Встретимся у камня!

— Как и когда возникла идея первого русского Правого Марша?

— Дело было в Храме святителя Николая (Троицы Живоначальной) на Берсеневке в Верхних Садовниках. 9 сентября мы общались с Леонидом Донатовичем Симоновичем-Никшичем, обсуждали «Антикап» — так назывался тогда уже регулярный «левый марш». Он прошел в 2005 году 1 сентября: в СМИ тогда было заявлено о тысячном марше антиглобалистов как о серьезном явлении. Непроизвольно в разговоре появилась тема: почему мы, правые, не можем сделать свой марш? Так появилось название «Правый Марш». Далее осталось дело за малым — не просто пройтись и показаться, а собрать и публично представить коалицию право-консервативного крыла. Хотелось включить туда все организации, весь тот спектр, который сложился с 1991 года. Когда было принято решение об организации Правого Марша, я инициировал план действий и начал собирать коалицию, то есть стал заниматься непосредственной организацией этого мероприятия.

— Что происходило в процессе организации?

— Поисковику в Интернете был задан вопрос про все возможные организации, которые можно было идентифицировать как правые. Потом их надо было проверить на предмет фактического существования: тут мне помог Константин Марков — на тот момент мой заместитель по московскому отделению ЕСМ. После кратких переговоров по телефону была встреча с руководством каждой организации. Потихоньку собирался оргкомитет. Все, кто в него вошел, были убеждены в том, что надо, наконец, показать силу, общую манифестацию правого фланга. Но при этом никто не мог предположить, как это все должно выглядеть. Ведь такого рода мероприятий, даже по замыслу, лет 15 уже не было — чуть ли не со времён всенародных демонстраций при социализме. У многих это вызвало скепсис и сомнение в том, что это вообще возможно. Приходилось даже идти на некоторые ухищрения. Помню, как тому же Белову-Поткину при первой встрече (она состоялась 17 сентября в ресторане «Якитория», что на Пражской), сомневавшемуся в том, что шествие разрешат «наверху», я, не меняя выражения лица, заявил, что «наверху» всё уже одобрили. Кстати, он, по-моему, до сих пор продолжает в это верить.

Поскольку после распада СССР самосознание русского человека начало склоняться к таким фундаментальным вещам, как православная культура — это можно констатировать — все после диалога убеждались, что Правый Марш возможен. И тогда возникала другая наша извечная проблема: вождизм. Ведь лидер каждой из организаций претендует на уникальность и видит в себе того вождя, который может увлечь за собой всех. Тогда была сформулирована концепция Правого Марша: точка сборки, сам марш и маршрут от и до определенного места — Славянской Площади, где руководителям организаций будет предоставляется слово. Эта концепция объединила всех, кому мы её изложили.

— А сам состоявшийся Правый Марш соответствовал вашему пониманию того, как это должно было случиться?

— Трудно говорить о соответствии — этого никто никогда раньше не видел. Этого никто не ожидал — что значит «соответствие»? Тут можно говорить лишь о каких-то интуициях, предчувствиях и других иррациональных вещах. Даже когда я подавал в мэрию прошение на 1000 человек, то я уже тогда понимал, что мероприятие может быть более массовым, чем эта заявка. Чем ближе было 4 ноября, тем больший интерес проявляли правые организации к Правому Маршу. И та технология по привлечению людей, которая была мной задействована в Правом Марше, показывала, что Правый Марш состоится — и состоится как многочисленное, единое и подтверждающее силу правого фланга мероприятие. Даже на пресс-конференции, что прошла накануне, я предположил, что соберется около 2000 тысяч человек…

— Сформулирую иначе: все ли вас устроило в том мероприятии?

— Нет, конечно: при его проведении и при его подготовке были неприятные эксцессы. Они, увы, на слуху и по сей день, и так же по сей день актуальны. Наверное, есть люди, которые ничего не знают о Правом Марше, но, кажется, уже нет таких людей, которые не слышали бы про эти эксцессы. Тогда они были связаны с различными провокациями, но, честно говоря, я не знаю ни одного круга лиц, ни одного братства, где бы не существовало либо провокаторов, либо предателей. Институт провокаторства инспирирован самой историей, самой метафизикой, политической интригой. Например, Иуда, ученик Христа, сделал ту вещь, которую он, может быть, и не планировал, но которая повернула весь ход истории туда, где и мы сейчас с вами как-то обретаемся. Я не стану проводить здесь аналогии, — дескать, это было коллективное предательство. Нет. Поскольку это одновременно так и не так. Ведь в нашей истории теперь неизбежны любые изыски интерпретаций. Другое дело — как это всё будет интерпретироваться очевидцами.

— А что именно вас не устроило, что произошло не так?

— Случилось так, что мельчайшие провокации, усилиями организаторов сведенные практически к нулю, были возведены в глобальную национальную проблему — «русский фашизм», якобы поднявший у нас голову и т. п. А историю, как говорится, пишут победители. Ведь мы живем в мире PR-технологий, а «дарами» Правого Марша воспользовались не все организации, которые в них участвовали, но самые продвинутые и изощренные именно в информационной среде. Причем «дары» эти употребили не на правое дело, а в своих целях. Речь в первую очередь идет о ДПНИ. То есть, по факту, ДПНИ низвело Правую идею до провокационной популистской риторики, миграционной проблемы, чьё имя — национал-популизм. В общем, само по себе общественное движение, которое с таким пафосом занимается нелегальными иммигрантами -сомнительно, потому что миграционная политика есть политика государства. Эта существенная проблема имеет экономический, коммерческий корень. На определенном этапе развития России было выгодно просто привлекать мигрантов. Но как в той же Франции, например, в какой-то момент был потерян контроль, возникла проблема. Видимо, должны существовать государственные рычаги, которые бы с этим справлялись. Но спекулировать на этой теме как на базе общественного движения недопустимо. Тем более, — приравнивать к тому замыслу, которое из себя являл Правый Марш.

— Так оправдала ли себя идея Правого Марша?

— Изначально идея была в том, что русский народ, который много лет оживленно хоронят, должен начать себя заново духовно создавать как защитника, покровителя всех народов Империи. И самое главное — чтобы ключевая часть русского народа осознала свое участие в политическом процессе: 4 ноября 2005 года на марше присутствовали в основном лица от 17 до 25 лет. Вопреки идеологам Запада (Бжезинскому, Фукуяме и пр.) 4 ноября показало, что для русского народа история уж никак не закончилась. А что будет дальше, зависит от нашей подготовленности, состояния духа, настроя и от того, как мы видим свое будущее, народа в целом.

Если исходить из того, что интеллигенция в России придерживается либеральных позиций, а средний класс, вкусивший чего-то вкусного, самое большее, на что способен — это воспроизвести национал-капитализм, то народ как всегда ходит в бессловесных дураках (я уж не говорю сейчас про олигархов и т. д.). Это — просто раздрай. А вот если все социальные слои, существующие в России, были бы консолидированы в желании содействовать, со-творить своей стране и истории, то события 4 ноября станут по-настоящему актуальны. И тогда они смогут быть некой точкой отсчета. Но на деле-то это ни так. Смотрите, что это за драчка: Правый Марш-2006 — «русский марш» Белова-Поткина и ДПНИ… Вот зачем тут играть терминологией — ведь для человека, воспитанного в контексте православной культуры, понятия «русский», «православный», «правый» — являются тождественными! Противоречие тут сугубо искусственно, это опять тонкая и изощренная провокация, но теперь — опережающая события. Мы ещё не знаем, что удастся организовать в этот раз — а скандал и чуть ли не «раскол» среди правых уже налицо.

— Получается, что Правый Марш, вместо формирования русского правого движения, привел чуть ли не к расколу?

— Есть люди, произносящие (порой кажется, что с радостью) это страшное для русских слово «раскол», говоря при этом о противопоставлении Правому Маршу-2006 «русского марша». Я абсолютно с этим не согласен. Расколоть можно только целое, нечто единое. Не было такого целого, не было объединения в 2005 году. Увы нам, но его не было. Были предпосылки для объединения, а как таковое, оно не состоялось. Тот дискурс, который был озвучен выступающими на первом марше — он не был единым. Он как минимум был поделен на два полюса. И то, что произошло тогда, нашло отражение сегодня. Изначально в русской ментальности уже заложена двойственность. Эти крайности есть и в русском фольклоре, сказках, в самой культуре. А к единому социальному Правому Маршу мы пока, видимо, еще не готовы. Поскольку в политических сферах гуляет вирус «вождизма». Поколения меняются, сейчас на первый план выходят другие, новые, более молодые политики, но все равно проблема остается. Если же «новые» не будут отрицать явления «старых правых», то наше движение действительно может стать серьезным и массовым. Но сейчас каждый будет кричать о том, что именно он возглавляет ту силу, которая способна объединять — и все вразнобой будут поддерживать своего. Пока мы не излечимся — будет так.

— Вы упомянули русский фольклор: какие его темы, по вашему мнению, иллюстрируют ситуацию?

— Выбор трех дорог у придорожного камня; отец, имеющий трех сыновей… Посмотрите — ведь на сегодняшний момент, проявились и размежевались две точки зрения. Может быть, нам поэтому и нужна третья составляющая? Может быть, нам нужно нечто, что не примиряло бы эти два полюса, а было бы неким органичным для них началом, или же дополнением и продолжением? Мне кажется, двойственность не приведет ни к чему хорошему, нужен третий взгляд на проблему. Третий, но правый, царский путь.

— Если вспомнить сказку, то там каждый путь как-то маркировался, причем идеальных там не было — то коня потеряешь, то голову…

— В сказке пути расходились от центра (отца, камня) в разные стороны. А мы даже придти, сойтись к этому центру не можем. Если бы сторонники «русского» и Правого Марша стояли около этого камня, то они бы спокойно разошлись, не противореча, а дополняя друг друга до Целого. Ели бы все сыновья знали отца, то они осознали бы себя частью Целого. Нас двое, и у нас словно нет ни Отечества общего, ни камня краеугольного. Откуда ж взяться единству?

— А что бы вы предложили в качестве этого краеугольного камня?

— Хочется сказать, что это православная культура. Конечно, так оно и есть, но мы, к величайшему сожалению, к этому не готовы. Народ, теряя, утрачивая веру в Бога и все соответствующие духовные ориентиры, будет верить в кого и во что угодно. Нынче верят как минимум в самого себя, в гражданское общество, в коэффициент IQ, в комфорт, в диапазон бытовых и телесных благ, в волшебные таблетки и во всякую прочую прелесть. Нам предлагаются символы веры, которые не соответствуют нашей культуре, нашей генетики, нашему духу.

— Почему же тогда мы используем чужое, а не разрабатываем то, что нам дано? Там ведь, по идее, должны быть ответы на все актуальные именно для нас вопросы и проблемы?

— Была проблема татарского ига, и были разные мнения — либо сопротивляться, либо платить дань. И был Илья Муромец, нашедший третий путь — не подчиниться и не воевать, а просто сделать это все своим, о-бороть всех ворогов. Так, над разногласиями «русского» и Правого Марша, в идеале, должен встать кто-то, кто способен всех объединить, и тем самым разрешив саму ситуацию, возглавить. Может быть, это должна быть коллективная инициатива. Может, это всё тот же так и непроявившийся вживе сверхчеловек Ницше, то есть некая сумма чаяний подлинных личностей. А может быть, для Русской Победы нужен просто неподкупный политический инструмент и правильный подход без креатур Запада.

Но вся русская история — это не только постановка проблемы, но и ее решение. А дальше — фиксация, победа, радость и воспевание этой победы. И сейчас, после постперестроечного безвременья, в последние 2−3 года каждый, кому удалось себе хоть что-то заработать (а иному и просто выжить), начинает думать о том, какой же он молодец, и не замахнуться ли ему на большее. Вместо того, чтобы оглянуться и осознать, что «для себя» и «сам по себе» каждый из нас — ничто, то, может быть, Правый Марш и есть результат ожидания перемен. А может быть, он — всего лишь следствие, которое еще не разрешилось, то есть не состоялось полноценно, а есть лишь слабо реализованная инициатива — слепой отсвет.

— Правильно ли я понимаю, что все опять скатывается к уже существующим ходам, моделям и т. п. Получилось сделать Правый марш — значит, надо сделать Правый Марш-2…

— Да. 2006 год не стал залогом того, что вот сейчас произойдет что-то великое. Он стал разменной монетой для многих сразу. Одни увидели в Правом Марше бренд, коммерческий проект, другие увидели осознанную политическую пехоту для того или иного политика, а третьи — возможность для своих очередных эфемерных идеологических построений. Но православный человек, который живет откровениями и апокалипсическими событиями, и не должен удивляться такому течению событий. Сказано: Во Имя Мое будут расходиться даже люди, живущие под одной крышей, одной семьей. «Брат на брата, сын на отца». Всё будет распадаться, всё будет дробиться и делиться. Но ведь за откровением Иоанна следует Восьмой День — Воскресение, и это никакой не конец — это будет суть того, что мы заслужили. Может то, что мы сейчас видим — это некие банальные проекции давно сложившейся фактуры? Мы опять хотим из обрезков, отбросов, несостыковок, недоговоренностей, обломков, слепить что-то единое на все времена. А ведь всё гораздо проще, чтобы подлинно воскреснуть, надо просто умереть.

— А сейчас ваша субъектность как представлена? Первый Правый Марш вы готовили, будучи главой Московского отделения Евразйского Союза Молодежи. Сейчас в документах фигурирует Общественно-политическая группа Юрия Горского. Этап, когда вы сотрудничали с Дугиным, закончился?

— А. Г. Дугин является кладезем русской мысли, он смог творчески синтезировать в себе множество начал, векторов, направлений, страстей и т. д. и явить собой некую определенную русскую вещь. Поэтому, с какой стати сотрудничество с ним должно прерываться? Просто мы все привыкли ставить для себя самих какие-то новые, более сложные, опасные или самостоятельные задачи. Считайте так: я защищаю научную работу в условиях, политики приближенной к боевой — пишу, так сказать, «диссертацию улиц». И пробую чему-то научится не только у Дугина, но и у равновеликих ему.

— У кого конкретно?

— К примеру — не политик, не философ, а поэт и музыкант, — Петр Мамонов, кому-то, может быть, более известный в качестве лидера группы «Звуки Му». Он, будучи музыкантом, сумел открыть то, что люди открывают при совершенно других обстоятельствах. И он это сделал, причем сделал примером своей собственной жизни. Все, что делает он, это часть самоидентификации русского человека. Для меня он является образом существующей современности. Вот видите: одна сторона нашего искомого Целого, допустим, есть у Александра Гельевича, а другую мы можем с успехом найти у Петра Николаевича. А где-то, вероятнее всего, есть ещё и третья сторона — и ее надо искать.

— Как пройдет Правый Марш в этом году?

— Власть, как всегда, поступила в классическом ключе: разделяй и властвуй. Никакого марша она, естественно, не разрешит никому. (А, если и разрешит, то для каких-то ей только одной известной полит-лабораторных целей). Она всех заявителей раздробила на пятачки московских площадей и жестко ограничила им явку, к примеру, — вместо полутора тысяч всего 500 человек. Видимо, для того, чтобы не было стихийных и непредсказуемых «па». Выводы здесь могут быть следующие. Первое. Саму идею Правого Марша власть восприняла всерьез. Но не знает, что с ней делать, потому что это что-то новое, потому что это часть истории, у которого свои законы, свое развитие, сюжет, кульминация.

Второе. Старшее политическое поколение использует поколение молодое, не столь поднаторевшее в интригах, в своих целях, осуществив те или иные поворотные точки политической пьесы. В худшем случае может произойти силовое столкновение с властью. Если провокационная бомба взорвется именно сейчас, то это уже будут не либеральные истерики про «фашизм», который «прошел», а реальные столкновения, от которых будет ещё сложнее отходить всем. Гражданские войны — дело такое. Пусть даже и кратковременные. И опять пострадают те, ради которых и хотелось бы бороться, ради которых и хотелось бы что-то придумывать, что-то креативить и что-то менять. То есть ради молодых рябят, полюбивших свою Родину так, как они смогли сами это осуществить, а не как-то еще иначе.

— Если же все обойдется и пройдет по вашему сценарию — что последует далее, какие будут ваши дальнейшие действия?

— Если с Божьей помощью оргкомитет Правого Марша, как и год назад, не допустит крупных провокаций и пролития крови, то уже прямо на следующий день 5 ноября можно будет приступить к переговорам со всеми и вся о проведении совместного Русского Правого Марша в 2007 году. Или лучше так: если русское самосознание сформулирует ответ, что мы значим как народ, который делал и продолжает делать историю, то тогда мы сможем дать самим себе не только национальную идею, но и вернуть себе мессианское значение. Поскольку русский человек говорит с историей языком философии, языком культуры, то на языке гражданского действия он сможет озвучить ни только самого себя, но и Мiр в целом…

Коротко же так: встретимся у Камня!

С Юрием Горским беседовала Галина Рыбакова

http://www.pravaya.ru/expertopinion/9566