 |
| Вера-Эском | Михаил Сизов | 17.11.2006 |
Возвращение домой
Будучи в вятском промышленном городке Кирово-Чепецк, где до революции имелся всего один храм, а потом многие десятилетия вообще не было молитвенной жизни, с удивлением узнал я, что сейчас здесь действует женский монастырь с семью мантийными монахинями. Обитель эту возглавляет старшая сестра Аполлинария, приехавшая из Владивостока. «Она и приезжая, и местная одновременно, — объяснил мне благочинный округа прот. Николай Федько. — Бог нам послал ее. Монашескую общину мы создали еще до ее приезда, насельницы — только что из мира, наши чепецкие прихожанки. О монашеской жизни они имели смутное представление. Помолятся в обители и кто куда: „Пойдем в город к родственникам ночевать, тут же не устроено“. Я уж не знал, что делать. И тут появилась матушка Аполлинария. Слава Богу! Теперь все по уставу, круглосуточная молитва…»Свято-Никольский женский монастырь находится на самой окраине Кирово-Чепецка. До перестройки здесь была больница, потом ее закрыли, стояла она с выбитыми окнами, а года два назад православные сделали ремонт и основали обитель. Теперь здание не узнать, особенно внутри…
С матушкой Аполлинарией мы беседуем в просторном храме, под который отвели целое крыло бывшей больницы. Чувствуется, что он уже намолен, поэтому стараюсь говорить вполголоса. Сразу же честно признаюсь матушке, что ничегошеньки о ее монастыре прежде не слышал.
— Так мало кто и слышал, — улыбнулась тихо старшая сестра, — нам же два годика всего, младенчики. Слава Богу, хоть в самом Кирово-Чепецке люди из газет узнали и потянулись к нам на службу. С первого дня основания мы читаем Неусыпающую Псалтирь, и нам приносят памятки, за кого молиться. Уже и из районов по почте присылают памятки, из Белой Холуницы, из Легасово. Сама-то я родом из Белой Холуницы, и верующие, с которыми я когда-то в одном классе в школе училась, организовывали сбор памяток.
— Благочинный сказал, что вы и местная, и приезжая одновременно. Как это понять?
— Я очень рано уехала отсюда, — поясняет матушка. — По окончании халтуринского техникума распределили на Украину, 29 лет там работала, была главным бухгалтером. А потом случайно (хотя ничего не бывает случайного) Господь оторвал меня от всех знакомых и родных, и поехала я во Владивосток, где жила моя меньшая сестра. Там еще 15 лет проработала по специальности, а потом архиепископ Владивостокский Вениамин забрал меня в епархию главным бухгалтером. Там и приняла монашеский постриг, послушничала в Рождество-Богородицком Уссурийском женском монастыре.
— А владыка-то как вас «вычислил»?
— Я работала в частной рыбной компании, и директор был верующий. Наша компания очень много помогала монастырям рыбой, поэтому с владыкой часто общались. Несколько лет я работала в епархии, а потом появились проблемы со здоровьем. Там ведь климат морской. Пока моложе была, не ощущала, а вышла на пенсию — давление стало прыгать. И вот однажды приехала на родину, на Великорецкий крестный ход. Прошла эти 100 километров, физически страшно устала, все тело ломит, а давление, как у молодой, — 120 на 70. Удивительно! Во Владивостоке после таких нагрузок я бы в реанимацию попала, а здесь даже укрепилась. Вернулась в Приморье и стала просить владыку, чтобы на родину отпустил. Долго не могли найти замену, потом девушка верующая пришла с высшим образованием, она стала моей преемницей. Владыка с митрополитом Хрисанфом созвонился — и с рук на руки передал. Монахи-то не могут сами по себе уйти.
— Сестры ваши уже в возрасте?
— Монахиням всем уже за 70, так что я со своими 60 годами для них как бы молодая. Есть еще послушницы, их тоже можно свободно постригать — у них уже нет таких всплесков эмоциональных, спокойные, рады почитать Псалтирь, помолиться по четкам. То, что и надо в монастыре.
— Протоиерей Николай сказал, что сестры новоначальные, не очень опытные…
— Нет, почему же. Все они прежде подвизались в монастырях, трудничали. А что до монашеского опыта, так и я тоже прежде старшей сестрой не была. Хотя, конечно, послушничала в Южноуссурийской обители, да при владыке пять лет — это школа.
— Ваш теперешний монастырь находится в черте города, а Южноуссурийский — это в тайге?
— Да, в лесостепи. И что для меня удивительно: там, в совершенно пустынном месте, его основала моя землячка ровно 100 лет назад, если отсчитывать от времени, когда я приняла там постриг.
Загадка обители
— Богородице-Рождественский монастырь стоит в голой степи, в 150 километрах от Владивостока и в 50 от Уссурийска, — продолжает рассказ м.Аполлинария. — Когда я первый раз приехала туда, подумала: как же он смог появиться в такой глуши? Вокруг одни только тигры ходят, которые, кстати, в голодные зимы даже в город Уссурийск забредают.Монастырь передали епархии в 94-м, когда оттуда выехала воинская часть. От прежней обители остались лишь келейный корпус, в котором располагался штаб, да звонница, превращенная в водонапорную башню. В домовом храме военные устроили клуб, а от большого Богородице-Рождественского собора не осталось и следа — его взорвали еще в 20-е годы. Не было и никаких исторических свидетельств, кто и когда здесь устроил обитель. И тогда владыка командировал игуменью Варвару в Троице-Сергиеву лавру…
Дело в том, что архиепископ Вениамин (сам уроженец Приморского края) прежде 33 года преподавал в Московской Духовной академии. И он вспомнил, что один из его выпускников когда-то писал диплом о монашестве Сибири и Дальнего Востока, и там были какие-то фотографии. Матушка Варвара приехала туда, нашла в архиве эту работу и обнаружила снимок Богородице-Рождественского собора. Освящение его в 1901 году и было официальной датой открытия монастыря.
— А постриг вы принимали в 2001-м, то есть спустя 100 лет? — задаю я вопрос м.Аполлинарии.
— Да, так совпало. И первой игуменьей, построившей собор и весь монастырь, была наша, вятская, — матушка Павла.
В миру ее звали Параскевой Николаевной Трегубовой. Родилась она в 1830 году в деревне Трегубово Слободского уезда. Это, кстати, близ моих Белых Холуниц. Была она из зажиточной крестьянской семьи, которая имела кузницу и мукомольню. Параскева поступила в Христово-Рождественский Слободской монастырь и 30 лет там подвизалась, из которых 20 ходила по Российской империи за сбором пожертвований в пользу монастыря. Приходилось матушке терпеть голод и холод, насмешки неверующих людей, ночевать даже под открытым небом. Она почти самая первая из российских монахинь-сборщиц пришла в Сибирь. Там ее убедили основать в Забайкалье женский монастырь. И вот в 1884 году в Чите ее стараниями обитель появилась. А спустя пять лет 69-летняя игуменья со своей верной помощницей матушкой Марией и еще с 15 сестрами отправилась на Дальний Восток строить новую обитель.
Как удалось узнать из найденных документов, при выезде из Читы у монахинь было на дорогу 300 рублей, три лошади с экипажем и более ничего. Верст 400 по рекам Ингоде и Шилке они плыли на плотах, затем от Сретенска до Хабаровска — на пароходе, дальше — на перекладных. Прибыв в Никольск-Уссурийский, поселились в каком-то доме Христа ради, поскольку денег у них уже не было. И матушка Павла занялась поисками места, где могла бы расположиться обитель. К февралю 1900 года посреди степи был водружен крест, к весне построили барак. Сестры на себе возили воду, по горам собирали валежник для дров, ночью выставляли караул от диких зверей. Уссурийских тигров тогда бродило много, не то что сейчас. Ну, а дальше, как обычно, обитель стала процветать, там было много паломников, пока не случилась революция.
— А что было со снимком, найденным в архиве академии?
— С помощью его владивостокские геологи смогли обнаружить, где стоял собор обители — там, где наши сестры устроили дровяной склад. Стали копать и обнаружили на глубине одного метра хорошо сохранившийся фундамент. Заодно смогли определить местоположение часовни, под которой была похоронена матушка Павла. По словам местных, военные уже раскапывали ее склеп, но, наткнувшись на нетленные мощи, засыпали все обратно. И вот в 2003 году по указке геологов стали расчищать это место и обнаружили выложенную кирпичом могилу, в которой лежал гроб. Весть об этом сразу же облетела монастырь: все, отложив дела, прибежали к месту раскопок, стали молиться. Потом приехал владыка и отслужил панихиду.
— Игуменья Павла, ваша землячка, почила еще до революции?
— 1 марта 1909 года. Она скончалась во время чтения акафиста Архангелу Михаилу. Последние слова умиравшей были обращены к читавшей акафист сестре: «Читай, читай…»
Две пустыни
— Сейчас в том степном монастыре много насельниц? — продолжаю я расспрашивать матушку.— Когда я уезжала, было 30 монахинь. А сейчас… Я ведь иногда звоню матушке Варваре, когда трудно и душа заскорбит. Спрашиваю, как там. Говорит, в пост троих еще постригли. А вообще насельников там очень много — послушницы, трудники из города приезжают. Берут отпуск на работе и на месяц в обитель. Недавно позвонила на храмовый праздник Рождества Пресвятой Богородицы, матушка говорит: «Мы только накормили 600 человек, кто на трапезу пришел». А в целом на службе было около тысячи человек.
— А почему игуменья Павла основала именно там монастырь, так и не узнали?
— Нет, осталось тайной. Богу было угодно, вот и появился. Здесь, в Чепецке, ведь тоже никогда монашества не было, а вот теперь монастырь.
— В чем для вас разница между той обителью и этой?
— Здесь я без матушки Варвары, это для меня главное. А так… Там нет городских удобств, приходится содержать свою кочегарку. Сестры сами кочегарят — сидят по три часа всю ночь, в топку подкидывают и Псалтирь читают. А здесь мы как в раю живем. Это ж бывшая больница — центральное отопление, есть горячая вода в кранах. Только молись…
Хозяйства за неимением земли не держим, только маленький огородик, но много времени это не отнимает. Еще сажаем цветы, с ними тоже проблем нет — жука колорадского не надо собирать. Зато такая красота, сердце радуется. Живем на пожертвования за Псалтирь, сорокоусты и требы на ектенью, да и так просто люди приносят. А что нам нужно, шестерым старушкам? Стакан чая да кусочек хлеба. Хватает, слава Богу.
— Не думаете расширять помещения «на вырост»?
— Места достаточно: пока из одного конца коридора пройдешь в другой, успеешь «Верую» прочитать. У этой бывшей больницы три крыла: в одном крыле мы устроили кельи, в другом — храм и келью для батюшки с исповедальней, трапезную, а третье крыло пока пустует. Можем еще сестер принять.
— Наверное, в городском монастыре спасаться сложнее, чем в «степи»?
— Спасаться можно везде. Возьмите Покровский женский монастырь на Таганке — в центре Москвы. Там мощи блаженной Матронушки лежат, туда весь мир идет, народу тьма, и все же монашеская молитва не смолкает… Хотя в уединении, конечно, лучше. Была я на Валааме и разговорилась с игуменом Мефодием, который ответственен за гостиницы для паломников. «Батюшка, — спросила, — как вы успеваете молиться? У вас же столько народа — с мая навигация открывается и до середины сентября…» Он так тяжело вздохнул: «Три месяца после навигации мы вымаливаем у Бога все, чем нагрешили с паломниками, гневались да многословили. А вторые три месяца молим Бога, чтобы Он дал нам силы пережить следующее нашествие».
Но нам грех жаловаться. Место у нас нешумное. 50 лет назад здесь город только начинался, еще раньше была деревня Девитярово. А сейчас — пустыня. Когда химзавод построили, вся молодежь уехала отсюда в новые дома, остались только старики. Но и оставшиеся — кто умер, кто уехал. Теперь сюда приезжают только на лето, как на дачу. Зимой — ни одного человека на улице. В буквальном смысле пустынь.
О правильной молитве
— Какие-то миссионерские планы у вас есть? Например, воскресную школу открыть? — продолжаю спрашивать матушку.— В городе уже есть такие школы при храмах, и я преподаю там для взрослых.
— О чем рассказываете?
— Об истории монастырей, о житиях святых. А главное — о том, как молиться. Ученики сами предложили эту тему. И столько у них вопросов, что иногда приходится занимать время у преподавателя, который после меня идет, чтобы на все ответить.
— А о чем чаще всего спрашивают?
— О Псалтири: о том, как вставать на молитву, как правильно ее читать, стоять босиком или в шлепанцах — разные такие вопросы.
— И что же, босиком или в шлепанцах?
— Конечно же, в обуви, мы ж не мусульмане. И не в шлепанцах. Можно в тапочках, но с пяточками.
— Почему?
— Шлепанцы — это все-таки пляжная обувь, а церковь — дом Божий. Вот представьте мысленно батюшку в шлепанцах на службе. Абсурд же. Понимаете, какая на тебе одежда, такая и молитва. В домашнем халате, в шлепанцах на босу ногу встанешь — и будет развязная молитва, на сон потянет. А когда одет прилично, то внутренне собран. И, конечно, женщинам перед иконой даже дома надо быть с покрытой головой — перед Господом же становимся.
— Какие еще бывают вопросы?
— Как правильно лампадку зажечь, куда огарки свечей девать. Одна женщина говорит, их столько уже насобирала, а выкидывать боится.
— И куда же девать?
— Я по неопытности во Владивостоке тоже недогоревшие свечи хранила, много их накопилось. Подошла к своему духовнику, секретарю епархии: «Батюшка, что ж с ними делать?» Он: «Отнеси в храм, в свечной киоск. Там они догорят перед иконами или пойдут на переплавку».
— И как, хорошо усваивают знания чепецкие ученики?
— Вот вчера у меня было занятие; прощаясь, напоследок спрашиваю: «Ну, вы хоть что-то поняли? Например, как Псалтирь читать?» Они улыбаются. Поднялась одна — рассказала, что после первой «Славы» читается, что после второй, третьей, а что читается, когда по усопшим… Все в точности рассказала. Конечно, нет большого греха, если всего этого не знаешь. Но раз взялся читать Псалтирь, то лучше все по уставу.
Я заметила, самая распространенная ошибка у прихожан — нарушение последовательности молитв. Многие читают вначале канон или акафист святым, а потом уже утренние молитвы, Евангелие — как вздумается. А утром надо сразу утренние молитвы, потом, естественно, черед Евангелия — поговори с Богом. Ведь Евангелие Духом Святым написано, Сам Господь через него тебе вкладывает в мозг. А у нас как получается? Сначала у святых попросил о помощи и лишь потом: ну ладно, поговорю и с Тобой, Господи.
Все это мелочи, но они сказываются на молитвенном настрое.
— Но молитва — это ж не только устав. Нужно еще и духовное рвение?
— А это уже от самого человека зависит. Знаете, когда молитва по-настоящему идет? Когда у тебя горе, тогда ты весь, всем своим существом — «Господи, помоги!» И когда радость — тоже все сердце открываешь Богу, даже слов уже нет. Чувствуешь, что ты ничто, прах и пепел — а вот Господь тебя посетил и такую радость дал!
— А как поступать, если нет переживаний — ни радости, ни горя? Как относиться к своей теплохладности?
— Ее не нужно бояться. Но и мириться с этим не стоит: постарайтесь перед молитвой настроить себя. Святые отцы и старцы пишут: прежде чем начать молитву, надо первым делом сесть и успокоиться, посидеть минутки две-три, — ну, как перед дальней дорогой. Вспомни о своем недостоинстве: ты никто, но Бог тебе, со всеми твоими грехами, дал возможность проснуться и дал время для покаяния. Может, после осознания этой реальности какая-то искорка в душе и зажжется. А если ты сонный или впопыхах на правило встал — какая ж молитва?
А вообще молитва — это навык, который с опытом приходит. Так и старцы говорят: поначалу у тебя никогда не будет нормальной молитвы. Но ты приучи себя постоянному порядку, вот не хочется тебе, а ты должен встать с молитвословом — через «не хочу». И потом это станет необходимостью, будет совесть поедать: ну, не наглей же, тебе Господь дает возможность жить, а ты безобразничаешь, молиться не хочешь…
— То есть такого, как у пятидесятников, которые впадают в транс, «накручивая» себя перед молитвой, делать не надо?
— Нет, конечно! До истерики доходить, что ли? Это ж кривляние, лицемерие перед Богом, который все видит — кто ты есть, всю твою душу. Молись спокойно, мирно, а чтобы истязать себя, лбом о пол колотить… Ну, вас можно обдурить, соседа, а Бога-то?
— Вы можете привести пример помощи Божьей по молитвам?
— Три года назад это было, я еще во Владивостоке жила. У моей близкой знакомой с мужем двое детей — сын и дочь. Сын в 21 год был настолько послушный, что всегда, выходя гулять или на занятия, к матери подходил для родительского благословения. Даже когда нелады в семье, ссора — все равно подойдет, молча встанет и ждет. Она его перекрестит — и он идет. Такая хорошая семья.
И вдруг однажды он собирает вещи и говорит: «Я ухожу». Родители были в шоке. Знакомая столько слез пролила, пошла к батюшке: что делать? Он сказал, какие молитвы читать и как молиться: нужно, чтобы одновременно к Богу обращались семеро человек — родственников или друзей, кто хорошо знает этого парня. И вот один молился Пресвятой Богородице, другой читал акафист святителю Николаю, третий — Господу… Все молились об одном, чтобы Господь вразумил этого парня. И все обязательно прибавляли в молитвах: «Аще не якоже я хощу, якоже Ты волишь». Ведь мы не знаем волю Бога, как лучше для этого парня. И, как потом увидели, Господь преподал урок…
Молились друзья и родственники 40 дней, уже начали терять веру. А парень живет себе на какой-то квартире, работает учеником слесаря, родителям не звонит. Те через чужих людей узнают, что он девочек в кафе водит и, чтобы платить за это, нахватал долгов. Пришел день расплаты, а деньги отдать не может — какие заработки у слесаря? И вот к нему пришли и так его отдухатырили, отмутузили… Кое-как он смог очнуться, приехал домой весь в крови, упал к ногам и со слезами попросил прощения у родителей. Те вызвали «скорую». Несколько недель он лежал в больнице, а потом вернулся в отчий дом. Сейчас, слава Богу, все у него хорошо.
— Парень-то взрослый, все равно ведь уйдет, когда женится?
— Так в том-то и дело, что он не женился, а просто захотел вольной жизни. Но семь человек его вымолили. Если слезно, с верой к Богу, соборно — Господь никогда не оставит. Все это происходило на моих глазах. И таких историй, когда в епархии работала, столько было…
— Сейчас вам приходится больше молиться, чем когда работали в епархии?
— Конечно! Там я, конечно, выполняла монашеское правило, приходилось в 4 утра вставать. Но с нынешним не сравнишь. Обычные службы — со священником — у нас только по субботам, воскресеньям и праздникам. А все остальное время в храме служим мы с сестрами. Все, что положено, только без священнических возгласов. Вместо них на Великой ектенье пропоем 11 раз «Господи, помилуй» — и дальше пошли. То есть весь суточный круг богослужений у нас совершается, и всех святых по календарю славим. Встаем в 4 утра, через 15 минут уже стоим на правиле… И, знаете, такое удовлетворение от этого, приятная усталость. Сердце радуется от сознания, что всех святых мы прославили…
И часто вспоминаю слова игуменьи Павлы: «Читай, читай…» Минуло сто лет, но словно к нам она обращалась.
