Приближается праздник. Добрый, светлый, долгожданный. Для многих он — главный в году. Сердце радостно узнает его по приметам: искристому снегу, смолистому аромату хвои, веселой суете в магазинах. «В Рождество все немного волхвы», — сказал поэт. Но нам, современным россиянам, давно пора задуматься — а что мы, собственно, празднуем? Какой день? Сразу слышим ответ — так Новый год же! Чуть подумав, вспомним — Рождество, а после припоминаем, быть может, чье Рождество, чей день рождения мы так любим встречать каждый новый год. Две тысячи и два года назад в Вифлееме родился малыш, сын Марии, это событие и отмечает весь христианский мир. Каждому празднику всегда присуща своя аура — атрибуты и символы его окружающие. Что кроме наряженной елки, снега есть главный символ Рождества, прихода которого так ждут дети, чья фигура занимает почетное место в каждом доме? Веселый, седобородый дед в красной шубе и шапке, с посохом в руках и мешком подарков за плечами. Лукаво, озорно улыбающийся, краснощекий — живое воплощение здоровья, щедрости и удачи. Как и положено языческому божеству, он имеет спутницу (только не жену, как обычно, а внучку — Снегурочку). Впору бы задать еще вопрос, а почему этот дед — символ Рождества? Это что — состарившийся Иисус или Бог-отец? Ну как же, скажут, это ведь Санта-Клаус, святой Николай, Мир Ликийских чудотворец, покровитель всех плавающих и путешествующих. Вот и ответ! Правда, все равно непонятно — почему самого Христа представляет один из его святых подвижников. Ведь Бога может представлять лишь он сам — своим ликом, своим образом. И далее, что вполне логично, следует еще один вопрос, последний: кто и когда решил, что Рождеству нужен именно этот символ? Похожий не на святого Николая, а скорее, опять-таки, на языческого бога, этакого Бахуса в северном варианте. До революции, сколько можно судить, Рождество представлял сам Христос, по крайней мере в католических странах. Трогательная фигурка младенца Иисуса и сейчас присутствует в храмах, вместе с изображением Богоматери, яслей, волхвов. Иногда делается пещерка из еловых веток, внутри которой помещается икона Рождества. Подарки детям приносила (руками родителей, конечно) добрая фея или ангелы — вспомним хотя бы «Отверженных» Виктора Гюго. А краснощекий Дед Мороз? Мы недаром видим с середины декабря рекламу кока-колы, где главной фигурой является он. В начале тридцатых годов ХХ века, когда из-за мирового экономического кризиса продажи шипучего напитка резко упали, срочно понадобился новый рекламный ход, дабы восстановить пошатнувшееся благополучие. Предпраздничные распродажи — лакомый кусок для любой компании. И появился новый бэдж (разновидность фигурного девиза), который резко стимулировал покупательский спрос. А чтобы не очень резало слух среднестатическому потребителю, старика назвали не Санта-Кола (Господи, прости), а именем святителя Николая, благо родился святой за неделю до Рождества Иисуса. Откуда же является он? Да из Лапландии, страны вечных снегов приезжает каждый год на оленьей упряжке. И новый символ прижился на удивление быстро. Советская Россия в то время не праздновала Рождество, в ходу были иные боги, но ревниво присматривалась к западным достижениями. И вот с конца тридцатых годов у нас вновь появилась праздничная елка. Правда уточним, что отмечали пришествие очередного Нового года и не более того. А всяких там буржуазных Санта-Клаусов, Пер Ноэлей и прочих заменил свой, родной Дед Мороз из сказок, ставший вскоре «лучшим другом всей советской детворы». И надолго забыли мы о Рождестве. Но грянули иные времена. Ветры перемен принесли, как дополнение к вездесущей рекламе, старого Санту. Правда, еще раз уточним, что это у них там — Лапландия, а у нашего своя родина — Великий Устюг. Люди наши, как заметил известный сатирик, рады обилию праздников и поэтому с удовольствием дополнили свое православное Рождество — еще и католическим, 25 декабря. Но все же… человек не может жить в непрерывном празднике. Чередование их с буднями, дней радостных с днями печальными и должно составлять календарь. Каждый народ выработал свою череду розговений и постов. И не случайно каждый новый политический режим в России пытался ввести свой праздничный цикл. Бог с ним, с политическим календарем, пусть хоть церковный останется у нас, какой он есть. И символом его пусть будет тот, чье рождение мир славит вот уже две тысячи лет. Что же до иных, то сказано: «Что пользы тебе от языческих кумиров, хоть они и раскрашены снаружи? Ведь пусты изнутри». Как часто хитрая подмена одного символа другим меняет и суть, и смысл происходящего. Будем радоваться празднику: прошел нелегкий год. Будем надеяться на лучшее в новом. Пусть водят хороводы веселой ребятни ставшие привычными Снегурочки и Деды Морозы. Но очнувшись от исторического беспамятства, не забудем впредь, чей приход в мир отмечаем, чьему Рождеству радуемся. И когда взыгравшая плоть людская отыграет свое, когда все телеведущие и радиокомментаторы охрипнут наконец от поздравлений с годом «желтой козы», тогда, может быть слышнее прозвучит тихая рождественская песнь: «Христос рождается — славите…» Воронеж
