 |
| Нескучный сад | Алексей Селезнeв | 20.11.2006 |
Изгой, спецназовец, охранник
Другого Упе в Финляндии нет, как нет и в остальном мире. Его назвали так за первые звуки, которые он произнес. Произошло это в октябре 1943 года в Сортавале. Тогда город принадлежал Финляндии, но год спустя стал советским, и родители Упе, запеленав младенца и собрав немудреный скарб, отправились с ним на запад. Сам Упе говорит об этом очень деликатно, но экспрессивно: «…пришлось покинуть Карелию с такой поспешностью, что ноги до сих пор хотят бежать на запад… У меня даже и представления не было о том, что есть такая сторона света как восток!»После школы Упе был призван на действительную воинскую службу. В армии выработались его вера в солдатское братство и взрывная реакция на ложь и обман. Многое в жизни он продолжает мерить на солдатский аршин, и каждая личность для него имеет одинаковую ценность, будь то президент или простой человек, обратившийся к нему за помощью. Но об этом чуть ниже.
Отслужив положенный срок, Упе Поутиайнен подписал контракт на сверхсрочную службу, после которой перешел на работу в систему исправительных учреждений охранником. И эта школа не прошла для него даром. Отношения заключенных, лишенные налета условностей, лишь укрепили в нем уважительное отношение к личности, особенно к нищим и убогим, сломленным жизнью. «К таким, — считает он, — нужно подходить с большим уважением, а выскочек и хвастунов можно почистить и более жесткой щеткой».
Не сразу романтическая натура Упе смирилась с рутиной жизни у колючей проволоки. Прервав работу в исправительных учреждениях, он отправился наводить порядок на Кипре. В составе контингента вооруженных сил ООН Упе оказался там, где реально приходилось рисковать жизнью ради других. На Кипре в то время шла греко-турецкая война: и пули свистели, и мужество требовалось не показное. Но кончился контракт в финском спецназе, и Упе вернулся к своим обязанностям охранника.
Следующие двадцать лет — в местах лишения свободы. По возвращении Упе Поутиайнен принялся за дело с той же степенью самоотдачи, к которой привык в армии. Организаторский талант скоро вынудил его проявить активность, и он быстро продвинулся по службе. С высоты очередного повышения Упе стал замечать неладное в местах лишения свободы и объявил войну коррупции.
С середины 70-х годов в средствах массовой информации замелькала фамилия Поутиайнен. Упе заговорил о насилии и наркомании в тюрьмах, предлагал способы борьбы с ними. Он вступил в открытую борьбу с наркодельцами, которые вели дела прямо из тюремных камер.
Финский журнал «Suomen Kuvalehti» («Финский иллюстрированный журнал»), авторитетнейшее издание страны, в 1980 году назвал его имя в числе самых активных общественных деятелей, в одном ряду с президентом республики и членами парламента.
В ответ на разоблачения Упе в его адрес зазвучали угрозы. В серьезность их он не то чтобы не верил, — за годы работы с уголовниками он насмотрелся всякого, — просто не испугался и продолжал делать свое дело. «Я никого не боюсь. Страшно только Бога обидеть», — говорил он.
Незнакомец на берегу
Но со временем крепкий, сильный физически, Упе стал сдавать — отказывало сердце. В 43 года он был уже заместителем начальника ИТУ, но вынужден был уйти на пенсию на взлете карьеры в самом расцвете лет. Болезнь (сердечная астма) прогрессировала. Упе уже стало трудно ходить, боли, одышка все чаще укладывали его в постель, и врачи безнадежно разводили руками. Для очистки совести посоветовали отправиться с женой к морю, в теплые края. Поутиайнены выбрали Мальорку.Упе и Ванамо Поутиайнены поженились в 1982 году и тогда же совершили первое совместное путешествие, но каким контрастом была для них эта поездка восемь лет спустя. Упе чувствовал себя так скверно, что передвигался только сантиметровыми шажками. Неприятно было ощущать себя полной развалиной на берегу моря, наблюдая, с каким удовольствием резвится в воде молодежь. Казалось, весь мир улыбался, но только не ему. Особенно доставалось Упе по ночам, когда он, обливаясь потом, с напряжением втягивал в легкие морской воздух, не приносящий облегчения.
Но чуда исцеления не произошло. С Мальорки он вернулся еще более уставшим, чем был до поездки. Дома чувствовал себя так плохо, как никогда раньше, разговаривать ни с кем не мог и со страхом ждал каждого вечера, обещавшего ему очередной приступ. Промучившись какое-то время на севере, Поутиайнены вновь отправились к морю, на этот раз на Мадейру.
В первый же день отдыха, когда Упе с помощью Ванамо все так же крошечными шажками двигался к морю, к ним подошел незнакомец и что-то сказал по-португальски. Узнав, что они из Финляндии, он порылся у себя в сумке, вынул оттуда записку и показал им. Там на финском языке была написана только одна фраза: «Помощь приходит свыше». Потом они объяснились, и незнакомец сказал им уже по-английски, что Бог послал его навстречу с двумя финнами, «наверное, с вами, — добавил он, — чтобы помолиться о вас». «И жена твоя больна, — сказал незнакомец на прощанье, — а ты будешь здоров». Болезнь Упе была видна с первого взгляда, а вот жена его производила впечатление абсолютно здорового человека.
Две недели у моря пролетело незаметно. Упе немного окреп, уже увереннее передвигался, и счастливые дети (у Поутиайненов три дочери) улыбками встречали его в аэропорту в Хельсинки. А потом было плановое освидетельствование больного в поликлинике, повергшее в шок всех, кому был известен диагноз Упе. Врачи констатировали абсолютное выздоровление.
Конечно, Поутиайнены тут же вспомнили встречу со странным незнакомцем, но вторая часть его пророчества их смущала, и они решительно отмахнулись от нее. И напрасно: через два года проявилась болезнь у Ванамо. Но до той поры они радовались каждому прожитому дню как накануне свадьбы и совсем не замечали болезни, ходившей за ними по пятам.
Жизнь и энергия возвращались к Упе, казалось, с каждым часом. Однажды (Упе помнит точную дату- 13 декабря 1994 г.), он очутился в церкви в местечке Рийхимяки. Финляндия — страна преимущественно лютеранская, действующие православные храмы там сосредоточены в основном на востоке. В этот момент пастор говорил о тяжелом положении, в котором оказались русские, о войне на Кавказе, о погромах в Средней Азии и огромном числе беспризорных детей на улицах российских городов.
Отношение к русским в Финляндии со времен войны долго оставалось неприязненным. Достаточно вспомнить, что еще до середины пятидесятых за слово «рюсса», сказанное в публичном месте, могли оштрафовать. Но в доме Упе оно никогда не звучало как брань. Без посторонних он сам называл себя рюсса и действительно выделялся среди финнов темпераментом. Правда, русские корни у Упе скорее духовные, чем генетические. Его предки были из Австро-Венгрии и через Чехию попали в Россию. Деда по материнской линии звали Владимиром, носил он фамилию Печев и был настоятелем православного храма в местечке Питкяранта. В его доме в ходу была шутка: «Русский, он и есть русский. Хоть ты его с маслом изжарь». Умер дед Владимир за день до рождения Упе, и мама сама крестила сына в православную веру. Финская традиция наречения имени совсем не похожа на нашу. У них одно имя дается для «людского употребления», а второе — для ангелов. Поэтому родные, друзья и неангелы, бок о бок с которыми провел он в местах заключения много лет, знают его как Упе, и только ангелы называют его Владимиром.
В тот день, вернувшись домой из церкви, Упе задумался о том, чем лично он может помочь людям. Взгляд упал на пачку печенья; повертев ее в руках, он увидел номер телефона фабрики-изготовителя и решительно поднял трубку. Первый же звонок принес ему 150 пачек. А потом… потом было глубокое разочарование. «Иванов не кормим», — ответили ему в одном месте. Перезванивать, объяснять что-то человеку, смотрящему на мир через экран телевизора, мыслящего газетными штампами, Упе не стал. По-видимому, тот человек никогда не испытывал чувство голода, с детства знакомого Упе, и понять им друг друга было трудно.
Однажды Упе пошутил: «Разговор с Богом называют молитвой, а ответ Его — шизофренией». Шутка эта была адресована людям внешним, нецерковным, для кого и молитва уже начало болезни. А Церковь подлинно хранит слово Бога, обращенное к людям. Это Священное Писание. Упе знает Евангелие наизусть, и потому можно, наверное, говорить, что слово Божие в нем звучит постоянно. Вот и в тот раз он вспомнил строки: «ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня… так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25.35,40). Отдать свое печенье — вариант, но решающий проблему в масштабе одного желудка, а тут нужны трейлеры и не только с печеньем. Что делать? Как убедить людей хотя бы не выбрасывать продукты, даже не просроченные, а с криво наклеенной этикеткой (по финским законам такой товар подлежит уничтожению!), и отдать ему?
В тот вечер Упе молился так горячо, как редко когда случалось. После этого пожертвования посыпались как из рога изобилия. Сначала ими была заполнена детская, и приезжавшим на каникулы девочкам приходилось двигаться в ней с осторожностью, чтобы не подавить, не рассыпать, самим не споткнуться. Потом настала очередь гаража. Скоро и он стал тесен, тогда пришлось арендовать небольшой ангар.
Безработный Йокке
Сейчас складские площади «Suomen Idantyo UP ry» превышают 800 квадратных метров. От пола до крыши, от стенки до стенки и его забили товаром, который надо обрабатывать. Нагрузки у Упе стали такими, какие были в свое время в армии. Работа требовала напряжения сил душевных и физических не только у него. Единственная его помощница, любимая Ванамо не выдержала. Неожиданно вспыхнувшая болезнь победила ее, и Упе овдовел.Но Бог послал Упе нового помощника. Шел мимо ангара соседский парень Йокке Гренквист, увидел Упе и предложил свою помощь. Парень он был даже по финским меркам небойкий, скромный до застенчивости. Жил на пособие по безработице, но к Упе заглянул не в поисках работы, а из желания помочь: в Финляндии это дело обычное. Финны — народ молчаливый, но о том, что Упе собирает вещи и продукты для отправки бедным людям, в округе знали все. Начинал-то он с того, что обошел всех соседей, и они стали сами приносить кто лишнюю детскую игру, кто какие-нибудь продукты или ненужные вещи, хорошие, но лишние. В условиях западного изобилия такого добра в каждой семье набирается с избытком. А Упе все разбирал, сортировал, формировал посылки, готовил их к отправке и искал решение транспортной проблемы. Это было, пожалуй, самой трудной частью работы.
Йокке, поработав день, пришел к нему на следующий. Неизвестно, что больше повлияло на замкнутого Йокке — само ли дело помощи другим или личность Упе, только работа в ангаре скоро стала для него внутренней потребностью. Денег за это он не получал, мало того: ни он, ни тем более Упе никогда не пользовались пожертвованным для себя лично. Даже гостей, приезжавших за посылками, Упе угощал на свои деньги.
Упе называет Йокке послушником, а себя игуменом их маленького мужского монастыря. Действительно, похоже и по образу жизни, и по отношениям. Единственное несоответствие — насельники «монастыря» первое время принадлежали к разным конфессиям: Упе православный, а Йокке был лютеранин. В Финляндии церковь — институт государственный, там всех младенцев регистрируют по вероисповеданию родителей. Йокке родился в семье лютеран и был «автоматическим» лютеранином, но, поработав с Упе, пообщавшись с его гостями, принял православие.
Гости Упе — тема особая, непростая. Речь идет не о финнах, посещавших их с Ванамо, а о тех, кто из благополучателей превратился в близких друзей. Поначалу их круг был значительным. Доверчивый Упе верил абсолютно всем, приезжавшим за «гуманитаркой» в «Suomen Idantyo UP ry». Но после неприятностей, возникших у него с теми, кто по разным причинам начинал торговать ею в России, стал доверять только самым близким. «Верить можно только монахам и некоторым священникам», — таково его кредо теперь. Единственное исключение для мирян — Любовь Васильевна Родионова, мама Евгения Родионова, погибшего в Чечне за исповедание веры. Всю свою нерастраченную любовь выливает она на наших ребят, пострадавших там. Привезла для них десятки электрических инвалидных колясок.
Настоящих друзей, без которых работа Упе вряд ли была бы столь успешной, у него в Финляндии хватает. Его безвестные помощники услышали призыв Спасителя оказывать помощь ближним и только в прошлом году помогли собрать и отправить нуждающимся 1900 тонн грузов. Налоговое законодательство Финляндии никаких льгот за благотворительность не предусматривает. Даже в скрытой рекламе трудно заподозрить жертвователей. Так крупная финская фирма пожертвовала на нужды «Suomen Idantyo UP ry» дизельный автопогрузчик и пожелала остаться неизвестной. И этот пример далеко не единственный. Кроме того, в большинстве своем жертвователи — частные лица, совершенно не думающие о рекламе, о какой бы то ни было выгоде. Тем не менее, уступая человеческой немощи, Упе педантично собирает фотографии с мест передачи гуманитарной помощи, а потом их показывает тем, кто снова ему что-то привозит, чтобы не оставалось у них и тени сомнений.
Список тех, кому помогает «Suomen Idantyo UP ry», впечатляет: православные монастыри и приходы, детские дома, интернаты и госпитали в России, бедные люди в Прибалтике, в самой Финляндии и в других странах. В ответ шлют благодарственные письма, звонят. Деятельность общества не раз была отмечена наградами нашей Церкви, командованием пограничных войск России за помощь раненным в Чечне солдатам, но для Упе это не более чем акт вежливости. Свою работу он оценивает как долг перед Богом.
Эпизоды жизни Упе Поутиайнена были записаны с его согласия, но не для его славы. «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу», — вспоминал он Псалмопевца во время нашей беседы. Называя себя нищим попрошайкой, Упе хотел донести до нас простую мысль: передав ему жертву, благотворители выполняют волю Божию, и те, кому она предназначена, должны знать, что помощь им приходит свыше.
Cайт Suomen Idantyo UP ry
http://www.nsad.ru/index.php?issue=37§ion=10 007&article=525
