 |
| Правая.Ru | Егор Холмогоров | 10.10.2006 |
Однако, как выяснилось, наряду с поддельным грузинским вином в Россию поставлялись еще и поддельные грузины… На днях их выставляли в центре Москвы и их хорошо издалека было видно. Отличить их можно было по наклейке «Я тоже грузин» и отсутствию акцизной марки. Были они низкие, темноволосые, курчавые, некоторые почему-то с шестиконечными звездами (потом объяснили, что звезды должны были быть семиконечными, но самый важный конец оторвался по дороге). И почему-то признавались в любви к хачапури. Хотя, насколько я в курсе, настоящие грузины куда больше любят сациви…
Принцип все тот же — «фекальные массы продадутся» — старый добрый принцип мафиозной торговли, столь хорошо знакомый нам по шашлычным и забегаловкам советского и постсоветского времени. Однако времена меняются. Сегодня Россия — страна непуганых нефтедолларов, где, по крайней мере в столицах, население избаловалось и подделки не любит. В свете этого не удивительно, что Россия решила ввести запрет на ввоз поддельных грузин, а некоторых даже пытается отправить обратно. Прочие, которых на родину почему-то не берут, и собирались в центре Москвы, чтобы попросить устранить несправедливость. Фальшивки — это, конечно, плохо, но, я думаю, следует товарищам посодействовать, в России до весны холодно, а весной они попросятся обратно…
Но надо понять, в какой момент и как так получилось, что российский человеческий рынок оказался затоварен поддельными и контрафактными грузинскими винами, водами и интеллигентами. У нас еще в XIX веке проявилась странная любовь ко всему грузинскому, а ко второй половине ХХ веке грузинофилия стала повальной. Любили грузинских актеров и режиссеров, грузинских певцов и музыкантов, грузинскую кухню и даже грузинскую философию. Из всех республик СССР Грузия затмевала по популярности и вниманию всех. По крайней мере, в среде интеллигенции. И именно за счет этой приязни всему, что было сделано в Грузии, присваивался заранее знак повышенного качества. Понятно, что в ХХ веке это объяснялось фигурой Сталина, но не только сам вождь не был таким уж страстным грузинофилом. Скорее напротив, именно оппозиционная интеллигенция поклонялась «чудесным грузинам», и пыталась навязать свое обожание простому народу, хотя в нем уже к концу 1980-х сформировалась едва прикрытая советским интернационализмом неприязнь к народу, для которого режиссеры и писатели превратились в прикрытие «воров в законе» и просто мелких жуликов. Принимая первых от нас почему-то требовали принимать и вторых.
Причем понять почему «грузинское» обязательно значит отличное — было решительно невозможно. Почему Вахтанг Кикабидзе — чудесный певец, а Полад Бюль Бюль Оглы предмет иронии? Почему Мамардашвили — «великий философ», а Александр Зиновьев так, — политикан. Почему, наконец, вся страна должна была в обязательном порядке смотреть на кино- и телеэкранах занудное убожество про обычай выкидывать мертвецов из могилы и каяться, каяться, каяться — в обязательном порядке, скопом и поименно…
Потом, столкнувшись с безумием грузинского шовинизма образца Гамсахурдия и Ко, многие из наших интеллигентов отрезвели. Не один раз я слушал в 90-е воспоминания о том какое зверское впечатление производили милейшие грузинские интеллигенты эпохи «Завиад в поход собрался». Но что делать — воспитав в себе эту априорную грузинофилию мы сами дали повод для поставки на рынок откровенно контрафактного товара и сами поставили себя в зависимость от наглости его поставщиков.
Чтобы не забираться в эстетические дебри, приведу собственный маленький пример с мнеральной водой. В 2000-ном году, большую часть которого я прожил в Северной Пальмире, у меня на почве несходства состава воды развился гастрит. В течение нескольких месяцев я не спал полночи от жутчайшей изжоги, не мог прилечь. И ничего не брало. Ни таблетки, ни минеральные воды. Как и всякий советский человек свою основную надежду я возлагал на «Боржоми». Обыскивал магазины, выискивал наиболее аутентично выглядящие бутылки, переплачивал за них… После первого стакана изжога не затихала ни на каплю. После второго стакана — становилась сильнее. Так что от приема грузинских целебных вод я отказался и страдал молча и восточнобалтийски. На мое счастье в конце октября я отправился на территорию нашего второго по значению военно-политического союзника, в город Ереван, где меня отвели к врачу, добрейшему терапевту широкого профиля. Он немного меня пощупал, и повелел: «вареное, ничего жареного и копченого и две бутылки „Джермука“ в день». Я не знал что такое «Джермук». Оказалось, что это армянская минеральная вода, которую, в отличие от «Боржоми» в Советском Союзе почти не знали и не ценили, хотя сама Армения пила её исправно. Я купил «Джермук» в ближайшем магазине… и немедленно выпил. После первой же бутылки боль утихла. Через три дня я о ней практически забыл. И к концу поездки я уже позволял себе поесть шашлыка, не опасаясь провести ночь без сна. С тех пор, при гастрологических проблемах я обращаюсь именно к этому целебному средству. Оно, впрочем, особенно после запрета на «Боржоми» начинает потихоньку распространяться в России, наряду с украинской «Миргородской» и родной «Новотерской». И ничего, оказалось жить можно и даже неплохо. Без поддельного грузина Шендеровича и контрафактного Церетели тоже, наверное, справимся.
И может быть, если Россия проведет наконец-то эту болезненную ампутацию, ампутацию прежде всего в собственной сентиментальной психологии, положение несколько изменится. И вместо «тоже грузин» с Малой Арнаутской нам по дружбе поставят хотя бы одного если уж не Багратиона, так хотя бы Цицианова…
