве. Существовала реальная опасность, что наиболее решительные сталинолюбы попытаются добраться до могилы, чтобы выкопать тело и вывезти его в Закавказье. Это чревато большими беспорядками в самом центре столицы… Но разоренную могилу возле Кремлевской стены, конечно, нельзя было оставлять в столь неприглядном виде. Едва вывезли гроб, к ней подрулил самосвал и вывалил в яму полкузова бетона. (Любопытный факт: в некоторых книгах появилась информация о том, что якобы гроб с телом Сталина положен в бетонный саркофаг. На самом же деле это просто бетонный монолит весом в полторы тонны.) Самосвал уехал, экскаватор заровнял раскоп, и за дело взялась бригада «кремлевских садовников». Проворные мужики соорудили аккуратный холмик, обложили его заранее припасенным дерном, положили на место мраморную плиту… Через полчаса опустевшая могила Сталина имела снаружи прежний вид, будто ее никто и не трогал! Расчеты тех, кто распорядился отправить генералиссимуса в трупосжигательную печь, полностью оправдались. После проведенной в ноябре 1961-го кремации «отца народов» (о которой, видимо, было сразу же сообщено лидерам грузинских сталинистов) массовые выражения протеста и недовольства тут же утихли. Однако впоследствии на всю информацию о «третьих похоронах» Сталина наложили строжайшее табу. Итак, чтобы избежать назревающей смуты, бренные останки грозного генералиссимуса пришлось отправить на полное уничтожение — в крематорий. Именно там, в огненной печи, переделанной из церковного здания и поглотившей когда-то тела десятков тысяч невинно расстрелянных людей, закончил свой «материальный» путь грозный властелин советской России. Как вождь едва не вернулся в Мавзолей Годовщину смерти «вождя народов» его фанаты встречают безуспешными требованиями вернуть Сталинград на географические карты. А между тем восемнадцать лет тому назад мы были близки к полной реабилитации Иосифа Виссарионовича. Как рассказал «МК» академик Александр Яковлев, в 1984 году такое решение Политбюро не приняло только благодаря случайности. Едва придя к власти в 1984 году, Константин Черненко сразу же реабилитировал кумира своей молодости. Генсек лично вручил партийный билет исключенному в свое время из КПСС сталинскому предсовнаркому Вячеславу Молотову. Тогда это событие стало темой № 1 передач всех западных радиоголосов. Но вот то, что произошло в Кремле дальше, оставалось тайной до самого недавнего времени. «Когда несколько месяцев тому назад мы нашли в архивах запись этого заседания Политбюро, я был поражен, — заявил «МК» Александр Яковлев. — За все годы моего пребывания в секретариате ЦК и в Политбюро мне никто не говорил о его существовании. Молчал даже Михаил Горбачев. Хотя, судя по записи, он принимал в дискуссии самое горячее участие!» Итак, июль 1984 года. Кремль. Повестка заседания Политбюро полностью исчерпана. Но неожиданно слово берет генсек Черненко. Константин Устинович хочет рассказать подробности своей встречи с только что восстановленным в партии Молотовым. «Он заявил: ведете вы дело правильно, за это и получаете поддержку народа!» — с явным удовольствием сообщает генсек. Новость вызывает оживление в зале. «Это важная оценка с его стороны», — восклицает министр обороны Дмитрий Устинов. Разговор перекидывается на возможность восстановления в партии и других сподвижников Сталина — Маленкова и Кагановича. Члены партийного ареопага дружно отмечают, что этих двух честных коммунистов в свое время оболгал Никита Хрущев. «Ни один враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении Сталина!» — заявляет тот же Дмитрий Устинов. Скоро тема Маленкова и Кагановича отступает на второй план. Все члены Политбюро ругают Хрущева и восхваляют Сталина. Наконец шеф военного ведомства Устинов вносит и конкретное предложение: «Не переименовать ли в связи с 40-летием победы снова Волгоград в Сталинград? Это хорошо бы восприняли миллионы людей!» Тут голос сразу подает Горбачев. «В этом предложении есть и положительные, и отрицательные моменты», — осторожно заявляет будущий зачинатель перестройки. Никакого конкретного решения на этом заседании Политбюро так и не принимается. Черненко спешит отправиться в отпуск. И не хочет, чтобы его что-либо задерживало. Но вопрос о реабилитации Сталина отнюдь не снят с повестки дня. Скорее наоборот. Черненко недвусмысленно предупреждает своих коллег по Политбюро: «К этому нам еще придется вернуться!» К несчастью для сталинистов, обещанию генсека так и не суждено было исполниться. Во время своего отпуска Черненко почти полностью выходит из строя. Теперь у Константина Устиновича нет физических сил даже для того, чтобы пробить вопрос о реабилитации «вождя народов». А еще через несколько месяцев из жизни уходит и главный апологет Сталина в Политбюро, министр обороны Дмитрий Устинов. Что бы было, если бы Черненко пожертвовал своим отпуском? Если бы статус великого национального лидера все-таки был возвращен Сталину тем летом? Александр Яковлев убежден, что в этом случае вся последующая история страны развивалась бы совсем по-другому: «Никакой перестройки уж точно не было бы! Вместо этого все рукоплескали бы возвращению Сталина в Мавзолей и новому закручиванию гаек!»
