 |
| Нескучный сад | Игумения Сергия (Конкова) | 02.11.2006 |
А сам батюшка Серафим говорил про нашу обитель: «Счастлив тот, кто пробудет у убогого Серафима в Дивееве от утра до утра, ибо Матерь Божия каждые сутки посещает это место». То есть Дивеево — место, отмеченное особым присутствием Царицы Небесной, удел, взятый Ею под Свое особое покровительство.
— Кто-нибудь подсчитывал, сколько паломников приезжает к вам в Дивеево?
— Точную цифру, наверное, никто не знает, потому что не все приезжающие обращаются в наш паломнический центр. Знаю точно, что на 1 августа, день памяти преподобного Серафима Саровского, собирается до 20−30 тысяч паломников. Но дело даже не в количестве, а в том, что поток верующих не оскудевает в течение всего года. Самые напряженные месяцы начинаются сразу после Пасхи — это апрель, май, июнь, июль, август, и продолжаются они вплоть до наступления холодов.
— Как монастырь справляется с приемом такого количества людей?
— В периоды большого наплыва людей нам приходится вызывать на помощь сестер из наших скитов и подворий. В общей сложности у нас 480 сестер, из них 350 заняты на послушаниях, связанных с приемом приезжающих в Дивеево людей. А непосредственно в паломнической службе задействовано всего пять сестер. Сейчас на въезде в монастырь строится здание нового паломнического центра. В его конференц-зале паломники смогут не только послушать рассказ о монастыре, но и посмотреть видеофильмы. Мы проектируем новую паломническую трапезную, поскольку в летний период приходится кормить людей на улице, а в зимний — в маленьком помещении под храмом Александра Невского. А по примерным подсчетам наших сестер из паломнической трапезной летней порой в выходные дни там обедает до трех тысяч паломников.
Мы стараемся сделать все необходимое, чтобы приезжающие в нашу обитель могли помолиться не только утром (акафист читается в 7.30 утра), но и днем. Поэтому по благословению нашего правящего архиерея — владыки Георгия — акафист перед мощами батюшки Серафима теперь совершается трижды: утром и в промежутке между службами — в 13 и 14 часов.
— Там, где собирается большое количество людей, всегда присутствует коммерция, торговля, складывается своеобразная бизнес-индустрия, которая использует святыни. Не грозит ли такая проблема Дивееву?
— Не грозит: сестры коммерцией не занимаются. Мы просто стараемся сделать так, чтобы приезжающие к нам могли увезти с собой что-нибудь на память: книгу, икону, святое маслице или сухарики, освященные в чугунке батюшки Серафима. И если этим не будет заниматься монастырь, то кто-то со стороны уж точно сделает на этом настоящий бизнес. Мы попросили убрать с территории Канавки всю частную торговлю, ведь люди приходят сюда молиться, а им предлагают сувениры — это неправильно. Мы не забываем об истинной цели христианской жизни, которая состоит в стяжании духа мирного. К этому должен стремиться каждый христианин.
— А не мешает ли монашеской молитве такое обилие паломников?
— Мы стараемся брать пример со святых. Скажем, блаженный Василий Московский вырабатывал «внутреннего человека», ходя по базарам, где плясали и пели, где был шум и гам. Так же и мы: нас Господь здесь поставил, и мы должны здесь вырабатывать своего «внутреннего человека». Конечно, это непросто в наше время — постоянные звонки, множество людей. Мы все время находимся в напряжении. Но это показывает различие между нами и святыми: они по базару ходили и там спасались, а мы, живя в обители, все время хотим уединиться. А ведь только тому, кто приобрел внутреннюю молитву, уже ничего не страшно и для того, чтобы молиться, не нужно закрываться на ключ. Ну, а у нас есть скиты — там тишина и уединение.
— Где находятся монастырские скиты и чем там занимаются сестры?
— Наш хозяйственный скит Флора и Лавра находится в двух километрах от монастыря. Туда перевели скотный двор, который раньше был в Дивеево. Скит находится недалеко от села Осиновка, где жила первоначальница нашей обители матушка Александра. Она приняла монашеский постриг во Флоровском монастыре Киева, в память об этом храм в скиту и был освящен в честь мучеников Флора и Лавра. Там живет 15 сестер, которые отвечают за обеспечение монастыря молочными продуктами. На территории скита находится монастырское кладбище, на котором сейчас строится храм в честь иконы Божией Матери «Споручница грешных».
Покровский скит в селе Канерга начинался так. В декабре 1991 года Мне предложили взять бездействующую начальную школу и разобрать ее на пиломатериалы — в монастыре тогда дров не было. Я приехала и увидела деревянную колокольню, на которой непоколеблемо стоял крест. Храм был разобран жителями этого села очень давно, еще в советское время, а вот колокольня стояла. Я говорю: «Да здесь, похоже, скит нужно восстанавливать. Смотрите, крест как будто взывает».
Школу мы разбирать не стали, а законсервировали ее, для того чтобы потом восстановить. И только спустя десять лет я узнала, что школа, которую мы купили за 10 тысяч рублей, была зубоврачебным корпусом Дивеевского монастыря. А около Канергской церкви жили сестры Дивеевского монастыря после разгона обители. Очевидно их молитвы и привели к тому, что скит был нами создан. И если раньше Канерга была умирающей деревней, то после восстановления храма там стали селиться люди и даже попросили меня выделить им под школу дом. Так что сейчас решаем эти вопросы с администрацией.
Недалеко от Канергского скита, в селе Автодеево, находится еще один наш скит, Никольский. Местные жители долго молились о том, чтобы мы восстановили их церковь. «Канергу Вы взяли, а нас не хотите брать», — заявили они в 1992 году. На что я им отвечала: «Мы приехали Дивеево восстанавливать — вот наша главная задача». «А Автодеево созвучно Дивеево, возьмите наш храм на восстановление», — не сдавались жители. И пришлось взять. Когда Патриарх летом 1992 года посетил скит, он назвал его сразу, не раздумывая, Никольским — в честь святителя Николая. При восстановлении храма узнали, что в нем служил иерей Михаил Критский. Он был расстрелян в 1920 году за помощь Дивеевским сестрам. На обвинение он ответил властям так: «Дивеевским сестрам я стал помогать из чувства ответственности перед Богом на Страшном Суде». Когда мы делали отмостку храма, была обнаружена могила отца Михаила. Так что ничего случайного не бывает, и ни один скит не взят нами просто так. Сейчас в Никольском скиту живет около 30-ти сестер. 21 октября состоялось освящение главного придела храма Никольского скита в честь Святой Живоначальной Троицы, в нем сохранились росписи старинного Дивеевского письма.
Еще один скит, Знаменский, находится в пяти километрах от Никольского. Там тоже жили сестры Дивеевского монастыря, когда он был закрыт, и молились они в сельской церкви, которая сохранилась. Это было родовое имение Чаадаевых, и родители Петра Яковлевича Чаадаева, который был близок Пушкину, построили большой храм с пятью престолами в честь небесных покровителей членов семьи. Сейчас в Знаменском скиту 20 сестер. Есть земельные угодья — около ста гектаров земли, скотный двор на 15−20 голов.
Всего у нас 11 скитов и 3 подворья.
— А сестрам где больше нравится — в монастыре или в скитах?
Обыкновенно мы с 12-го июля забираем сестер из скитов в монастырь для подготовки к празднику преподобного Серафима Саровского.
Праздник проходит — и они уже в первых числах августа начинают проситься обратно, потому, что где их Господь призвал, туда они и хотят вернуться. Эти сестры любят приехать сюда, помолиться, пройти по святой Канавке, но всей душой стремятся обратно. Очень любят свои скиты.
— Они туда сразу и поступают?
— Не всегда. Но практика показала, что на время испытательного срока сестер лучше помещать в маленький коллектив — там они быстрее раскрываются. В большом коллективе легче затеряться, а в скиту — все на виду. Поступают к нам в монастырь со всей России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Казахстане. Есть инокиня из Польши, была послушница из Сербии.
— Современные монахини отличаются от тех, что были в прежние времена?
— Конечно, отличаются. Современное поколение жило и росло в богоборческой атеистической среде, и это не может не наложить свой отпечаток на человека. Но то, как осуществляется приход человека к вере, — это таинственное действие Духа Святого на душу человеческую. Во все времена Господь Сам избирает на служение, и если человек воспринял этот призыв, Господь одаривает его всем.
Одна монахиня в нашем монастыре была из абсолютно неверующей семьи. Более того, мать девушки была мусульманкой. Родители постоянно приезжали в обитель и забирали дочь домой. И вот однажды она пришла ко мне и говорит: «Матушка, я уйду в другой монастырь. И никто не будет знать — в какой». И ушла. Вот так человек откликается на призыв Бога, и его уже ничего не может остановить — ни родные, ни лишения, ни трудности.
— А как Вы сами, матушка, этот призыв почувствовали?
— У меня было на монашество благословение духовника, насельника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Серафима (Шинкарева). «Духовник над духовниками» — так назвал его Патриарх Алексий I. Прожил он 94 года и после того, как пришел в монастырь, 36 лет ни разу не выходил за его пределы. Даже свою родную сестру-монахиню не пошел хоронить за стены Лавры. Он был носитель Святого Духа, несмотря на то, что имел всего три класса церковно-приходской школы. Можно было прийти к нему в келью с вопросом, посидеть там немного и, не задавая его, получить ответ. Батюшка в это время, не переставая, молился.
Моя мама как-то сказала ему: «Я хотела бы, чтобы моя дочь была определена. Чтобы я знала, где она будет». Я тогда училась в медицинском институте, и не имела намерения поступать в монастырь. Отец Серафим ответил: «Она будет монахиней». Мама была женщиной глубоко верующей, жизнь свою закончила схимницей, но она воскликнула: «Это очень одиноко, батюшка». Батюшка возразил: «Вот мне не одиноко, и ей не будет одиноко».
Долго мои родители, особенно мама, не благословляли меня в монастырь. И только через 12 лет с благословения отца Серафима и родителей я попала в Рижский Свято-Троицкий Сергиев монастырь. А оттуда — уже в Преображенскую пустыньку, филиал Рижского монастыря.
Мне было тогда 23 года, и это место пленило меня своей тишиной и молитвенностью. Там все было неземное. Необыкновенным человеком был духовник пустыньки архимандрит Таврион (Батозский). Он 25 лет провел в лагерях, а когда вышел на волю, то понял, что в «мирской» жизни себя уже не представляет. Он дал мне в благословение иерусалимского письма икону Божией Матери «Знамение». Точно такую же икону я получила позже от игумении, когда принимала иноческий постриг.
В это время у меня и появилось желание оставить мир. Помню, я плакала, что мне никогда не поступить в монастырь, потому что требовалось отработать полученное в институте высшее образование. Это был 1969 год, хрущевское время. В итоге десять лет я отработала стоматологом в городе Александрове Владимирской области, куда попала по распределению. Но каждый отпуск я проводила в монастырях.
Спустя три года после окончания института я подала документы в ординатуру института повышения квалификации врачей в Москве. Но духовный отец сказал: «Хватит с тебя, деточка, учиться. Пустое это дело». И через десять дней документы вернулись по почте с припиской: «Вы не прошли по конкурсу потому, что прописаны не в Москве, а в Московской области». Я ведь родом из-под Сергиева Посада.
На самом деле ординатура мне уже была ни к чему: я стала зав. отделением, и практики, причем самой сложной, было уже предостаточно. И вдруг через десять лет присылают мне из института, где я училась, именное направление в ординатуру, а я туда не хочу. Я ведь пока училась, открыто исповедовать свою веру не могла — боялась, что лишат повышенной стипендии или отчислят из института. И очень скорбела, когда слышала евангельские слова: «Кто постыдится Меня и Моих слов в этом мире грешном и прелюбодейном, того постыжусь и Я, когда приду во славе Своей». Господь дал мне решимость надеть крест и больше никогда его не снимать. Я ходила в монастырь, весь город знал об этом, но ходил ко мне лечиться. А тут Господь словно сказал: иди и свидетельствуй в том месте, где ты училась.
Пошла я к духовнику советоваться насчет ординатуры — думала, он благословит вместо этого в монастырь. А он говорит: «Хорошее это дело, деточка. Иди, учись. А в монастырь тебя вряд ли примут». Я все-таки отправилась в Пюхтицкий монастырь, но слова моего духовника опять сбылись: ответ был отрицательный.
Через два года я успешно закончила ординатуру и мне предложили остаться на кафедре. «Если останешься, веру потеряешь», — сказал духовник. Конечно, отказаться от такого предложения было безумием, но я отказалась и поехала в Рижский монастырь.
Прожила три года в монастыре, а потом меня внезапно направили в Преображенскую пустыньку благочинной. Как же я поеду, думаю, ведь скит сельскохозяйственный, а я зерна от зерна не отличаю! Приехала я туда и первым делом пошла на кладбище. И вспомнила, что 12 лет назад горевала о том, что мне никогда в монастырь не поступить. Вспомнила проповедь отца Тавриона: «Кто положил на сердце свое работать Господу, да не отступит от этой мысли, и в свое время Господь свершит это».
И Господь действительно это совершил. Через 12 лет. Помню, я тогда пришла домой и сказала маме: «Я теперь мясо не буду есть». Родители меня долго не отпускали в монастырь, говорили: «Не для того мы тебя растили, чтобы на старости лет остаться одним». И все-таки отпустили, это произошло на праздник Иверской иконы Божией Матери. Моя мама через несколько лет скончалась в этот же день. Вот такие совпадения. Родители умерли здесь, в Дивеево, и похоронены рядом друг с другом на монастырском кладбище. Перед смертью оба они были пострижены в схиму.
— А потом Священный Синод определил Вам быть игуменией восстанавливающегося Дивеевского монастыря. Как Вы думаете, почему выбор выпал на Вас?
— Не знаю. Может, потому что в пустыньке я была благочинной. Там все было отстроено: священнический дом, гостиница, сестринский корпус. Все налажено, отношения со всеми хорошие. Место это стало для меня родным, и отправиться в другую обитель — это как прыгнуть в воду, не зная броду.
А в Дивеево я была в студенческие годы с папой. Помню заветный чугунок, большую икону преподобного Серафима в доме монахини Евфросинии (Лахтионовой). Нас водили по Канавке, заросшей репейником и бурьяном, мы ездили на источник в Цыгановку, но тогда даже и мысли не возникло, что я здесь когда-то буду еще.
Господь не за что-то, а для чего-то поставил меня игуменией. Чтобы показать Свое могущество в человеческой немощи. И я полностью предалась в руки Божьи.
— Как распознать Божию волю о себе, как соотнести с ней свою волю?
— Мы все — от послушницы до игумении — находимся в послушании. То есть, над каждым из нас есть старшие: просите у них совета — и по вере вашей дастся вам. Мы можем обратиться к правящему архиерею, а миряне — пойти к старцу. Но если ты спрашиваешь совета, то нужно исполнять то, что будет тебе сказано в ответ, а иначе нет смысла спрашивать. Можно также внутри себя задать Господу вопрос, помолиться и получить на него ответ. В экстремальных ситуациях читают три раза «Отче наш» и просят Господа открыть Его волю. Такое тоже возможно.
— В святые места люди часто приезжают в надежде на чудо, жаждут исцеления, помощи в трудных жизненных ситуациях. А как Вы определите это понятие — «чудо»?
— Я считаю чудом преображение человеческой души, которое происходит при соприкосновении со святыней. Например, человек приехал в монастырь на день-два в паломническую поездку или приехал навестить подругу-монахиню — и остался в обители на служение.
— Люди хотят явных чудес. А чудо преображения души человеческой сокрыто от глаз и не для всех явно.
Недавно к нам приезжал посол из Франции. Что его привело сюда, за тридевять земель, в Дивеево? Он хотел непременно побывать у мощей батюшки Серафима. Мы с ним встретились, и он рассказал, что крестился десять лет назад после посещения Афона. То есть, произошла встреча со святыней, коснулась души человеческой благодать Святого Духа — и эта душа преобразилась, стала все воспринимать по-другому. Душа получила дар веры. В Святом Писании сказано, что если будет у нас веры с горчичное зерно, то сможем мы горы переставлять.
Очень часто люди приходят к вере в экстремальных условиях. Например, человек безнадежно заболевает, и он, как к последней соломинке, обращается к Богу. Но когда человек получает укрепление в вере или исцеление, то его уже ничем не свернешь с этого пути — он становится глубоко верующим человеком. Бывает такая глубина веры, какая была, например, у Марии Египетской, и тогда человек, даже не приезжая в монастырь из-за дальности дороги, присылает платочек и просит приложить к мощам преподобного Серафима, а через некоторое время пишет нам, что получил исцеление от застарелого, мучившего его недуга.
— Матушка Сергия, перед Вами проходят судьбы разных людей. Как меняется их жизнь после встречи с Богом?
— Когда-то в Рижскую пустыньку, где я была благочинной, пришла молодая женщина — в брюках, в кофточке распашонкой. После экскурсии подходит ко мне и говорит: «Мать Сергия, вот Бог мне дает все, чего я только ни попрошу: дочь у меня растет, муж — моряк дальнего плавания. Захотела я — поступила учиться, захотела — отец подарил мне машину». Я ей говорю: «Господь, может быть, вам все авансом дает. Вам нужно познать Его волю — что хочет Он, а не что вы хотите. И жить надо по-евангельски: если с мужем не венчаны, то надо повенчаться, соблюдать посты, ходить в храм, приступать к таинствам». «Да, — говорит, — мы не венчаны и постов не соблюдаем, но чувство благоговения перед Богом и благодарности за все у меня есть».
Она предложила мужу повенчаться, а он не хочет. Это были 70-е годы, и он боялся, что его с дальних морских рейсов снимут, если о венчании узнают. Жена купила кольца, стала ходить в храм, соблюдать посты. Повесила кольца на гвоздик за икону и молится Божьей Матери, чтобы Она все устроила. Приплывает муж из очередного рейса и говорит: «Ладно, Светка, пойдем венчаться»!
Приходит она ко мне опять и рассказывает, что ее родители и сестра ничего о Боге слышать не хотят. Вскоре ее сестра Раиса заболела рассеянным склерозом и оказалась полностью обездвиженной. Все друзья от нее сразу отошли, муж оставил. Только мать за ней ухаживала, но ее силы были уже на исходе. Тогда Света попросила разрешения привезти сестру к нам в пустыньку, чтобы кто-то из сестер за ней поухаживал, пока мать немного отдохнет. Стали сестры опекать Раису, стали учить молиться. Через три недели приезжает мать и спрашивает: «Как тебе здесь»? А она отвечает: «Мне так хорошо, как никогда в жизни не было. Можно я здесь останусь?». А у нее пролежни, она не может руку поднять — полностью парализована. Мать заплакала. Раиса осталась в монастыре, прожила еще полтора года и была похоронена на монастырском кладбище, что является особой честью, а мать ее пришла к вере. Вот так все промыслительно получилось.
После этого я говорю Свете: «Осталось теперь твоего отца к вере привести». «Что Вы, матушка, это невозможно». Тем не менее, отца перед смертью соборовали и причастили.
Но самое интересное, что муж Светы уже давно не моряк, а протоиерей Сергий. Они часто они бывают у нас.
— Жизнь монашеская немыслима без чтения святых отцов. Кто из них Вам ближе, матушка Сергия?
— Я очень люблю Иоанна Лествичника и Игнатия Брянчанинова. Когда мне было 16 лет, я прочла первый раз «Лествицу» преподобного Иоанна Лествичника и плакала на каждой странице, потому что до этого была в полной уверенности, что живу правильно. И вдруг увидела свое абсолютнейшее несовершенство. Думаю, что именно Иоанн Лествичник призвал меня в монашество. А вообще, ничего случайного в жизни не бывает. Ты прочел когда-то книгу, душа прилепилась к этому святому, а потом ты получаешь от него «знаки внимания», как я их называю. Например, тебе кто-то дарит иконку, маслице от этого святого, как благословение. Если ты молишься какому-то святому, он тоже тебе может посылать «знаки внимания», не говоря уже о Самом Господе.
«А сам батюшка Серафим говорил про нашу обитель: «Счастлив тот, кто пробудет у убогого Серафима в Дивееве от утра до утра, ибо Матерь Божия каждые сутки посещает это место"…»
— Что бы Вы могли посоветовать читателям журнала «Нескучный сад» и вообще всем православным?
— Помнить слова преподобного Серафима Саровского: тем, кто в миру живет, достаточно читать его правило трижды в день — три раза «Отче наш», три раза «Богородице Дево радуйся», один раз «Символ веры». Это как лекарство, которое должно приниматься по одной столовой ложке три раза в день.
У преподобного Иоанна Лествичника есть замечательные слова: «Бей ратников силой Иисусовой». То есть надо не планировать, что купить или как построить, а предавать все в руки Божии.
Я, например, будучи игуменией, познала сильнейшую свою немощь, и в этой немощи мне открылась сила Божия. Вот один из примеров. У нас в том месте, где находится святая Канавка, проходила канализация. Я не представляла, как можно решить проблему с переносом канализации в другое место, но душа болела, поскольку происходило осквернение святыни. В 1992 году нам сделали проект выведения канализационных сетей из Канавки, но на этом все и закончилось. Прошло какое-то время — и вдруг появляется человек, протягивает мне пять тысяч долларов и говорит: «Матушка, я хочу, чтобы эти деньги пошли на освобождение Канавки от канализации». И вот, за полтора месяца по тому самому проекту канализация наконец была выведена с территории Канавки.
Так что Господь все устроит, если мы будем осознавать свою немощь и если будем к Нему обращаться за помощью. Как говорил батюшка Серафим: «Я здесь ни единого камушка не переставил без воли Царицы Небесной». Так что основа монашества, его фундамент — это отсечение своей воли. А если делаешь наоборот, то Господь вразумляет.
Господь нам, с нашим высокоумным горделивым рассуждением на каждом шагу устраивает проверки, и мы все получаем двойки. Господь зла не творит, но иногда попускает его для нашего же блага. Не зря в Священном Писании сказано: «Не противьтесь злу». Для нас «непротивление», конечно, — небывалая высота, на самом же деле, это тот уровень христианина, которого мы просто не можем достигнуть. Не всякий может ударившему его в правую щеку, подставить и левую. Это говорит о том, что у нас не хватает веры.
Даже святые Апостолы просили: «Господи, умножь в нас веру»! А что мы можем без помощи Божией в нынешней обстановке, когда кругом разбросаны соблазны мира века сего? Что нам нужно просить у Господа? Одного — укрепления веры. Господь очень близко, и Он о каждом промышляет, хотя нам это сложно понять. А просить нужно со смирением — так, как просил прокаженный: «Господи, если хочешь, можешь меня очистить». И Господь тут же простер руку и сказал: «Хочу, очистись». А мы-то не просим, мы требуем, чтобы Господь устроил так, как мы хотим. Ничего хорошего из такой молитвы не выйдет. Мой духовник говорил так: «Деточка, проси, у Бога, чтобы Он дал только то, что полезно для твоей души».
С игуменией Дивеевского монастыря Сергией (Конковой) беседовали Мария Владимирова и Валерия Колбикова
http://www.nsad.ru/index.php?issue=13§ion=10 014&article=514
