Не зря ходят слухи, что «БГ близок к просветлению». Во всяком случае, у корреспондента «Российской газеты» создалось впечатление, что, отвечая на вопросы, гуру от «Аквариума» вовсе здесь не присутствовал, а был где-то очень далеко
Брать интервью у Бориса Гребенщикова одно удовольствие, его не нужно раскручивать или заводить, он обладает забытым качеством, которое утратили практически все «звезды» — его ничто не раздражает, даже журналисты. — Борис Борисович, каковы основные постулаты учения от БГ? — Никогда в жизни я не ставил перед собой цели быть чьим-то учителем или кумиром, меня такими полномочиями никто не наделял. Но если песни «Аквариума» сделали кого-нибудь счастливее, научили чему-то хорошему, это было бы замечательно. Лично у меня можно научиться стремлению быть свободным и никогда не думать о деньгах — таково мое «учение». — Значит, вы не богатый человек? — Я имею квартиру, машину, загородный дом, счет в швейцарском банке, где лежит несколько сот фунтов стерлингов. Если кто-то считает, что это богатство, значит я богатый человек. — Чем отличается БГ 25-летний от БГ нынешнего? — Главное отличие состоит в том, что тогда я значительно меньше понимал, что за сказанное, а тем более спетое слово придется держать ответ. В 25 лет мне было все до лампочки. В целом же с течением времени не наблюдается ни прогресса, ни деградации. Я просто хожу по кругу, но с каждым новым витком спирали делаю что-то лучше и свежее, чем раньше. — Может, изменилось время? — Считаю, что в России ничего не изменилось за последнюю тысячу лет. — Вам не бывает страшно за все то, что вы создали? — Нет. Сделано то, что должно было быть сделано. — Один из ваших поклонников рассказывал, как побывал на одном и том же концерте «Аквариума» сначала в Вологде, где у него создалось впечатление уникальности действа, а потом здесь, в Томске. Оказалось — делился он своими впечатлениями, — БГ в обоих случаях делал то же самое: валялся на сцене во время одной и той же песни — ощущение неповторимости действа для него утратилось. — Если человек впервые приходит в церковь, он может быть очень впечатлен количеством икон, разноцветными ризами священников, старославянским языком… Но когда придет во второй раз и увидит то же самое, он разочаруется или попытается понять, что в этом есть что-то еще. «Аквариум», подобно айсбергу, практически полностью спрятан под водой, а то, что вы видите на поверхности, вообще не имеет к нам никакого отношения. И в действительности концерт в Вологде очень сильно отличался от томского. И вообще, должен сказать, что я отказываюсь от всего того, что было сказано, написано об «Аквариуме», включая все наши интервью. Гребенщиков «внешний» мне неинтересен. Помимо «внешнего» «Аквариума», который знают все, о котором пишут и говорят, существует «Аквариум» внутренний, о котором ни в одном интервью, ни в одной истории группы сказано не было. — О вас Виктор Цой сказал, что, умерев в конце 80-х, вы стали бы легендой. Почему? — Ему это было виднее. Может быть, потому, что у нас легенд маловато. — Борис Борисович, вы не устали от постоянных гастролей, концертов, шумихи вокруг вас, от необходимости постоянно выдавать из себя что-то новое? Не хотелось бы вам бросить все и поселиться где-нибудь на Востоке? — Роли и концерты — это и есть моя жизнь. Уехать можно, но на другой же день я заскучаю и начну думать об аранжировках, о своих музыкантах, планировать новые концерты. Куда бы я ни уехал, ничего не изменится — я останусь таким, какой я есть. Остановить меня, как и Цоя, может только смерть. А что касается этой легенды, якобы он живет ныне в Японии под чужим именем и занимается автомобильным бизнесом, а в автокатастрофе погиб другой человек, на него похожий, у которого была машина той же марки… Это красивая легенда, но не более того. Я тоже хотел бы в нее поверить. А поверив, на следующий же день вылетел бы в Японию его искать. Но я все еще здесь, с вами. — Вы часто бываете в Непале. Не может так случиться, что со временем вы поселитесь в одном из непальских монастырей? — Вполне возможно. Но пока в России я более нужен. — Какова причина ваших столь частых посещений Непала? — В Непале я являюсь представителем крупного буддийского издательства в России и даже сам перевел три их книжки. Кроме того, редактирую все, что выходит в России под маркой этого издательства. — Каково ваше понимание Бога? — Один из самых великих богословов христианской церкви весьма разумно заметил, что Бог начинается там, где кончается наше о нем понимание. Бога невозможно понять. Когда человек считает, что понял Бога, на самом деле он ничего не понимает, ни себя, ни Бога. — Как вы проводите свое свободное время? — У меня нет свободного времени в общепринятом понимании, мне неинтересны ни азартные игры, ни общение с людьми, ни какое-либо другое времяпрепровождение, которое не включает в себя сочинение песен. У человека одна энергия. Если ты выиграл в карты, то проиграешь в жизни, поэтому лучше не играть, а заниматься тем, от чего получаешь истинное удовольствие. — Все ли вам равно, кто ваш слушатель? Или вас вполне устраивает, что песни «Аквариума» слушают те, кому за тридцать? — Считаю, что нас не надо двигать в массы. Потому что мы, как настоящее сокровище, ценны только в скрытом виде. А во-вторых, это криминал, когда дети слушают то же, что и их родители. Дети должны бунтовать и, уничтожая все старое, делать свое. Бунтовать, отрицать все нужно первые десять лет, а потом вдруг обнаруживаешь всю остальную музыку. — Слышал, что вы не любите петь в наших столицах… — Да, и особенно в Питере, где зритель приходит на концерт с ожиданием того, что он должен услышать. А я, зная это, делаю наоборот. Пытаюсь ему подать надежду, служить живым примером того, как можно состариться, не становясь идиотом. — Как вы сегодня относитесь к использованию ненормативной лексики в текстах песен, помнится, в молодости вы этим иногда грешили? — Тогда мне это было интересно. Но русский мат несет в другом, не видимом нам слое такой груз негатива, что использование в песне даже одного матерного слова может загубить и целую песню, и весь концерт, и даже многих людей, которые это услышат. — Ваши ранние тексты ассоциируются с футуристами, потом вы увлеклись Востоком, затем русским фольклором. Со стороны может показаться, что вы кидались из стороны в сторону. А как внутри вас происходила эта непростая «перестройка»? — Внутренняя «перестройка» происходила естественно, она не поддается никакому анализу. Я просто реагирую на то, что происходит в нашей стране. Вот и все. — Кто из известных музыкантов вам представляется наиболее интересным? — Как только музыканты становятся более или менее известными, они меня перестают интересовать. Как правило, они останавливаются в развитии, начинают бояться экспериментировать. Мне они интересны в процессе становления. — С вашей точки зрения — почему так рано ушел из жизни известный композитор Сергей Курехин, с которым вам приходилось много сотрудничать? — Я убежден, что именно заигрывание с фашистами привело Курехина к смерти. Ведь до этого у него не было проблем с сердцем. Фашистские идеи посещают тех, у кого туго с мозгами. Сергей же, напротив, был очень умным человеком, и вся пошлость нашей реальности привела его к тому, что он связался с фашистами, но его организм на подсознательном уровне это отторгнул, и сердце не выдержало. — И последний вопрос: какова цель вашего творчества? — Как и любого другого: счастье всех живых существ на земле, и желательно немедленно.
