 |
| Росбалт | Егор Холмогоров | 06.11.2006 |
Но, разумеется, в 2006-м повторить это нельзя. И события могли бы развиваться в одном из двух направлений. Либо в сторону институционализации «Русского марша», превращения его в солидное умеренно-националистическое мероприятие, с представительным участием системных политиков, деятелей культуры и привлечением больших народных масс, то есть в некий аналог демократических мероприятий перестройки или левых мероприятий 1990-х. Либо будет фактический развал марша, попытка его приватизации частью политических сил, а на деле — маргинализация и уничтожение этого политического «бренда».
В деятельности организаторов марша очень хорошо видна была борьба двух этих тенденций, но победила вторая. Что послужило тому причиной?
Во-первых, это деятельность группы националистических деятелей, которых я предложил называть «нацисквоттерами» (по аналогии с захватывающими домены в сети киберсквоттерами). Обычно это лидеры малочисленных и маргинальных националистических организаций, которые, однако, претендуют на право решающего голоса — на том основании, что они «давно в национальном движении» и «съели на этом деле собаку». Эти лица откровенно навязывали маршу маргинально-тусовочный характер и свою вкусовщину, что, в итоге, вылилось в инциденты, вроде оскорбления классиком нацисквоттерства господином Севастьяновым Святейшего Патриарха, или включения в оргкомитет по инициативе господина Крылова откровенно гитлеровской и провокаторской организации «Славянский Союз» Демушкина, несущей главную ответственность за «нацистские» инциденты на Марше-2005. Эти инциденты предопределили разрыв между оргкомитетом и православными организациями, решившими провести в альтернативу «Русскому маршу» свой «Правый марш-2006».
Вторая причина — это действия ДПНИ. Организации не тусовочной и не маргинальной по численности, вполне гибкой в лозунгах и идеологии, зато работающей далеко за гранью политического экстрима. В силу своей численности и организованности ДПНИ фактически подавила всех остальных участников, а, стало быть, «Русский марш» стал заложником «вкусовщины» лидеров движения. Им, например, хотелось показать близость ДПНИ с западным ультраправым движением, несмотря на полную неактуальность для России тамошней ультраправой проблематики и фактическую непримиримость лозунгов европейских ультра и русских патриотов. Далее ДПНИ хотело придать маршу максимально агрессивную форму «прямого действия», которое будет происходить «несмотря ни на что». Логика простая — доказать властям, что ДПНИ способно прошибить любые стены.
В итоге все попытки сделать из марша солидное политическое мероприятие разбились о два вышеназванных фактора. А власти, которые были сперва в явной нерешительности, обнаружив все возрастающий экстремизм организаторов марша и отсутствие единства в патриотическом лагере, пошли на прямой запрет, смягченный, впрочем, выдачей разрешений на немногочисленные умеренные мероприятия. Будь перед властью единый фронт патриотов — на запрет бы она не пошла. Но этого фронта не было и не могло быть, поскольку он был расколот изнутри, и во многом — мелкими амбициями.
Какова во всем этом была роль закулисных сил и заказчиков, я рассуждать не возьмусь. Не имея документальных подтверждений, можно стяжать себе звание клеветника. Но что эти закулисные влияния были со всех сторон достаточно мощными — я могу ручаться. С помощью перетягивания «Русского марша» между собой выясняли отношения достаточно влиятельные силы, а националистам оказалось нечего противопоставить своей инструментализации.
Получившийся «Русский фарс-2006» — это, пожалуй, самый серьезный кризис молодого русского националистического движения за все годы его активного существования (с 2002-го примерно года). Это кризис идейный — неспособность отделить русский национализм от гитлеровской дребедени, носящей откровенно русофобский характер. Это кризис лидерства и амбиций — многие лидеры оказались не более чем мелкими «политическими предпринимателями», неспособными объединять, зато успешно разъединяющими. Это кризис организационный, банальная неспособность превратить спонтанную энергию в организацию.
При этом на месте властей я бы не радовался «самодискредитации националистов», а, напротив, обеспокоился бы всерьез. Национальная волна носит объективный характер и продлится не один год. Сейчас у нее нет адекватных и способных к договору лидеров, которые готовы будут превратить массовые эмоции в конкретные политические условия. А значит, националистическая улица, разочарованная и оскорбленная в лучших чувствах, будет регулярно ставить власть на грань уличного кризиса.
Если государство заинтересовано в конструктивном политическом процессе, ему нужен организованный, а не дезорганизованный национализм, как нужен он и самим русским.
Удастся ли русским националистам возродить идею марша 4 ноября — большой вопрос. Зависит от того, пройдет ли этот день в 2006 году без ожидаемой многими крови и столкновений. В этом смысле главным защитником будущего русского национализма сегодня является… милиция, которая в силах не допустить разрастания провокаций и реагировать адекватно, спокойно, но жестко на любые попытки взорвать ситуацию. Но в любом случае русскому националистическому движению придется серьезно перестроиться, освободив себя от эгоистичных маргиналов, зараженных звездной болезнью и «нацисквоттерством», от терпимости к эрзац-националистическим антирусским воззрениям вроде гитлеризма или агрессивного антихристианства, от политической безответственности перед нацией, интересы которой националисты хотят выражать.
Но свои уроки должна усвоить и власть. Прежде всего, по меньшей мере странно, что, учредив праздник 4 ноября, власти не озаботились продумать программу мероприятий и собственные действия в этот день. Такое ощущение, что у многих и правда ничего, кроме отмены 7 ноября, в голове в этот момент не было. Даже такой несложной вещи, как концерт, связанный с патриотической тематикой, в этот день не предусмотрено. То есть не используются даже элементарные формы, не говоря уж о более сложных и тонких формах.
И в этой ситуации рядовые участники запрещенного марша задают вполне резонный вопрос: «Что это за народный праздник, в который, фактически, объявляется комендантский час?».
Более важный урок связан с тем, что маргинализация «Русского марша» напрямую вытекает из разнузданной и непристойной «антифашистской кампании», ведшейся властями всю первую половину года, когда любые проявления русского национального чувства объявлялись «фашизмом и агрессией», а слово «национализм» превратилось в бранный политический ярлык.
Результатом этого стало — не могло не стать — возникновение отчуждения между властью и многими национально ориентированными гражданами, а также появление эффекта «назло мамке отморожу уши».
И после 4 ноября, что бы ни произошло, время не для репрессий, а для размена фигур — демаргинализация националистов и их отказ от подрывных и противоправных эксцессов и риторики в обмен на прекращение псевдоантифашистской травли, не имеющей ничего общего с подлинным антифашизмом и антинацизмом, составляющим одну из основ идентичности нашего народа в последние 75 лет.
Егор Холмогоров,политический обозреватель радиостанции «Маяк», участник «Правого марша» 2005 года
