 |
| Вера-Эском | Священник Сергий Соколов | 18.10.2006 |
Открытия физиков дали миру новое понимание материи, пространства и времени. И это понимание с трудом входит в обыденное сознание людей. То, что пространство может быть «искривлено», еще как-то укладывается в уме. То, что материя состоит не из «вещества», а из «пси-функции», то есть нематериального образа, с немалым напряжением воображения тоже как-то принимается. Но когда физики начинают говорить о третьей грани мира — о времени, обыденный разум просто отступает. Между тем «новый» физический взгляд на время не так уж нов — он уже тысячелетия присутствует в Священном Писании, о нем писали отцы Церкви.
Этой теме уже была посвящена одна из наших публикаций (Ось времени, N 382, 2001 г.). Спустя пять лет ее продолжает встреча с о. Сергием Соколовым, прибывшим из г. Лос-Анжелеса на конференцию «Наука и христианство». Отец Сергий был студентом МИФИ, затем, сменив специальность, закончил физфак ОГУ в 1969 году. Занимаясь научной деятельностью, одно время был редактором в Академии Наук СССР, откуда его изгнали за то, что в одной из книг он пропустил в печать «Нагорную Проповедь Христа». Получив посвящение в сан и став богословом, физик нашел в Церкви ответ на вопрос, который занимал его всю жизнь.
Автор книги «Мир Иной и Время Вселенной» (эта работа энциклопедического характера дополняется и готовится к печати), о. Сергий сделал одноименный доклад в Москве на конференции. После доклада он дал интервью вашему корреспонденту.
Мечты о вечности
— Отец Сергий, физика последних десятилетий сделала открытия, на которые отозвались фантасты, взявшиеся писать о «машине времени». И первый вопрос: так можно ли теоретически создать такую машину, чтобы пронизать время?Более интересный пример с черными дырами — со сверхсжатой материей, обнаруженной в космосе. В их гравитационном поле происходит замедление времени, но это опять же не значит, что человек, попавший в это поле притяжения, переместится в прошлое или будущее. С точки зрения постороннего наблюдателя, он будет падать в черную дыру бесконечно. Для самого же падающего это продлится в интервале порядка 10−100 микросекунд. Такова физическая реальность времени.
Временная аномалия в космосе захватывает воображение многих ученых, и появляются мечты о вечности, как представляли ее вавилонские астрологи: мол, время возвращается на круги своя, а значит, прошлое повторится. Но в разных областях науки существуют процессы, которые с этим не согласуются. Чашка может упасть и разбиться, но не наоборот — склеиться и прыгнуть на стол.
— Но теоретически это возможно?
— В Божьем мире все возможно. Скажем так. Есть два плана времени. Линейное время, в котором мы живем обыденной жизнью, — и оно необратимо. И надмирное время, которое объединяет и прошлое и будущее в единое настоящее. Но в таком надмирном времени нет смысла для «машины времени», поскольку уже нет нужды для путешествий — переходы из настоящего в прошлое и будущее совершаются свободно, как в пространстве, без какого-либо механического принуждения. Это, конечно, лишь аналогия, но можно сказать иначе: в надмирном времени просто не появится мотивации для «путешествия в прошлое» с помощью какого-либо физического устройства, о котором пишут фантасты.
Тайна начала и конца
— Говоря о «надмирном времени», вы используете язык Церкви. Согласуется ли он с научной физической реальностью?— А ученые сами сейчас обращаются к этому языку, иначе никак не осмыслить новую открывающуюся картину мира. Вообще физика настолько глубоко погрузилась в философские раздумья, что философия стала просто языком науки. Известными философами нашего времени оказываются Гейзенберг, Хокинг, Пенроуз — а это все крупнейшие физики. И размышления их приближаются к богословским вопросам. Ведь то, что увидели физики в квантовом мире, имеет аналогии в Священном Писании.
Например, такое явление, обнаруженное в микромире, как дискретность времени. Элементарная частица рождается и исчезает вся целиком — то есть ни в коем случае не по частям, не постепенно, а скачкообразно. Ее не было — и, раз, она возникла. Причем нельзя заранее с полной достоверностью предсказать, какой она явится из «небытия». То есть пред нами особое «дискретное время», когда прошлое не предшествует настоящему и будущее куда-то девается, исчезает. В обычном линейном времени, в котором мы живем, такого не бывает: есть причины и следствия, одно вытекает из другого, и таким образом длится время. А тут скачок в два счета: раз — одно, два — другое. Но в Библии мы как раз это и видим. Из ничего разом, одномоментно, были сотворены «небо и земля». И внезапно он окончится — после Судного дня.
Проникновение в глубины микромира, а в последние десятилетия и в космические дали, рисуют нам образ неизвестных нам временных состояний. Настоящее расширяется, а прошлое и будущее сворачиваются, растворяясь в нем. Для нас, христиан, в этом нет ничего парадоксального. Мы знаем о подобном на примерах библейского Адама и пророка Ильи. Прошлое Адама не имеет протяженности, его не было, и вдруг — он уже взрослый. Илья же, наоборот, жил и, не умирая, внезапно исчез. Его будущее было свернуто, когда он пронесся на огненной колеснице над изумленным Елисеем. То же можно сказать о прошлом Адама. Представьте себе, что вишневый сад не цвел, не зеленел весной, а сразу покрылся изумрудной листвой и красной ягодой в разгаре лета. Это то же самое. «Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их». В мгновение Елисей видит уже неземной образ: «и понесся Илья в вихре на небо» (4 Цар. 2, 11) из небытия в бытие — в иное время, характеризующее иноприродный мир.
Книга Бытия открывается словами о сотворении прошлого и будущего: «В начале сотворил Бог небо и землю». Небо предшествует вселенной, это ее свернутое прошлое. Как писал религиозный философ Владимир Лосский, «это вся беспредельность духовных миров, объемлющих наше земное бытие, это бесчисленные ангельские сферы». А «земля» — это также свернутое будущее, о нем в Евангелии сказано: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5, 5).
Лосский, кстати, задавшись вопросом, «что же такое мгновение», нашел ответ в античной философии: мгновение «есть не время, а грань, и тем самым прорыв в вечность». То есть в этом нарушении непрерывности времени Лосский увидел тот провал, в котором сокрыта тайна начала и конца. Для прежней, классической, физики все это было досужим философствованием, далеким от материальной реальности. Для них время, как они наблюдали, складывалось из мгновений, не имевших длительности. Но вот наступила пора квантовой физики. И сейчас чем точнее ученые измеряют энергию образовавшейся частицы, тем неопределеннее становится дата ее рождения. Оказывается, время ведет себя очень странно, его невозможно измерить.
Между нулем и единицей
— Вы сказали, что квантовый мир дискретен, то есть прерывен: частицы изменяются не последовательно, а скачками. Но если нет последовательности, когда одно следует из другого, то, получается, нет и бытия?Я вот давно занимаюсь любительским кино и хочу привести такой пример. Раньше мы снимали на целлулоидную пленку, которая фиксировала непрерывный и неделимый поток света. Можно было посмотреть в лупу на эту пленку и увидеть все новые и новые подробности, изображение имело «тело», которое поддавалось все более глубокому рассмотрению. А сегодня на смену аналоговым камерам пришли цифровые, в которых снятые картинки кодируются цифрами. На такую картинку жизни уже не посмотришь в лупу, поскольку изображение ее не материально, а обозначено математическими символами…
— Да, можно провести и такую аналогию. Примерно то же самое произошло в физике. Прежде материя казалось осязаемой, как целлулоидная пленка. Но потом обнаружили, что самая маленькая частица материи существует не как вещественный «кусочек», а как математическая функция — как непрерывная возможность, в которой ее поведение дискретно. Если вернуться к вашему примеру, то на дискретности основана и вся наша электроника. «Плюс» и «минус» в электроцепях, «да» и «нет» в языке компьютерных программ. Чтобы составить сложнейшую компьютерную программу, которая виртуально сымитирует наш мир, программисту достаточно двух цифр — 0 и 1. Эти две цифры существуют дискретно, как кадры на пленке, в том смысле, что никак не следуют одна из другой, не сливаются в непрерывный поток, а выскакивают отдельно без плавного перехода, с промежутком, хотя и в едином сюжете.
— Но меня вот что удивляет. Когда я гляжу на цифровую картинку в телевизоре, то вижу, что она качественнее аналоговой (пленочной) и более реалистична. Но умом-то понимаю, что там одни только эти комбинации цифр 0 и 1. И между 0 и 1 ничего нет, там пустота, небытие. Как может существовать эта картинка, если внутри нее есть небытие? И как может существовать наш материальный мир, если он на микроуровне точно так же дискретен, скачками переходит от небытия к бытию? Разве в Божьем мире есть место небытию?
— Бог существует всегда, Он — полнота бытия. Это, с нашей точки зрения, где-то есть небытие, но не с Его. Нам кажется, что где-то там, за началом мира, находится ничто. А на самом деле там пребывает реальность Бога, Который наш мир и создал.
Наш мир дискретен, поскольку имеет внезапное начало и будет иметь внезапный конец, который откроет нам полную картину и всю сюжетную ленту смысла. Так говорится в Священном Писании, и соответствующие аналогии физики находят в квантовом мире.
«Оставь всё своё»
— Получается, мы живем как бы во вспышке между началом и концом — в противоположность вечности, которая не ведает дискретности?— Видите ли, вечность не имеет длительности, поэтому вы можете ее называть дискретной или продолжительной (континуальной), но все это бессмысленно. Вечность категорически не имеет протяженности. Она находится за сферой нашего научного знания. Как можно прикоснуться к пониманию вечности? Только так, как это делали Дионисий Ареопагит, Григорий Нисский, Максим Исповедник: оставь всё своё знание для того, чтобы идти к вечности. Или как Моисей, который оставил все под горой и пошел на Синайскую вершину, полностью доверившись Богу.
— Но физики ведь исследуют такие временные понятия, как «вечность», и используют при этом накопленные знания?
— В том-то и дело, что имеющихся знаний уже не хватает для объяснения физического мира. Ученые просто фиксируют явления, а как и почему они происходят — загадка. Например, науке сейчас известны состояния, в которых время присутствует неделимо. Квантовая теория, описывая природу микромира, смогла увидеть промежуток времени, в котором ни будущее, ни прошлое принципиально уже не различимы. Как в вечности.
— А как на практике это выглядит?
— Ну, представьте сверхсжатую материю, черную дыру в космосе. Она втягивает в себя не только окружающие предметы, но внутрь ее, в эту пропасть, канули все известные физические законы. Вот как раз к такой черной дыре мы приходим, когда начинаем бесконечно точно измерять любой промежуток времени: час, минута, секунда, миллисекунда… Что дальше? Квантовая физика приготовила ответ. Во-первых, принцип Гейзенберга: чтобы измерять интервалы времени с возрастающей точностью, мы должны использовать кванты с более короткой длинной волны, а значит, с более высокой энергией. Но такое увеличение энергии имеет предел — во-вторых, необходимая энергия, сконцентрированная с определенной плотностью, может колапсировать в черную дыру. Количественно этот предел выражается в цифре порядка 10−43 секунды — его еще называют планковым временем. Более точно события в нашей материальной вселенной не могут быть хронометрированы.
То же самое в макромире. Как считают физики, ближе к началу вселенной все должно быть сжато до необычного состояния, в котором перемешаны измерения «пространства» и «времени». По образному определению Уиллера, там находится «пространственно-временная пена», в которой пространство и время уже почти не различимы. И неразличимы сами интервалы времени.
— Но это все-таки не вечность, о которой написано в Священном Писании?
— Нет, конечно! Но мы теперь знаем, что неделимость времени, как одно из качеств вечности, вполне реально. О такой неделимости писал апостол Петр: «Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Петр. 3, 8). И при сотворении мира неделимое время описано в каждом дне: «И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер и было утро: день один» (Быт. 1, 5). Здесь вечер и утро отождествимы с абсолютным неделимым прошлым и таким же будущим. По слову Василия Великого, «Моисей главу времени назвал не первым днем, но единым днем, чтобы день сей по самому наименованию имел сродство с веком», потому что «неразумно воображать себе начало начала».
Чужой спор
— Креационисты-христиане у вас, в Америке, утверждают, что библейское «день один» надо понимать буквально, то есть Господь создал мир за шесть календарных дней. Но православные богословы отмеряют время творения иначе?— Сначала скажу о креационистах, писания которых многие православные в России почему-то берут на вооружение в «борьбе» с эволюционистами-дарвинистами. В газетах, в журналах, даже в апологетических книгах это можно встретить.
Креационизм (от слова creation — сотворение) — это, вообще-то, старая протестантская установка, основанная на том, что святые отцы не нужны для того, чтобы толковать Библию. Мол, понимай ее так, как прочел, — понимай все буквально. Эта старая установка вновь поднялась в Америке на политической волне, когда в 50-х годах возникло движение под эгидой баптистов, адвентистов и других наиболее активных церквей, которые были против абортов, против добавки в Конституцию США о правах женщин и особенно резко против безбожного СССР, за ужесточение экономических санкций. И это движение было официально поддержано в Америке. Дошло до того, что креционисты вызывали в суд сторонников эволюции. В 53-м году было подобное дело преподавателя биологии в колледже, и его осудили по всем юридическим законам.
Я в принципе тоже креационист, поскольку Господь действительно сотворил мир — но не так примитивно. Отцы Церкви еще в древности писали, что «день творения» — это не сутки из 24 часов, он имеет особую природу времени и служит образцом для нашего мира. В этом дне, может быть, вообще не было времени в нашем обыденном представлении. Василий Великий в «Беседах на Шестоднев» иронизировал: «Если же какой-либо любитель споров скажет, что начало времени есть время, то пусть знает, что сим разделит начало на части, а части сии суть: начало, середина и конец. Но придумывать начало для начала весьма смешно».
Протестанты мыслят так: Бог совершил творение в течение шести календарных суток — и даже указывают число, месяц и год, а дальше мир предоставлен сам себе. Он, как заведенные часы, существует неизменно, и в нем не может быть никакой эволюции. Православные же считают иначе: даже после сотворения в мире продолжает действовать промысл Божий, и мир может меняться, эволюционировать. И эта наша позиция более согласна с Библией, чем протестантская. Дело в том, что шестисуточный креационизм не может ответить на очень простой вопрос: откуда же появились болезни, инфекции? Бог ведь не мог сотворить эту инфекцию, потому что ее не было в раю, как и в первозданном мире. Значит, она появилась в результате эволюции? Именно так.
Мы должны понимать, что эволюция — это не обязательно совершенствование организма. Развитие может завести в тупик, как в случае динозавров. И в природе мы видим примеры деградации — моллюски, появляясь на свет, теряют те органы, которые были у них в эмбрионе, грубо говоря, «руки и ноги». Да, эволюция есть, но в какую сторону она движется? Такая эволюция, которая ничего не может создать нового, конечно, никак не объясняет возникновение жизни на земле. Более того, эволюция человека на самом деле просто завершает деградацию Адама, изгнанного из вечного сада. Видимо, поэтому неандертальцы и кроманьонцы исчезли. Вместе с потомками Каина они были смыты с лица земли всемирным потопом.
Вообще говоря, спор креационистов с дарвинистами — это не наш спор, мы стоим в стороне. Он напоминает мне диспут двух католических орденов — доминиканцев-томистов и иезуитов-молинистов, которые выясняли, что Бог наперед делает — думает или знает? Их «мозговой шторм» длился порядка 300 лет, и в результате католическая энциклопедия признает, что это был отрицательный опыт. Как у них, так и в споре креационистов с эволюционистами есть один большой логический недостаток. Они все исходят из одной и той же установки европейского рационализма tertium non datur — «третьего не дано». А ведь как раз дано-то третьему — православному мировоззрению.
Цветы из Рая
— Как же нам относиться к эволюции? Не к деградации, а к усовершенствованию, которое все же наблюдается внутри видов — у бабочек, цветов…— Как относиться? С благоговением — как к чуду Божьему. Генетике известен «закон сохранения вида», по которому живой организм во что бы то ни стало сопротивляется изменению. Если же таковое случается, мутация какая-нибудь, он деградирует и погибает. И вот, вопреки закону воспроизводства себе подобных, представьте, природа являет нам новые подвиды растений и организмов. Творец оставил природе немножко творческого начала, но оберегает ее Своим надзором — это разве не чудо?
Вообще, Дарвин ничего нового не открыл. Еще за столетия до него преподобный Ефрем Сирин писал, что в раю два цветочка смешивают пыльцу друг с другом и производится третий вид. То есть воспроизводство совершенного, неуродливого многообразия — это одно из райских богатств, это благо Божье. Понимаете?
И сколь наивна протестантская «защита» христианства от дарвинизма. Видимо, поэтому протестантский патриарх Кальвин при жизни назывался «мужицким епископом» — он ведь слишком упрощал и приспосабливал.
— В Европе в то время не знали ни сирийских, ни греческих православных богословов. Недавно Папа Римский на богословской конференции в Регенсбурге говорил о «трагических последствиях» отпадения Запада от греческого наследия.
— Да мы и сами плохо знаем свое наследие, в частности, то, что говорили отцы Церкви о вселенной, о ее законах. В их свидетельствах, кстати, много антиномизма (мнимой противоречивости), что вполне естественно для живого восприятия мира. В своей книге я как раз пытаюсь собрать вместе такие «противоречия» и объединить в единую цельную мозаику. Например, свидетельства о рае совершенно противоположны у Симеона Нового Богослова, у Григория Синаита и Иоанна Златоуста. Я ищу сближения, какими краями они касаются друг друга. И цементом, который помогает мне все склеить, оказывается наука, физика. Понимаете, как странно? У меня не хватает идеи свести все воедино, а наука уже продумала, создала подходящие модели…
— Отец Серафим Роуз, кажется, тоже пытался соединить вместе толкования отцов Церкви?
— Вы знаете, отец Серафим — прекрасный монах, замечательный человек. Из-под пера его много хорошего вышло — о нью эйдж, «Православие и современность», которой мы в молодости зачитывались. Он многих обратил, он миссионер, что очень ценно, особенно для Америки, раздробленной на тысячи религиозных деноминаций. В 88-м или 89-м году я написал о нем первую в нашей стране статью, опубликованную в «Литературном Иркутске» по заказу Валентина Распутина. Его монастырь, где я бываю и блаженствую, поскольку там нет ни радио, ни телефона, — своего рода единственный в Америке.
Но о. Серафим Роуз написал книгу толкований на «Бытие», которую я считаю не профессорской, но студенческой работой. Он сложил все в один котел, не успев продумать. Да и когда бы он мог это успеть? Умер-то всего в 40 с чем-то лет… При этом учтите, что он все-таки коренной американец, гражданин США, и у него могли быть какие-то особенности протестантского менталитета, которому он противостоял по мере возможности. Кстати, о западном мировоззрении, кажется, Григорий Флоровский писал, что среди наших батюшек много предрасположенных к католическому видению мира. Я однажды беседовал с католиками-священниками, которые приходили к нам дебатировать на разные темы, и сказал им это. Они рассмеялись: «Конечно, а как же иначе? У вас же своих книг нет». И правда: до революции в наших семинариях многое преподавали по их учебникам. Я к тому говорю, что богословие отца Серафима нужно осторожно воспринимать.
Иной мир
— Отец Сергий, вы сказали, что научные открытия помогают свести воедино откровения отцов Церкви о Божьем мироздании. А вы не боитесь, что ученые когда-нибудь откроют… ангелов? Если наука — это «второе крыло» Богопознания, то она будет развиваться и развиваться, пока не упрется…— А я считаю, что физики уже открыли ангельский мир. Сам факт существования иноприродного времени, о котором мы говорили вначале, свидетельствует об иных мирах. И они всегда были рядом с нами, и наши миры, по слову Иезекииля, представляют собой «колесо в колесе». Логос постоянно участвует в нашей действительности, чтобы освободить нас от хаоса и восстановить порядок. Этот ангельский мир мы не видим, он для нас прозрачен — но точно так же мы не видим электрон, хотя знаем о его существовании. Для нас электрон — эмпирическая истина, явленная через научное описание. Так же и ангелы явлены в откровении.
— Это квантовое иноприродное время, о котором вы говорили, в нашей земной жизни присутствует? В чем оно проявляется?
— Я думаю, особенно проявляется в момент напряженного молитвенного бдения. Тогда происходит соприкосновение с вечностью, когда, по слову Николая Кузанского, «вечность сразу и целиком присутствует в любой точке времени». И мы предстоим Богу одновременно со всеми святыми, жившими за сотни лет до нас.
Вдумайтесь в смысл печати, которой мы завершаем молитвословие: «во веки веков». Когда мы это произносим, то как бы переносимся в энергийное представление, где временная последовательность уже не играет той роли, как в повествовательном сюжете, веки не зависят от времени. Все уже совершилось и проявилось как бы независимо от многообразия путей. Мы соприкасаемся со сверхзнанием через эоны, к которым лишь интуитивно и наощупь подходит наука. В «квантовой теории поля» операторы (математические функции) рождения и исчезновения частиц также не зависят от времени, это примитивные эоны, а эон эонов по-гречески значит «во веки веков» (aiwu). Сама богозданная материя вторит нашей молитве: «Во веки веков. Аминь».
Записал М. СИЗОВ
Фото автора
http://www.vera.mrezha.ru/525/11.htm
