 |
| Правая.Ru | Священник Димитрий Познанский | 17.10.2006 |
Формальной причиной данного решения стало отсутствие соборного осуждения «сергианства» и «экуменизма» Русской Православной Церковью Московского Патриархата. Помимо формальной причины существует иная — обильное присутствие в юрисдикции (распространившейся на Украину, Белоруссию, Модавию и Приднестровье) епископа Агафангела Пашковского клириков, за канонические преступления запрещенных Русской Православной Церковью или покинувших ее исключительно из меркантильных соображений.
Известно, что единственно оправданной причиной отделения от своего епископа или от своей церкви может служить лишь публично провозглашенная и подтвержденная ересь. Могут ли «сергианство» и экуменизм быть такой причиной, оправдывающей разделение между двумя частями Русской Церкви?
Что касается экуменизма, то требовать его соборного осуждения нелепо, поскольку если понимать под экуменизмом молитвенное общение с еретиками, то оно недвусмысленно осуждено еще Вселенскими Соборами: помолившийся с отлученным, даже если сие будет дома, также отлучен. Если же понимать под экуменизмом участие в межконфессиональном диалоге, то это вопрос не догматический, а предмет церковной политики, который не может являться достаточным поводом для разделения.
Что же касается «сергианства» можно сказать лишь одно — такой ереси как «сергианство» не существует, «сергианство» же как явление присутствовало в России как минимум с церковной реформы Царя Петра I, который, по смерти обличавшего Государя Святейшего Патриарха Андриана, поставил во главе Священного Синода светского чиновника. При этом в те времена проявления так называемого «сергианства» были гораздо масштабнее, нежели во времена советской власти. Те, кто говорит о «сергианстве» как ереси сами подпадают под древнюю анафему на донатистов, провозгласивших лжеучение о «церкви сверхчистых» и неканоничности клириков оступившихся под давлением властей.
«ДОНАТИЗМ, схизма, а впоследствии — ересь, вызывавшая раздоры в церкви Северной Африки начиная с правления императора Диоклетиана (284−305) и до мусульманского завоевания. Название ереси происходит от имени Доната, преемника Майорина, который был избран на Карфагенскую епископскую кафедру в 312 поборниками чистоты христианства в обход законного епископа Цецилиана. Последние утверждали, что посвящение Цецилиана было недействительным, поскольку было осуществлено епископом, проявившим слабость во время Диоклетиановых гонений.
Поводом к расколу послужил императорский эдикт 303, в котором, в частности, христианам предписывалось отдавать священные книги, которые затем должны были сжигаться. Некоторые христиане в Нумидии (прибрежная область современного Алжира) заявили, что пресвитеры и епископы, совершившие это отступничество, отныне не вправе совершать таинства. Феликс, епископ Аптунги, был обвинен как один из подобных «предателей» (traditores), вследствие чего осуществленное им посвящение Цецилиана было объявлено не имеющим силы. Христиане, избравшие вместо Цецилиана другого епископа, назвали себя «церковью мучеников» и провозгласили отлучение от церкви всех, кто находится в евхаристическом общении с такими отступниками, как Феликс и Цецилиан.
В результате во многих городах оказалось по два епископа, один из которых подчинялся Цецилиану, а другой — Майорину. По просьбе раскольников император Константин представил этот спор на рассмотрение папе Мильтиаду. Папа созвал собор в Риме, на который Цецилиану было приказано явиться вместе с десятью епископами, поддерживавшими его, и десятью епископами, не признававшими его. Делегацию противников Цецилиана возглавлял Донат.
Папа Мильтиад принял решение в пользу епископа Цецилиана, но Донат отказался подчиниться этому решению и потребовал созвать новый собор, который состоялся в Арле в 314. Решения этого собора также не удовлетворили Доната, и он обратился к императору. На протяжении нескольких лет император Константин пытался подавить схизму, но затем ослабил гонения и призвал христиан, состоящих в общецерковном общении, к терпимости по отношению к донатистам.
Незадолго до смерти Константина (337) донатисты получили поддержку в лице т.н. циркумцеллионов — участников повстанческого движения лишившихся собственности земледельцев (circumcelliones — буквально «бродящие вокруг селений», circum cellas). Бездомные и безработные, они промышляли разбоем в сельской местности, нападая на богатых землевладельцев с дубинами и мечами. Циркумцеллионы не доверяли и отказывались повиноваться властям, которые подвергали их пыткам и казнили. Чтобы не попасть им в руки, некоторые циркумцеллионы совершали самоубийство, бросаясь в пропасть. В 347 император Констант возвратился к политике преследований донатистов, которой держался его отец, но император Юлиан Отступник (361−363) восстановил веротерпимость, в результате чего конфликт между христианами вспыхнул с новой силой. Лишь в 412 император Гонорий издал эдикт, который привел к практически полному исчезновению секты. Гонорий обложил донатистов тяжелыми податями, ссылал их епископов и пресвитеров и в судебном порядке преследовал циркумцеллионов. Однако донатистская схизма, хотя и утратившая остроту, продолжалась до завоевания арабами Северной Африки (7 в.).
Влиятельность донатизма отчасти объясняется его мощной организационной структурой, а в еще большей степени — простотой его догматической позиции, сводящейся к двум положениям: 1) церковь есть сообщество святых, из которого должны исключаться грешники; 2) таинства имеют силу лишь тогда, когда совершаются священниками, принадлежащими к этой святой церкви. Фактически, донатисты пытались исключить из церкви состоятельных людей, которые, чтобы сохранить свои привилегии, во время гонений пошли на сотрудничество с чиновниками Диоклетиана. Оптат и Августин посвятили многие годы полемике, направленной на опровержение этого учения.
Донатизм сыграл не последнюю роль и в том, что отцы церкви (прежде всего — Августин) были вынуждены обратиться к решению вопроса о границах вмешательства светских властей в религиозные дела. Первоначально Августин был против применения к «еретикам» гражданских законов, но впоследствии, когда циркумцеллионы превратились в серьезную угрозу для состоятельных слоев общества, он приветствовал политику государства, призванную защитить граждан от насилия со стороны неимущего класса. (Энциклопедия «Кругосвет»).
А вот небольшая заметка из справочника о.С. Булгакова: «ДОНАТИСТЫ — раскольники IV века, последователи Доната, еп. Нумидийского, который, при избрании в 311 г. епископа карфагенского, не согласился признать достойным этого сана Цицилиана, потому что он, подобно многим другим во время гонения на христиан, принужден был выдать язычникам священные книги, которые они требовали для истребления (по сведениям архиеп. Илариона даже не сам Цицилиан, а рукоположивший его епископ подозревался в предательстве — А.И.). Донат назвал его отступником и под этим предлогом образовал в 312 г. собственную партию и проповедовал необходимость вторичного крещения, потому что первое, принятое от «еретиков», по его учению, было недействительно, и необходимость восстановления первобытной церкви: это нaзначение он приписывал себе. В фарисейском самомнении, его последователи считали себя обществом святым, духовным и отделились от Церкви, как общества греховного и плотского. От своих последователей они требовали высокой нравственности, с щепетильною боязнью и фанатическим ужасом избегали всякого сношения с тяжкими грешниками или даже людьми, находящимися только в церковном общении с ними, считая их смертельной заразой, эпидемией, отравляющей своим греховным ядом всю нравственную атмосферу церковного общества. Они признавали действительность таинства зависящей от нравственного поведения совершителя его, от его личной веры, и считали крещенных грешным духовенством, или только находящимся в церковном общении с тяжкими грешниками, за некрещеных язычников; они проповедовали полное и всецелое отделение церкви от государства, утверждая, что церковь и государство не должны иметь ничего общего; протестовали против насильственных мер и всяких стеснений в делах веры и совести, и в гонениях, воздвигнутых на них со стороны гражданской православной власти, видели доказательство истинности своей церкви. Последователи Доната господствовали в христианских провинциях Северной Африки и в 330 г. имели уже 172 епископа. Донатисты, всегда враждебные господствовавшей Церкви, наконец, до того усилились, что в 348 г. напали на императорское войско, выступившее против них для обращения, и в продолжение 30 лет опустошали Мавританию и Нумидию, грабили, производили разбой, мучили не принадлежащих к их секте. Эта секта, столь грозная в IV и V вв., истребилась совершенно с завоеванием сарацинами тех провинций, где она находилась».
Наиболее основательно учение донатистов рассматривается священноисповедником Илларионом (Троицким) в «Очерках из истории догмата о Церкви», где, в частности, свт. Илларион пишет: «В своих догматических представлениях о Церкви донатисты выходили из строгого понятия о святости Церкви и об ее единстве. Церковь, принимающая в общение традиторов (т.е. отступивших во время гонений), не может быть святой. Традиторы-епископы не могут сообщать никакой благодати; поэтому в Церкви, имеющей епископов традиторов, нет и Таинств. Личное недостоинство епископа лишает благодати всю Церковь… Можно заметить, что донатисты усвоили некоторые идеи св. Киприана и обратили их против Церкви».
Согласно Православному Вероучению, преподание благодати бывает двоякое. Одно совершается по домостроительству Божию и принадлежит не лично человеку, а Церкви. Сюда следует отнести благодать священства. Другое — обоживающее преподание благодати конкретному человеку. Сюда следует отнести личную святость. Поэтому, наличие благодати священства не находится в зависимости от личного благочестия. Точно так же, как личное спасение человека не находится в зависимости от благодати священства. Если бы дело обстояло иначе, Церковь не могла бы существовать исторически. Святитель Григорий Богослов в своем Слове на Святое Крещение, говорит: «А к очищению тебя всякой достоин веры, только был бы он из числа получивших на сие власть, не осужденных явно и не отчужденных от Церкви. Не суди судей ты, требующий врачевания; не разбирай достоинства очищающих тебя; не делай выбора, смотря на родителей. Хотя один другого лучше, или ниже, но всякий выше тебя. Рассуди так: два перстня, золотой и железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик, и обоими сделаны печати на воску. Чем одна печать отлична от другой? — Ничем. Распознай вещество на воску, если ты всех премудрее. Скажи: который оттиск железного, и который золотого перстня? И от чего он одинаков? Ибо хотя вещество различно, но в начертании нет различия. Так и крестителем да будет у тебя всякий! Ибо хотя бы один превосходил другого по жизни, но сила Крещения равна, и одинаково может привести тебя к совершенству всякий, кто наставлен в той же вере».
Возвращаясь непосредственно к личности патриарха Сергия Страгородского, не лишним будет отметить, что многие отказавшиеся от общения с ним в связи с его деятельностью на посту патриаршего местоблюстителя, восстановили общение с Патриаршим престолом после законного избрания Патриархом архиепископа Алексия (Симанского). В их числе можно упомянуть священноисповедника Афанасия Ковровского, автора службы всем святым в земли Российстей просиявшим, которую он написал во время своего пребывания в лагерном заключении.
Вряд ли нужно отрицать остроту вопроса о выходе Московского Патриархата из Всемирного совета церквей, поднятого представителями Зарубежной Церкви. Тем более, что существует риск подмены глобальной православной миссии межконфессиональными диалогами, а иные договоренности заключенные в ходе этих диалогов связывают этой миссии руки. Так или иначе, решение этого вопроса уже находится в соборном ведении. Но любые претензии прервавших общение и с Московским Патриархатом и с Зарубежной Церковью раскольников не имеют никакой духовно-нравственной силы даже в том случае, если выглядят справедливыми.
Когда жена по своей воле разводится с мужем, то все ее дальнейшие претензии к его жизненному укладу просто безнравственны и могут быть отнесены к разряду злопыхательств и инсинуациям. Человек отказался реально решать проблемы семьи, предпочтя преступный и легкомысленный «выход» — инициировав развод. Если самовольный развод жены с мужем рассматривается Церковию как прелюбодеяние, то раскол, вне всякого сомнения, есть прелюбодеяние духовное. Покинув Церковь, отказавшись решать существующие проблемы изнутри, раскольники полностью дискредитировали свое моральное право на диалог. Мы же будем надеяться, что теперь, после подписания Акта о каноническом общении между двумя частями Русской Церкви, все неразрешенные вопросы, вопросы не догматического, а икономического порядка, будут решаться нашими иерархами совместно, как оно и должно происходить при естественном порядке вещей.
