 |
| Столетие.Ru | Александр Бельчук | 24.10.2006 |
Все текущие проблемы так или иначе связаны с изначально аномальным процессом формирования «украинской нации». Учитывая, что гуманитарной политикой на Украине почти всегда занимались этно-националисты, украинскую идентичность стали связывать с вопросами утверждения ценностей только украинского этноса, то есть с тотальной украинизацией.
Во внешней политике такой подход обернулся отчуждением и отстранением Украины от России. Подобная позиция наложила негативный отпечаток на весь постсоветский период. А на 1992 год приходится едва не начавшийся вооружённый конфликт в Крыму по поводу раздела Черноморского флота и начало саботажа Украиной деятельности СНГ.
Реакция российской стороны не всегда была адекватной. Вместо терпеливой работы по выстраиванию системы мотиваций у украинской элиты к особым отношениям с Россией, наша страна не раз подкрепляла украинские страхи демонстративными постановлениями о российской принадлежности Севастополя.
С приходом к власти президента Кучмы российско-украинские отношения вошли в более-менее спокойное русло, но общий курс Украины в отношениях с Россией исходил из необходимости именно ценностного, гуманитарного размежевания с ней. Сложилась ситуация, при которой постепенная прагматизация российской внешней политики, отход от романтизма в отношениях с Западом никак не касалась отношений с Украиной. Расчёт России на особые дружеские отношения никак не совпадал с рациональными расчётами украинской элиты.
Тем временем все выдвиженцы в политике времён Кучмы, включая его самого, оказались перед необходимостью содержательного наполнения идеологии украинской государственности.
Разумеется, было несколько вариантов такой идеологии, и «галицийский вариант», дальше всего отстоявший от культуры и ценностей Украины (как юго-востока, так и центральной части) был самым уязвимым и неприемлемым. Но именно он стал господствующим.
…Политические цели части российской правящей элиты в гуманитарных вопросах не соприкасались с целями украинского руководства. Однако точки соприкосновения находились в торгово-экономической сфере. Именно экономическая целесообразность предопределила поддержание с Россией тесных связей на официальном уровне. Но в процессе выработки многовекторности внешней политики зависимость Украины от России в торгово-экономических вопросах перестала рассматриваться как препятствие для акций, игнорировавших интересы России. На десять лет этот принцип стал для Украины и работающей программой, и критерием внешнеполитических приоритетов. С небольшими модификациями этот курс продержался до конца президентства Кучмы.
Многовекторность хотя и сводилась к балансированию между двумя центрами силы, — Россией и США, — но в некоторых вопросах все же учитывала российские интересы и почти никогда не была сознательно антироссийской. Все мировые центры силы были объявлены стратегическими партнёрами. Но основания для определения таких партнёров Украины во всех случаях были разными. Как ни парадоксально, но именно с Западом украинское руководство превозносило в качестве основной идеи гуманитарные аспекты.
С Россией всё обстояло иначе. Российский вектор был объявлен стратегическим не в результате ценностного выбора, а по необходимости, то есть в результате зависимости от российских энергоносителей. Свою роль сыграли и интересы производственной кооперации с российскими предприятиями, прежде всего в оборонной отрасли.
…В 2005 году многовекторная политика Украины была фактически свёрнута, и доминирующим стал евроатлантический вектор. Основной смысл внешней политики был сосредоточен на ускоренном продвижении по пути членства в Евросоюз и в НАТО.
А поскольку американские интересы в СНГ не совместимы с национальными интересами России, то такая внешняя политика неизменно оборачивалась для Украины безудержной, иррациональной конфронтацией с Россией. Во внешней политике Украины основным стал навязчивый мотив всеохватывающий конкуренции с нашей страной, даже в тех вопросах, в которых соображения здравого смысла и выгоды диктовали необходимость кооперации.
…Но при всей значимости экономического сотрудничества, именно вопросы русского языка, положение канонической УПЦ МП на Украине и ряд других вопросов стали знаковыми, символичными для двусторонних отношений. Попытка исключить из процесса формирования украинской национальной идентичности общее с Россией историко-культурное наследие неизбежно приводила и к антирусской риторике.
Кстати, классическим примером такого варианта «идентичности» стала Грузия, где подрастающее поколение воспитывается на базе искусственно сконструированной грузинской истории.
Приход к власти правительства во главе с Януковичем уже привёл к некоторому смягчению внешнеполитического курса в отношении России. Какие задачи придётся решать этому кабинету, с какими трудностями он столкнётся?
…Сегодня перед Украиной стоят два главных вопроса. Должны ли быть отношения с Россией просто добрососедскими? Должны ли они быть отношениями особого партнёрства и особой дружбы? Под «отношениями особой дружбы» понимается наличие взаимных обязательств и значительной неформальной составляющей.
Представляется, что именно общее гуманитарное и информационное пространство остается единственным основанием для выстраивания особых дружественных отношений. Очевидно при этом, что и риторика о прагматизме в сотрудничестве является принципиально неверной. Такой курс означал бы свёртывание принципиальных для России направлений гуманитарного сотрудничества. Именно от такого стиля взаимоотношений российское руководство интуитивно пытается уйти, когда поднимает вопросы положения соотечественников на Украине. Но все же не ясно, готово ли оно ставить гуманитарные вопросы в центр повестки дня.
Прагматические отношения у России есть почти со всеми странами Западной Европы, с которыми она никогда не образовывала единого гуманитарного пространства, в частности, с Германией и Францией. Но если отношения между Россией и Украиной станут выстраиваться по этой же модели, то положение с украинской национальной идентичностью, а заодно и с «русским миром» на Украине можно считать безнадёжными.
Сказанное не означает, что курс России на ужесточение торгово-экономических отношений является ошибочным. Напротив, он не только создаёт область безопасности на российских границах, но и максимально благоприятные условия для торгово-экономических отношений России с Украиной, вплоть до интеграции двух стран.
В этих рамках, вероятно, и решается спор о характере правительства Януковича — пророссийское оно или нет. Пока ясно, что это правительство не антироссийское. Разумеется, это не означает, что оно будет стремиться к компромиссам по экономическим вопросам. Эти вопросы превращаются из политики в технологию согласования, и решаются в рабочем порядке.
При этом, как показывает международный опыт, в ситуации цивилизационного родства даже «торговые войны» не служат препятствием для партнёрства.
Есть основания считать, что российское руководство понимает суть проблемы. Так, комментируя слова Януковича во время его визита в Россию, премьер-миностр Фрадков отметил, что «мы обсуждаем все договоренности, которые существовали ранее, но вышли из-под контроля…» Среди этих договоренностей, надо полагать, имелось в виду и гуманитарное сотрудничество, и внешнеполитическая ориентация, и отношение к евразийской интеграции, и к НАТО….
Двусторонние отношения, действительно, придётся начинать с чистого листа. Дружественными они не были. А пресловутая многовекторность Украины не приведёт к восстановлению даже той лояльности, что существовала ранее. Хотя выбор российского вектора в качестве основного сопряжён для Януковича со множеством трудностей. Но можно не сомневаться, что кровное родство населения Украины и России, отсутствие чувства «заграницы» поможет и премьеру, и Партии Регионов в работе по установлению подлинно дружественных отношений.
