 |
| Невское время | Сергей Чапнин | 25.10.2006 |
Михаил Делягин, известный экономист и специалист по глобалистике, перевернул все с ног на голову лет 5−7 назад, сказав, что информация — это способность материи быть определяемой. И тут мы, как богословы, как люди Церкви, должны сказать «стоп». Если информация — это некоторая способность материи, то тогда транслировать Предание, транслировать нашу мистическую, аскетическую и молитвенную традицию мы с помощью информации не можем. Тогда церковная жизнь прекратится. Это нонсенс, это чепуха. Тем не менее со своей стороны мы не даем определения информации. И у нас нет богословских исследований, которые были бы посвящены этой пограничной теме, где встречаются социология, философия и богословие. А это сегодня необходимо. Нам нужно развивать богословие коммуникации, оно существует в западных странах. Есть богословы и исследовательские центры, которые работают над этой проблематикой, у них достаточно интересные результаты.
— Есть ли место благой вести в информационном обществе?
— Слова «информация» мы не встретим ни в Ветхом, ни в Новом Заветах, ни у святых отцов. Случайно ли это? Одно дело — спутник, конкретная вещь, которая улетела в космос, компьютер, это действительно связано с технологиями, а другое дело понятия, которые являются базовыми для определения антропологических или социальных характеристик. Здесь очень важно посмотреть, что есть близкого к информации в том же Священном Писании. И, на мой взгляд, мы сегодня можем это сделать. Эпоха Просвещения долго обсуждала проблему веры и знания и решила, что знание первично, а вера вторична. Сейчас этот просвещенческий энтузиазм прошел, жизнь показала, что к сфере знания относится определенная часть человеческой деятельности, достаточно ограниченная, вера — это категория совершенно другого уровня, сравнивать веру и знание неправильно. Но если выстраивать какие-то линии общественных дискуссий, философского интереса, то можно, безусловно, третьим в этом ряду поставить информацию.
Итак, триада: вера — знание — информация. Для человека верующего познание — это очень важный и глубокий опыт. Наша задача — познать Бога, познать непознаваемое и соединиться с ним. Вся церковная жизнь для этого. Притом что это на самом деле невозможно. Парадоксальная вещь. Можно сказать, что знание — это достоверная информация, а информация — просто поток данных, где все закодировано на да-нет, плюс-минус. Когда мы говорим о знании, мы все-таки даем некую нравственную оценку его содержанию, когда мы говорим об информации — это может быть порок, это может быть насилие, клевета и ложь, специально сконструированный скандал. И это все информация, и это все имеет право быть представленным в СМИ. Но задача СМИ, когда они появлялись, не в том, чтобы говорить, о чем попало. СМИ зарождались в секулярном обществе, в эпоху Просвещения, они обеспечивали пространство для общественного диалога. Когда большинство и меньшинство, государство, экономические структуры, аристократия и армия — все, что составляет общество, — могло вести диалог, высказывать свое мнение, позицию. Прошло некоторое время, и стало ясно, что СМИ настолько развиты, настолько почувствовали силу своей технологии, что поняли: они не могут быть средством обеспечения диалога, а сами являются главными игроками на этой площадке. Они диктуют предпочтения, ценности, моду и так далее. Они навязывают нам то, что считают нужным, полезным, прагматичным или, наоборот, неполезным, но проплаченным. И это главная проблема современных СМИ: из пространства массовой коммуникации практически ушла нравственная составляющая.
— Может ли Церковь вернуть эту составляющую?
— Особая забота Церкви о проповеди в СМИ, о взаимодействии со СМИ как раз продиктована тем, что, кроме Церкви, фактически вернуть этот нравственный компонент в пространство общественного диалога никто не может. Безусловно, во все времена, во всяком обществе — и в рабовладельческом, и в информационном — Церковь свидетельствует о Христе, о благодатной жизни во Христе. И все, что Церковь делает — и благотворительность, и богослужебная жизнь, и церковное искусство, и нынешняя социальная активность, — все это важно настолько, насколько способствует нашей проповеди о Спасителе и жизни вечной. Если способствует, то Церковь может и будет этим заниматься. Если не способствует то, безусловно, Церковь попробует, увидит, что опыт оказался не таким, каким хотелось бы, и уйдет из этой сферы.
Есть много областей в общественной жизни, где Церковь не присутствует. Скажем, хоть есть верующие спортсмены, но Церковь в пространстве спорта не присутствует. Есть верующие экономисты и промышленники, но в производстве Церковь не участвует. Очень может быть, что будут некоторые сферы, скажем, коммуникационные системы, в которых Церковь может не присутствовать — если она сочтет, что проповедь этими средствами крайне ограничена. А при развитии информационных технологий, связанных с компьютерными сетями, я допускаю, что в какой-то момент это произойдет.
Камилла НИГМАТУЛЛИНА
http://www.nevskoevremya.spb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=255 365 045
