 |
| Православие и современность | Игумен Нектарий (Морозов) | 16.11.2006 |
В Бари
…Бари — небольшой город, но по-своему очень теплый и уютный. Базилика святителя Николая, где в крипте почивают его мощи, расположена в его старой части, в так называемом Старом городе. Сама базилика достаточно древняя, в ней, как и во многих старинных католических храмах, царят полумрак и тишина, практически не нарушаемая даже тогда, когда ее наполняют туристы (странно: итальянцы — народ не менее темпераментный, нежели греки, но в храме они ведут себя гораздо тише, что делает им честь. В Греции же, когда в храме собирается более-менее значительное количество людей, воцаряется некая суета и неясный шум). Спускаемся вниз, в крипту. Мы заранее созвонились с отцом Владимиром Кучумовым, русским священником, настоятелем переданного наконец Московскому Патриархату Свято-Никольского храма, прежде принадлежащего «зарубежникам», и уже знаем, что как раз в этот день он должен служить здесь, у мощей святителя, молебен. Есть время помолиться и осмотреться. Впрочем, к самим мощам подойти пока нельзя: они почивают в алтаре, под престолом, но на время молебна нас должны пропустить внутрь. А сейчас можно лишь подойти к выполняющей роль алтарной преграды решетке и поклониться великому чудотворцу, столь почитаемому на Руси, что кажется порой, будто и не в Мирах Ликийских родился и жил святитель, а где-то в нашей отчизне.Простота внутреннего убранства крипты (как, в общем, и базилики в целом) заставляет мысленно перенестись в первые века истории христианства. Сложенные из крупных камней стены, такие же крупные, «грубые» колонны, опять же полумрак. Единственное, что не совсем «вписывается» в общий интерьер, это небольшой придел слева от центрального алтаря, придел с православным иконостасом, где регулярно совершают литургию православные священники. Наверное, сказывается присутствие здесь самого святителя Николая — очень покойно чувствуешь себя, появляется ощущение сердечного мира…
Молебен проходит на едином дыхании. Не оставляет удивительное, совершенно реальное ощущение: святитель тоже здесь, вместе с нами, как-то особенно, по-отечески принимающий и утешающий нас.
Мы договариваемся ближе к вечеру побывать у отца Владимира в храме, расспросить о жизни и служении здесь, вдали от Родины, а в оставшееся у нас время решаем осмотреть город. И, разумеется, в первую очередь — Старый.
Обычно туристов и паломников предупреждают, что прогулки по нему небезопасны: очень часто они лишаются здесь сумок и бумажников, а вместе с тем нередко и документов, и обратных билетов. Предупреждают об этом и нас. Отец Владимир даже рассказывает несколько очень печальных историй, не отговаривая нас, впрочем, от знакомства со Старым городом, а просто советуя быть поосторожнее. Да, наверное, и не удалось бы отговорить: слишком велико желание пройтись по его узким улочкам, увезти с собой в Россию память о них, таких необычных, не похожих на наши широкие площади и проспекты.
Они действительно очень узкие, кривые, в некоторых местах, кажется, вытяни руки в стороны и упрешься в стены. Дома очень бедные, и понятно, что люди в них живут тоже совсем небогатые. То здесь, то там — открытая настежь дверь, через которую «вырывается» на улицу жизнь обитающей здесь семьи: кто-то сидит за столом, и ты встречаешься с ним взглядом, чей-то голос звучит так громко, что возникает чувство, будто ты сам оказываешься внутри. Впрочем, здесь много и других открытых дверей: магазинчики, кафе. На веревках сушится белье, проходишь под ним, как под повисшими при безветрии парусами. Очень много мотоциклистов, то обгоняющих нас, то мчащихся навстречу… и икон, прямо на стенах, под стеклом, католических, но таких трогательных, искренних здесь, в этом убожестве и нищете. Иногда можно видеть кое-где иконы православные, например Владимирскую.
Какой-то маленький, но совершенно особый мир, в котором живут люди — и хочется их понять, хотя бы немного почувствовать. Не знаю, как это объяснить, но бывает порой такое чувство: когда видишь людей, которые только чудом могут принять Православие, то вдруг ощущаешь, какое это драгоценное существо — человек — и как страшно видеть его удаленным, отчужденным от Бога. От этого появляется острая жалость к ним и хочется все равно, несмотря ни на что, надеяться на милость Божию.
Из холодных, сырых улочек Старого города попадаем на набережную. У моря — деревянные лавочки, на них часами сидят люди и смотрят на живое, сине-голубое море. Кто-то лежит, греется под солнцем прямо на каменном парапете. А через дорогу на «вечных», каменных скамьях сидят — часами же — древние-предревние дедушки и о чем-то говорят, говорят…
…От города остается очень теплое воспоминание. Не только от Старого, не только от этой набережной, с которой не хочется уходить. Не знаю, то ли люди здесь живут такие, то ли это святитель Николай так привечал нас, но буквально на каждом шагу мы встречали замечательное радушие, приветливость и участие. Какие-то эпизоды так и запечатлелись в памяти. Зайдя пообедать в кафе на пути к русскому храму, спрашиваю, как пройти на corso Benedetto Croche. И как-то мгновенно вокруг нас собирается чуть ли не половина посетителей. Только вот беда: по-английски здесь никто толком не говорит, поэтому мы никак не поймем друг друга. Люди искренне хотят помочь, но тщетно. И тут из дальнего угла буквально бежит девушка, которая все-таки знает английский, бежит, чтобы сделать очень важное дело, потому что и вид у нее такой:
— What do you want? Russian church? This street, after railways, turn to the right…
И то же впоследствии: с дороги вновь мы сбиваемся, и вновь приходится спрашивать, как идти дальше, и вновь то же отношение, та же готовность помочь, вплоть до того, что кто-то хватает за руку и стремительно тащит за собой по улице до нужного поворота, а потом разворачивается и так же стремительно бежит по своим делам.
Chiesa Russa
В 1995 году мне привелось несколько дней прожить в домике при русском храме. Тогда он принадлежал Зарубежной Церкви и настоятелем его был архимандрит Марк (Давитти), итальянец по происхождению, оказавший мне трогательно радушный прием. Сейчас отец Марк — клирик Московского Патриархата и служит настоятелем православного храма в Болонье. А здесь теперь настоятельствует протоиерей Владимир Кучумов, который любезно соглашается в оставшееся до всенощной время рассказать нам немного о жизни своего прихода.Отец Владимир с матушкой приехал в Бари семь лет назад, занимался передачей Русской Православной Церкви храма и части прилегающего к нему здания (ввиду знания итальянского языка, а возможно, и в силу каких-то иных причин). Потом был назначен настоятелем. Когда он только начинал тут служить, постоянных прихожан было 10−15 человек, сейчас — около 100. По местным меркам это очень солидный приход и — многонациональный. Его составляют русские, украинцы, грузины, греки и, конечно, итальянцы.
Многонациональность прихода определяет и его «многоязыковость», богослужения совершаются на нескольких языках: на церковнославянском, итальянском, греческом, грузинском. Доминирует, конечно, церковнославянский. Но, например, Символ веры, «Отче наш» звучат на четырех языках. Сначала поют по-церковнославянски. А потом специально выбранные представители от каждой языковой группы читают его на своем родном языке.
Разумеется, что отцу Владимиру приходится достаточно бдительно относиться к малейшим признакам возможного «разделения по национальному признаку». Поэтому любые проявления национализма сразу же очень решительно, со всей строгостью пресекаются.
А вообще здесь «полноценный» приход в нашем, российском понимании: есть много людей, для которых храм — центр их жизни, кто-то остается убираться, кто-то еще чем-то помогает.
Конечно, зачастую работу с новыми прихожанами приходится начинать практически с нуля, объяснять не какие-то сложные богословские истины, а просто: Кто есть Господь, что есть христианство. Некоторые, только придя в русский храм, сделали для себя «открытие», что в Бари находятся мощи святителя Николая. Но распространяется информация быстро: «Пойдешь, — говорят, — помолишься, и если, скажем, работы нет, то обязательно будет». Поэтому, по выражению отца Владимира, кто-то ходит в базилику, как на биржу труда. Примитивно, может быть, но с этого и начинается для многих путь в Церковь.
Регулярно из России привозятся сюда книги, собралась большая библиотека. Прихожане читают, и в этом отец Владимир видит одну из созидающих приход сил.
* * *
Бывают порой курьезные, но очень занимательные ситуации. Пришла пара, попросили повенчать по-украински — «западынцы». Никакие объяснения — о том, например, что церковнославянский и есть «украинский», пришедший к нам из Киевской Руси, — не действовали. Отец Владимир позвонил отцу Марку в Болонью: что делать? Позвонил, зная, что отец Марк по-украински едва ли не лучше, чем по-русски, говорит (а русский отец Марк точно знает хорошо).В итоге отец Марк сам приехал в Бари и повенчал эту пару в базилике, в «православном» приделе. И все были очень довольны. Отец Владимир недоумевает: как же их венчал отец Марк? Оказывается — по-церковнославянски. Еще большее недоумение: и что же, как удалось «удовлетворить запросы» венчающихся? Отец Марк делает небольшое уточнение: по-церковнославянски, но с украинским акцентом…
На острове святителя Спиридона
Не удалось зайти в нижний, принадлежащий РПЦЗ храм русской церкви в Бари, поклониться святителю Спиридону, в честь которого он освящен. Но от святителя Николая мы отправляемся не куда-либо еще, а именно к святителю Спиридону, на остров Корфу. Паром из Бари прибывает в небольшое местечко у моря с «монашеским» названием — Игуменица. А отсюда, также паромом, добираемся до Корфу, или, как иначе называют по-русски этот остров, до Керкиры. И вновь оказываемся в совершенно ином, новом для нас мире. Позади — неприветливые Афины, приветливый Бар-град, а здесь… кажется, что здесь все залито солнцем, лучи которого согревают не только нас самих, замерзших ранним утром в морском порту, но и наши сердца, так что уходит все — и холод, и усталость, и то, что еще совсем недавно лишало покоя, угнетало душу. Климат? Вряд ли, скорее, это святитель Спиридон встречает своих гостей.Удивительный святой. А в России по-настоящему знают и почитают его немногие. Современник святителя Николая, будущий архипастырь Тримифунтский, был первоначально просто пастырем — не священником, а пастухом. И трогательная простота, а вместе с ней искренность и прямодушие, так и остались его отличительными чертами на всю жизнь. И еще — умение сострадать каждому в его скорби, какой бы она ни была. Так, однажды из сочувствия к бедному человеку святитель претворил в золото змею. А в другой раз — воскресил умершего… Он был великим чудотворцем, но и чудеса свои совершал так же — в простоте души. Например, как повествует его житие, на Первом Вселенском Соборе он во что бы то ни стало решил принять участие в прениях с арианами. Отцы Собора знали, что епископ Спиридон — человек некнижный, поэтому опасались, что ничего хорошего из этой полемики не выйдет. Но святитель и не собирался полемизировать. Он просто взял в руки кирпич и… вниз потекла вода, а к небу взметнулось пламя. Так засвидетельствовал «простец-архиерей» о непостижимом соединении двух естеств в воплотившемся Боге Слове.
Как все угодники Божии, и по телесной смерти своей святитель Спиридон по-прежнему жив — и не только у Бога, но и для всех нас, нуждающихся в его помощи и молитвенном предстательстве. И дома, в России, нам не раз приходилось видеть, как скоро откликается на обращенные к нему молитвы Тримифунтский святитель. Ну, а здесь, на Корфу, куда были перенесены в XV веке его святые мощи, через храм, носящий имя святого, ежедневно проходит огромное количество людей, которые припадают к раке с его мощами — кто со своим прошением, кто с благодарностью, а кто просто засвидетельствовать ему свою любовь.
На Корфу мы прожили несколько дней, так что впечатления от этого замечательного острова носят более основательный характер, чем, скажем, от Бари. Как и у каждой, наверное, «провинции», у Корфу — свое лицо. Причем очень запоминающееся, яркое. Отчасти обусловлено это и тем, что долгое время остров находился под контролем итальянцев, и это, безусловно, нашло свое отражение — в искусстве, архитектуре, в том числе и церковной, во внутреннем убранстве храмов, иконы в которых по большей части — живописные, тоже «итальянские». Но не только архитектура и искусство — и люди, взаимоотношения между ними тоже несут в себе отпечаток некой «особенности». Они особенно приветливы. Когда идешь по улице, многие кланяются, здороваясь (а если видят второй раз, то вообще как со старым знакомым), чаще здесь встречаешь улыбку, чем напряженное, холодное выражение лица.
Храм «Агиос Спиридонос» (Святого Спиридона) находится в самом центре Старого города. По пути к нему приходится пробираться через его небольшие улочки, по которым плавно перетекают из одной в другую потоки туристов. Но, как ни странно, эта многолюдность не утомляет: туристы тут очень спокойные, доброжелательные, видимо, психология людей, выбирающих для отдыха именно Корфу, а не Анталью или Хургаду, тоже имеет свои выгодные особенности.
В храм мы приходим к окончанию утрени, очень плавно переходящей в литургию. «Агиос Спиридонос», как и большинство греческих церквей, практически полностью занят рядами скамей, на которых здесь сидят во время богослужения. Везде микрофоны, но в данном случае это не мешает восприятию богослужения: храм профессионально «озвучен». Поют всего двое певчих, да и то по очереди: им почему-то трудно подстроиться друг под друга. Но поют хорошо. Иногда священник, уже достаточно пожилой, подпевает из алтаря, что, благодаря тем же микрофонам, хорошо слышно. Невзирая на живописные иконы, на микрофоны и скамьи, служба проходит очень тепло и молитвенно. Тайные молитвы священник читает практически все вслух, а динамики дают возможность каждому хорошо разобрать их. Есть небольшая группа молящихся, большинство заходит ненадолго, постоять, зажечь свечи, приложиться к мощам и выйти.
Очень интересно и трогательно было видеть старичков, которые постепенно собирались, заходили в переднюю, наиболее близкую к алтарю часть храма, отгороженную от прочего пространства. Занимали места в стасидиях, а до того прикладывались к иконам прямо в иконостасе — такие своего рода «почетные прихожане». Один, например, дедушка выходил и очень деловито выкладывал для молящихся свечи взамен разобранных. Чудно и необычно для нас, привыкших, что в наших храмах подобная роль отводится бабушкам, или, по крайней мере, женщинам, но не мужчинам, даже такого преклонного возраста.
После литургии начинается ежедневный параклис (молебное пение) перед ракой с мощами святителя Спиридона. Она помещается в небольшой нише справа от алтаря. Именно в это время ее открывают и можно приложиться к самим мощам — спаси, Господь, человека, который заранее предупредил нас об этом маленьком секрете. Впрочем, этого все равно «мало». И мы и в этот, и в последующие дни еще многократно возвращаемся к мощам угодника Божия — для того, чтобы приложить к ним купленные здесь иконы, помолиться о своих близких, да и просто потому, что никак не хочется расставаться со святым. Хотя мы и не расстаемся, он, такой гостеприимный и радушный хозяин при жизни, не усомнившийся накормить пришедшего к нему Великим постом гостя мясом, очень быстро откликается на наше к нему усердие и не только не дает нам забыть о нем, но и сам, верю, не забывает уже о нас.
Здесь, у святителя Спиридона, разрешили хоть и не послужить, но причаститься в алтаре вместе со служащим священником. К началу литургии пришел пономарь Георгий, невысокий, лет сорока с небольшим человек. Одет он был в джинсы, футболку и куртку без рукавов. На ногах — кроссовки. В алтаре переоделся: надел другую куртку, с рукавами, которая висела здесь же. Наверное, у многих наших соотечественников такое «облачение» вызвало бы шок, особенно когда они увидели бы, как Георгий на Великом входе идет с кадилом (в своей курточке, джинсах и кроссовках) и кадит Дары, которые несет священник. Но, как ни странно, у меня это уже не вызывает большого удивления или возмущения (хотя и одобрения — тоже), тем более что я вижу, как благоговейно ведет себя пономарь.
…И даже в алтаре от священника слышишь итальянское «prego» и «bonjorno"…
Были мы и в храме святой царицы Феодоры, защитницы иконопочитания — это кафедральный собор Керкиры, тоже совершенно «итальянский». Но внутри опять-таки хорошо и тихо. В левом приделе — замечательная икона Успения, а справа — рака с мощами святой царицы.
По совету знакомых, бывших уже на Корфу, решаем посетить два монастыря — Влахернон и Палиокастрици. Влахернон — видимо, в честь Влахернской иконы Божией Матери, которая тут находится, — маленький, словно игрушечный, расположен в морском заливе на островке, к которому ведут специальные мостки. Такой же крошечный, как и обитель, храм, буквально на 10 — максимум на 15 человек или даже и того меньше. Но и здесь стоило подойти к чудотворной иконе Богородицы, как опять возникло то же самое чувство: желание остаться тут подольше, пока сердце совсем не отогреется, не успокоится рядом с этим удивительным образом, с которого Матерь Божия с таким участием и с такой любовью смотрит на нас. Однако приходится уходить: пешком до Палиокастрици не доберешься, а водитель такси уже ждет нас.
Ехать неблизко, но Палиокастрици, по отзывам разных людей, — самый красивый монастырь на Керкире. И с этим трудно не согласиться. Не столько, может быть, по архитектуре, сколько по месту расположения: на горе, откуда открывается потрясающий вид на море, от которого захватывает дух. Таксист — Филипп — что-то пытался рассказать нам о нем по дороге, но наше с ним знание английского мало что позволило ему сказать, а мне понять. Но все равно я был очень благодарен ему. И не только за детскую улыбку и часто повторяющиеся в ответ на мое беспокойство энергичные заверения: «No problem! No stress!». Благодаря ему мы действительно попали в монастырь, в отличие от собравшихся у ворот обители туристов.
Ворота эти были закрыты: мы приехали сюда как раз во время дневного отдыха. У самого порога их дремала разморенная жарой немецкая овчарка, которой и посмотреть на нас было трудно, разве что так, одним глазом. Попробовали обойти монастырь и проникнуть в него сбоку, но там нас встретила другая овчарка, вылезшая из будки и глядящая на нас, напротив, с таким живым интересом, что мы решили без долгих размышлений повернуть обратно. И так и уехали бы ни с чем, если бы не хлопоты Филиппа. Он кого-то нашел, с кем-то поговорил, и мы оказались внутри. Для нас открыли храм, дали помолиться в нем, приложиться к чудотворной иконе Богородицы. Позволили прогуляться по монастырскому дворику, очень небольшому, как и сам храм. Братии, кроме настоятеля и одного монаха, мы не видели, поэтому трудно сказать, сколько человек здесь живет. Зато опять постоянно встречались собаки, вполне добродушные и совсем не собиравшиеся нас обижать. Оставалось только гадать: почему их тут так много?
* * *
Еще одно место, где хотелось побывать, — храм святых апостолов Иасона и Сосипатра, древний, совсем не похожий на большинство уже виденных нами здесь. Дорогу разузнать так и не удалось, поэтому пришлось останавливать людей и спрашивать, как пройти. Так случилось, что-то одному, то другому человеку было с нами немного по пути, и таким образом до храма нас прямо-таки довели. Хотя в какой-то момент мы поняли, что идем, наверное, зря: одна из провожавших нас женщин поинтересовалась, не ждет ли нас кто в храме святых апостолов. И, узнав, что нет, никто не ждет, удивилась, объяснив, что чаще всего он закрыт.Однако оказалось, что нас там действительно ждали. Встретил нас настоятель, отец Панайотис, пожилой, лет 65, чем-то очень похожий на русского батюшку. Тут же завел в алтарь, велел мне надеть епитрахиль и достать из стоявшего здесь шкафа два футляра с мощами, на которых я разобрал надписи: «Иасон» и «Сосипатр». Дал какое-то время побыть здесь, помолиться, никуда не торопясь, без суеты. Потом на крылечке своего старого, нуждающегося в очень основательном ремонте домика, поил кофе и знакомил со своей матушкой, Екатериной.
* * *
…Все на свете когда-нибудь заканчивается, и быстрее всего — хорошее, наверное, оттого, что иначе нам трудно было бы ощущать себя странниками и пришельцами на земле. Заканчивается и для нас время пребывания на Корфу. Приходится уезжать с надеждой когда-нибудь еще вернуться сюда или, по крайней мере, сохранить память об этом острове и его святынях в своем сердце так, чтобы ни время, ни какие-то иные впечатления не смогли изгладить ее.http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/20 061 115.html
