 |
| Правая.Ru | Дмитрий Данилов | 24.11.2006 |
Но на самом деле большинство людей ожидало от римэйка Бондарчука-старшего не столько гениальности шедевра, сколько тех сцен из романа Шолохова, которые по тем или иным причинам не вошли в классическую экранизацию «Тихого Дона» 1957 года. Тем более, успех ре-экранизации «Идиота» стал возможен именно восполнением лакун фильма Ивана Пырьева, потому что до опыта Бортко полной, детализированной экранизации «Идиота» никому еще сделать не удавалось.
Увы, на этот раз в роли идиотов оказалась вся страна. Никакого детально иллюстрированного «Тихого Дона» никто так и не увидел. Под видом изысканного и широко разрекламированного ресторанного блюда, Россия на протяжении семи дней была вынуждена жрать дешевый фаст-фуд самого жуткого качества. Причем это качество не улучшили ни мастерство талантливого «повара», ни обилие «вкусных» киноингридиентов. Более того — «Тихий Дон» был обречен стать абсолютно провальным проектом еще до того, как завершились съемки в декабре 1992 года.
Когда одни респектабельные голоса начинают обвинять постановку Бондарчука-старшего в голливудщине, а другие осторожно намекать, что к сериалу нужно быть снисходительнее, потому что он был сделан в расчете на западного потребителя, мне становится не по себе. Какая голливудщина, господа? Какой «западный потребитель»? Слишком много чести. И еще больше обыкновенной гордыни. Причем, гордыни обоюдной — как со стороны Сергея Бондарчука, решившего, во что бы то ни стало снять свой «Тихий Дон», так и со стороны нечистых на руку итальянских продюсеров, абсолютно целенаправленно планировавших «быструю» коммерческую халтуру. Столкновение этих гордынь и дало тот низкопробный, недоделанный и непрофессиональный продукт, которым под соус сладких речей потчевало нас ОРТ все эти дни.
«Тихий Дон» никого не заинтересовал ни на Западе. Это и неудивительно — западный зритель слишком чувствителен к попыткам впарить ему под видом «нетленки» местечковый суррогат. И он абсолютно прав. Вне зависимости от имени и авторитета режиссера, ни одну великую картину невозможно снимать методом авральных съемок (серия — за 12 дней), с произвольным выбором главных актеров и с абсолютным невниманием к внешнему антуражу, истории, психологии, языку и деталям быта исторического Дона.
Да, режиссер Сергей Бондарчук — великий русский мастер, имя которого навсегда будет покрыто неувядающими лаврами истинного художника. Но тогда хочется спросить: если Бондарчук-старший так мечтал снять «Тихий Дон» и прекрасно знал материал, как он мог допустить присутствию в своей картине образа замужней казачки Аксиньи, разгуливающей по всему фильму с распущенными волосами, словно в парижском борделе? Почему донские казаки ходят в украинских соломенных шляпах и гутарят типично «хохляцкие» выражения, типа «шо?» Почему женщины-казачки появляются в фильме то в правильно повязанных платках на шее, как носили женщины на Дону, то в повязанных за головой, как это принято в южной Европе? Почему главные герои картины вымучивают из себя сцены, как будто их тащат на съемку под угрозой расстрела?
Однозначный ответ на все эти вопросы дать сложно. Но пока ясно одно: фильм снимался только для того, «чтобы снять и побыстрее». Разумеется, Сергею Бондарчуку такой подход, нравиться не мог, но он слишком боялся не успеть доделать картину. К тому же, согласно крайне невыгодному для российской стороны контракту, Бондарчук мог участвовать в создании ленты только в качестве приглашенного режиссера, чьи креативные права были существенно ограничены. Но самая главная ошибка Сергея Федоровича заключалась не в этом: Бондарчук наивно полагал, что западные деньги итальянских инвесторов и западные технологии киноиндустрии при всех трудностей съемки способны «сотворить» фильм точно так же, как и косметика Мертвого моря возвращает !"усталым дамам" потерянную молодость.
К сожалению, и то и другое в нашем мире является самыми распространенными иллюзиями. Главный продюсер «Тихого Дона» Винченцо Рисполи оставил съемочную группу без денег еще до завершения работы над картиной, из-за чего как русские, так и западные звезды остаток контракта вынуждены были отрабатывать вхолостую, на грани скандала и только из-за уважения к личности Сергея Бондарчука. Не говоря уже о том, что российские актеры получали мизерные 500 долларов в день, в то время как западные звезды получали от 10 тысяч долларов в день. О каких тогда художественных высотах может идти речь, если подлинные «отцы» фильма поставили его на грань финансового выживания, не говоря уже об элементарном уважении к режиссеру и актерам?
Об актерах — отдельно. Большинство российских телезрителей согласны в одном: все, что в фильме удалось действительно хорошо, стало возможным только благодаря бондарчуковским панорамным баталиям и игре российских актеров. Бескомпромиссная игра Владимира Гостюхина (Петр Мелехов), Бориса Щербакова (Степан Астахов) и Натальи Андрейченко (Дарья Мелехова) хоть немного, но стали тем самым парашютом, который пусть и не вынес на себе весь вес картины, но хотя бы немного позволил спланировать ей над пропастью.
Но ничего этого не скажешь о главных героях новой версии «Тихого Дона» — Руперте Эверетте и Дельфин Форест. Когда родственники Шолохова увидели первые серии «Тихого Дона», они отказались дальше смотреть телефильм. Да и что можно сказать об игре жеманничающей француженки, пытающейся совместить Тихий Дон и Мулен Руж в «одном флаконе» и о «лучшем друге всех мадонн» — голубой киноиконе современности Руперте Эверетте? Говорят, когда Бондарчук узнал о нетрадиционных пристрастиях своего «Григория», его чуть не хватил приступ. А зрителей намного позже хватил настоящий приступ отвращения к «ентому Григорию» — и даже не из-за его «голубизны», а из-за его отвратительной игры, где Григорий Мелехов предстает в образе свежемороженной рыбы. Это касается как сцен с Аксиньей, так и абсолютно бесчеловечно сделанной сцены возвращения Григория домой после смерти его жены Натальи. Кто помнит аналогичную сцену в экранизации Сергея Герасимова, когда Григорий и Пантелей Прокопьевич встречаются в слезах в церкви, тот все поймет без слов. И реплику английского мегагея о том, что могилу Натальи он навестит «днями», такой человек уже не сможет воспринимать иначе, как личное оскорбление.
Нужно признать с жестокой очевидностью: в России новый «Тихий Дон» оказался никому не нужным, кроме обиженного злобными итальянцами клана Бондарчуков, перепутавшим свою семейную ценность, как в том кино, «с государственной». А также кроме клана телевизионных идолослужителей, связанных дружеской круговой порукой с продвинутыми сыновьями талантливых отцов, чей наиболее яркий сыновний талант заключается только в том, чтобы сделать из любого дерьма ту самую «конфетку», которую «пипл» непременно «схавает».
Но «пипл» сегодня несколько другой. Его художественные вкусы оказались сильно заниженными нынешними богами гламурного Олимпа, которым, видимо, сам факт их рождения, по их мнению, дает власть безраздельного господства над умами миллионов. Но сколько бы они не выливали своего гламура на уши и мозги доверчивых россиян, один факт никак не скрыть: ничто человеческое не чуждо даже великим. В том числе и ошибки. И великий Сергей Федорович Бондарчук здесь далеко не исключение. Великий режиссер погнался за мечтой, которую он смог настигнуть, но освоить и творчески «переварить» так и не сумел.
Но за Бондарчуком-старшим, если пристально приглядеться, нет вины. Виновны не его ошибки, а сознательное бесчестие своей фамилии его сиятельным отпрыском — надменным потомком досточтимой династии. Сергей Федорович оставил это мир и эту картину незавершенными. Бондарчук-старший смог смонтировать по-белому только несколько самых важных сцен. Остальной монтаж уже по своему усмотрению завершал его сын Федор. И если бы Федор Сергеевич не поставил бы себе цель превращать сырую, незавершенную, обанкроченную работу своего отца в очередное «гениальное творение», то ее ценность была намного выше как любопытный черновой экспириенс мастера, искавшего себя в сутолоке меняющихся времен.
Но вместо этого Федор Бондарчук сделал нечто совсем противоположное: он выставил искренний провал своего отца на всеобщее обозрение, с помощью телесредств объявив его провал последним гениальным жестом великого мастера. Тем самым он стал равным ветхозаветному Хаму, надсмеявшемуся над слабостью собственного отца. Возможно, ветхозаветный Хам не имел точного представления, что такое художественный вкус. Но этого не мог не знать прославленный сын прославленного художника. И если бы понимание того, что он делает, было у Федора Сергеевича изначально, «Тихий Дон» Сергея Бондарчука никогда не появился бы на российском телевидении. И Россию не утянуло бы в очередной раз в тихие омуты очередного «тихого дна».
