 |
| Радонеж | 10.10.2006 |
«Лучше зажечь одну свечу,
чем сто раз проклясть темноту»
(английская пословица)
В силу изрядного разнообразия источников и многократного взаимного цитирования в Интернете и других средствах массовой информации, мы не даем библиографических ссылок на все вопросы и ответы, учитывая, что желающие с легкостью найдут такие ссылки посредством поисковых систем Интернета. С другой стороны, мы сообщаем источники цитат в тех случаях, когда это важно по содержанию обсуждаемого материала.
Будем благодарны читателям за дальнейшие отклики.
1. Дорогу осилит идущий
Начнем не с вопроса, не с возражения, а с важного замечания: оно определяет контекст, в котором только и можно найти содержательный ответ на серьезные вопросы.
Евгений Бунимович, депутат Московской городской думы, выпускник мехмата МГУ и московской физматшколы N2:
«Я не знаю страны, которая решила бы эту проблему раз и навсегда… Нам говорить надо не о введении одного урока ОПК в неделю, факультативно или в обязательном порядке; речь о пронизывании всего школьного курса в той или иной степени вещами, которые являются сущностными для России».
И в самом деле: большинство вопросов, которые обсуждаются ниже, выходят за рамки преподавания или непреподавания ОПК. Это вопросы о нашей школе в целом, о нашей молодежи, о будущем нашей страны, о нашей Церкви, о нашем обществе, — и нередко обо всём роде человеческом. В этом нет ничего удивительного: такова природа всякой серьезной дискуссии, с чем, надо полагать, согласятся все ее добросовестные участники. И это вовсе не общее место. Из него следует два фундаментальных вывода, которые послужат нам весьма полезным руководством к действию:
Во-первых, нельзя рассчитывать, что проблема будет разрешена «под ключ», что на каждый практический вопрос удастся немедленно получить всеобъемлющий и непреложный ответ. Но, по мере воплощения в жизнь временных, условно-приемлемых решений, надо быть готовым к их своевременному пересмотру и коррекции, к исправлению прошлых ошибок.
Во-вторых, нельзя допустить, чтобы сложность, многообразие и взаимосвязь сопряженных вопросов парализовали нашу волю: бездействие оказывается гораздо губительнее действий, предпринимаемых с добрым намерением и по здравому рассуждению, пусть даже и не вполне совершенных. — Далее см. приведенный выше эпиграф.
2. Воля большинства
А есть ли проблема? Не надумана ли она, не высосана ли из пальца кучкой религиозных фанатиков, патологических реформаторов и хитрых политиков?
«…Россия — светское государство. В школах, существующих за государственный счет, не место религии».
«…Я не желаю, чтобы налоги, которые я плачу, шли на церковную пропаганду под каким бы то ни было видом».
«…Находят любые предлоги, чтобы не дать школе спокойно делать свое дело, чтобы шантажировать Министерство и областные Отделы образования: политические террористы берут в заложники наших детей».
«…У меня есть предложение — объявить мораторий на 10 лет на любые реформации в школах, чтобы не дергали ни учителей, ни детей».
Ответить можно в таких словах: Россия — демократическое государство. Воля большинства здесь имеет значение. В отношении предмета дискуссии — присутствия религии, в той или иной форме, в сфере государственного образования — население нашей страны с очевидностью представлено тремя группами:
— те, кто с этим согласны,
— те, кто с этим не согласны,
— те, кто не имеет определенного мнения.
Оценки их сравнительной численности, естественно, расходятся, но мы не ошибемся, если с большим запасом отнесем к первой группе от 50% до 80% населения. Тем самым снимаются всякие сомнения насчет «высасывания из пальца» и назначения налоговых сборов.
Добавим здесь же, что мы обращаемся ко всем трем группам: первых поддерживаем и убеждаем, что ОПК — это наилучший вариант на сегодняшний день; вторым разъясняем их ошибку; третьим помогаем принять информированное решение.
Обеспокоенных же «шантажом» и «реформаторством» отсылаем к п. 1.
3. Кто трактует закон?
Следующий вопрос, точнее, длинная очередь нацеленных в одну точку возражений причиняет немало беспокойства серьезным, благонамеренным людям:
…Демократическое государство управляется не прихотью толпы, а законами. По Основному закону нашей страны религия у нас отделена от государства, поэтому в школах, существующих за государственный счет, не место религии, под какой бы маской она ни пряталась.
Анатолий Пчелинцев, директор Института религии и права, адвокат:
«…Я считаю, что этот курс преждевременно вводить. Это противоречит и Конституции, поскольку она провозглашает светское государство».
(Отметим логику г-на адвокат-директора. Если «противоречит Конституции», то почему «преждевременно»? Со временем можно будет пойти против Конституции?)
Валерий Тишков, председатель комиссии Общественной Палаты по вопросам толерантности и свободы:
«…Эта дисциплина должна преподаваться в рамках курса „Основы мировых религий“, где детям в одинаковом объеме расскажут и об исламе, и о буддизме, и о православии. А навязывать школьникам какое-либо одно религиозное течение антиконституционно».
«…Если в светской школе будут преподавать люди в рясах и с крестами, то это будет сильно расходиться с духом нашего Основного закона».
Ответа будет два, сначала формальный, затем по существу. И хоть у нас вошло в привычку видеть в «формальном» нечто несерьезное, ненастоящее, но в данном случае, коль скоро речь идет о законе, именно формальной стороне надо уделить особо пристальное внимание.
Так вот, на удивление иных наших наивных сограждан, в правовом государстве привилегия трактовать законы — то есть выяснять их смысл, как буквы, так и духа, применительно к каждому конкретному случаю — не принадлежит ни журналистам, ни телеведущим, ни чиновникам, ни политикам, ни глашатаям интернет-форумов, ни директорам институтов, ни даже экспертам по толерантности. Она принадлежит суду.
Означает это всего лишь, что споры о законности тех или иных мероприятий в области образования (или любой другой области), неизбежные в правовом государстве, решаются в судах тех или иных инстанций, и более нигде. Значит, противники ОПК должны готовиться отстаивать свои мнения перед гласным судом, что они, кстати, и делают, а сторонники — защищать свои. И это очень хорошо. Ведь гласный суд — это не что иное, как выработанный веками инструмент для выяснения истины и очистки ее от ошибок и лжи. И законодатели, прислушиваясь к судебным приговорам, вносят коррективы в свои решения и дают судьям новый материал для трактовки. Так работает правовое государство.
Поэтому, если вам снова начнут толковать, что религия в школе «противозаконна» или «неконституционна», отвечайте без лишних эмоций: «Это уж, простите, не вам решать, а судье». И если кого-нибудь из носящих рясу и крест не допустят по этой причине в школьный класс, ему будет очень кстати добиться через суд восстановления своих гражданских прав.
4. Отделена от государства, нераздельна с обществом
Обращаясь к предыдущему пункту, как было сказано, следует дать ответ и по существу дела: на каких законных основаниях религия входит в жизнь вообще и в школу в частности. Хотя, повторим, аргументы эти в узком смысле обращены к судьям, решающим споры о законности присутствия религии в школе и других общественных сферах, однако ясное их понимание всеми гражданами России — особенно представителями исполнительной и законодательной власти — позволит избежать многих затруднений и конфликтов.
Отделение Церкви от государства означает взаимную независимость основ и устройства, взаимное невмешательство во внутренние дела Церкви и гражданской власти: для государственных дел не требуется церковной санкции, а для церковных дел — государственной. Церковь и государство (любое государство — и монархия, и республика) имеют различные основания, смешивать которые друг с другом губительно как для той, так и для другой стороны.
Но приводит ли такое отделение к антагонизму, изоляции, отсутствию общих интересов и дел? Возьмите простой пример из гражданской жизни — скажем, автоинспекцию, санитарную службу и пожарную охрану. Отделены ли они друг от друга? безусловно да. Каждое ведомство живет по своим внутренним порядкам и правилам, не вмешиваясь в работу соседей, в назначение и перемещение кадров. Тем не менее, в любом практическом деле — строительстве объектов, обсуждении законов и т. д. — они работают вместе, ради общей цели благополучия людей.
Церковь в России отделена от государства, но не отделена от общества, и составляет с ним (или с большей его частью) единое целое. Поэтому Православная Церковь (и другие традиционные конфессии) обязаны участвовать в деле воспитания и образования. Математика, музыка и живопись у нас тоже отделены от государства: по логике противников ОПК следовало бы лишить государственной сертификации и финансовой поддержки консерватории, художественные училища и математические факультеты университетов, а заодно изгнать из школ всех математиков, музыкантов и художников…
На подобных правовых основах строятся церковно-общественные и церковно-государственные отношения в свободных странах. Различие касается лишь сравнительной роли отдельных конфессий: где-то, как в США, государство подчеркивает свой нейтралитет и полное равенство всех религий перед законом (что в наше время приводит к немалым проблемам с сатанистами и другими тоталитарными сектами); где-то, как в Греции или Финляндии, одно из вероисповеданий носит государственный статус; где-то, как и в России, государство поддерживает несколько традиционных конфессий, ограничивая активность остальных.
5. Светское — или атеистическое?
Существенное добавление к вопросам п. 3:
…Однако наше законодательство содержит прямое указание на светский характер образования в государственных учебных заведениях. Внедрение же религии, под видом ОПК или еще как-либо, делает образование религиозным. Тем самым явно нарушается закон, и любой беспристрастный судья обязан положить этому конец.
В ответ на это обычно поднимается дискуссия о «культурологической базе» курса ОПК, за счет чего якобы удается избежать такой «опасности"… На эту тему несколько слов будет сказано ниже, а пока заметим, что подобная дискуссия совершенно бесплодна и к данному вопросу отношения не имеет.
А вопрос между тем вполне серьезный, хотя и не сложный. Возникает он из-за ложного противопоставления «светского» образования «религиозному». Это столь же ошибочно, как противопоставить «высококалорийную» диету «растительной»: одно дело энергетическая ценность пищи, и другое — ее происхождение. То же самое надо сказать о про образование.
Светскому образованию противоположно образование духовное: то образование, которое получали и продолжают получать в духовных училищах, семинариях, академиях, а также в медресе, иешивах и пр. Вполне естественно и разумно, что за государственными учебными заведениями сохраняется лишь светское образование. А религиозному образованию противостоит образование безрелигиозное, в котором нет места религии и Богу — то есть образование атеистическое.
Удивляться такой альтернативе не приходится: если изгнать Бога, то остается безбожие. Сходным образом герой Мольера удивлялся, что если не говорить стихами, то получается проза. В эпоху большевизма всякое государственное образование было с необходимостью безрелигиозным; сегодня причин тому больше нет, но возврат религии в школу — при сохранении светского характера образования — потребует определенных усилий и времени. Примеры многих стран зарубежной Европы, где преподавание религии никак не препятствует светскому образованию школьников и студентов, служит нам гарантией успеха.
Закончим репликой, говорящей о ясном различии между светским и атеистическим образованием:
Андрей Савельев, депутат Государственной Думы:
«…Поскольку вера — это основа нашего национального мировоззрения, задача государства состоит в том, чтобы вернуть основы религиозного воспитания в наши школы».
6. Свобода совести, право родителей
Следующий вопрос — самый острый, самый массовый, но, пожалуй, и самый простой:
«…Если родители принципиально не хотят, чтобы их ребенок сталкивался с православным свидетельством — у них должна быть возможность отказаться от этого курса».
«…Уроки религии должны быть либо обязательными, но разбитыми на конфессиональные группы, либо добровольно-факультативными».
«…Религию не внедряют в сознание людей силком и в приказном порядке».
Здесь ответ по существу состоит из одного слова: да. Свобода совести и право родителей на воспитание собственных детей приводят к простейшему и однозначному выводу: участие детей в курсах ОПК (или соответствующих курсах других конфессий, о чем см. ниже) возможно только с согласия родителей или опекунов. Там, где упущения чиновников или учителей привели к нарушению этого принципа, следует немедленно исправить положение, не дожидаясь жалобы в суд (см. п. 3).
7. Факультативный или обязательный?
Предыдущий пункт требует основательного разъяснения:
«…Пока в Москве продолжали спорить о факультативном школьном курсе ОПК, на периферии он стал обязательным предметом».
Недоумение здесь связано с нечетким понятием об учебных программах. «Факультативный» — значит дополнительный, вспомогательный, вне основной сетки часов. Факультативно можно вести секцию по шахматам, математический кружок, или, наоборот, занятия с отстающими. По самой природе факультатива он предназначен лишь для некоторых: так относятся к нему и школьники, и учителя, и родители.
Излишне говорить, что ОПК, как и другие религиозно-культурные дисциплины, вносятся в школу на принципиально иных основаниях. И это вовсе не противоречит праву родителей сделать осознанный выбор учебного курса для своих детей. Физкультура, например, никогда не числилась факультативом — все понимают ее важность — и в то же время некоторые школьники полностью освобождаются от этих занятий. В случае физкультуры это происходит по медицинским показаниям; в случае ОПК, из уважения к свободе совести, — по воле родителей.
Есть много других подобных примеров. От родителей требуется согласие на различные мероприятия, поездки, экскурсии, входящие в курс основных школьных дисциплин. А если, скажем, в школе появится курс «Основ военной подготовки», родители, естественно, получат возможность отказаться от него по религиозным соображениям.
Таким образом, внесение ОПК в «обязательную» сетку часов ни в коей мере не лишает родителей права выбора.
8. Определить цель
Как сопрягается преподавание ОПК с принятыми у нас целями учебного процесса? — Выслушаем на этот счет одну выдающуюся личность.
Виталий Гинзбург, академик, лауреат Нобелевской премии:
«…Православная церковь хочет ввести в программы основы православной культуры, по существу — Закон Божий как учебную дисциплину. Я против… Никакого заочного обучения, никакого экстерна, никакого домашнего образования — если, конечно, ты не болен. Ав-то-ма-тизм важен… Все человечество так делает».
Итак, г-н академик против. Можно понять, что Православие, входящее сегодня в школу по инициативе и под напором родителей и общественности, препятствует триумфу ав-то-ма-тиз-ма — столь важного для г-на академика качества, которое сегодня столь упорно насаждают и всё никак не насадят в людях. И здесь мы с ним согласимся: пока существует Церковь, и пока она способна говорить и учить, наши дети не станут автоматами.
Но дальше начинаются неприятности. В подтверждение тезиса о всеобщем стремлении к ав-то-ма-тиз-му г-н академик утверждает, что «всё человечество так делает». Есть, однако, существенная разница между журналистом, который, бывает, ошибается — у него и образование хромает, и кругозор узковат, да и интеллект иной раз не на высоте — и академиком, лауреатом Нобелевской премии. Без претензий на каламбур, noblesse oblige: г-на лауреата приходится уличить во лжи.
Г-н Нобелевский лауреат не может не знать, что за последние два десятка лет среди жителей США, по численности более чем вдвое превосходящих нашу страну, а о влиянии на всё человечество и говорить не приходится, бурное развитие домашнего обучения — и сопряженная с этим самостоятельность и ответственность родителей за судьбу своих детей — стало мощнейшим фактором в сфере начального и среднего образования. Особенно популярным стало домашнее обучение в религиозных семьях; и хотя православных среди них не так уж много, причиной отказа от учебы в городских школах оказывается всё то же горячее родительское желание защитить своих детей от ав-то-ма-тиз-ма, вырастить их людьми.
9. Чем страшен Закон Божий?
«Законом Божиим» сегодня, кажется, уже пугают малых детей.
«…Предмет только называют культурологическим, а на самом деле продавливают «Закон Божий»».
«…Церковь хочет ввести в программы основы православной культуры, по существу — «Закон Божий» как учебную дисциплину».
«…Союз Православных Граждан утверждает: «Основы православной культуры» — это не «Закон Божий», а компромисс».
Уместно вспомнить пословицу — «Хоть горшком назовись, только в печку не лезь» — и разобраться, почему дисциплина под названием «Закон Божий» вызывает у публики подобную реакцию.
Неужели кому-то может показаться, что изучение Закона Божия само по себе делает людей христианами? Или каким-то хитрым образом принуждает их к воцерковлению? В православном контексте такие «гипотезы» — глубокое заблуждение. Да и не только в православном. Изучение «Законов Двенадцати таблиц» не превращает школьников в древних римлян, а знание законов небесной механики не гарантирует студентке сходства с Венерой…
Однако критический взгляд на «Закон Божий» имеет под собой серьезную причину, только не принципиальную, а главным образом историческую. Под именем «Закона Божия» Православие преподавалось в дореволюционной школе: сегодня мы с прискорбием признаем, что преподавание это было никуда не годным, ни по содержанию, ни по методам. Последствия проявились с ужасающей ясностью в 1905−07 г. г., затем в 1917 и далее…
Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл:
«…Сегодня, когда обозначился заметный прогресс в деле утверждения дисциплины ОПК в учебных планах российской школы, мы должны серьезно задуматься о том, каким станет ее преподавание. Ибо мы не имеем исторического права вторично наступить на одни и те же грабли».
Не столь важно, как назвать дисциплину; но крайне важно, что именно входит в ее состав, и какими методами она преподается. Крайне важно показать Православие в конкретной культурно-исторической перспективе русского народа и российского общества; крайне важно сделать предмет эмоционально- и информационно-насыщенным, разносторонним, увлекательным для всех, независимо от уровня христианской подготовленности учащихся. Крайне важно сохранить за родителями полное право выбора учебного курса для своих детей. — Все эти и другие подобные требования как раз и сходятся на курсе «Основ православной культуры» в том виде, как он сегодня внедряется.
Поэтому термин «компромисс» применительно к ОПК надо понимать не как соглашение между некими истцами и ответчиками, а как оптимальное решение, принятое школой в данных условиях — о чем см. п. 1.
10. Религиоведение вместо ОПК?
Почему бы в качестве оптимального решения не сойтись не курсе «История мировых религий»?
«…Выступая на XIV Рождественских образовательных чтениях, министр образования Андрей Фурсенко рапортовал о том, что «заканчивается подготовка пособия по истории мировых религий для учащихся 10−11-х классов». Вместо ожидаемых министром аплодисментов раздался свист и выкрики…Министр выглядел провинившимся школяром».
Оно и недаром. Досадно лишь, что он избежал подобающего провинившемуся школяру взыскания.
Есть глубочайшая разница между историей мировых религий (религиоведением) с одной стороны и ОПК с другой. Первая дисциплина носит подчеркнуто абстрактный, безличный характер, она на всех уровнях оторвана от реального бытия конкретной личности, будь то наивный первоклассник, застенчивый подросток, или юноша в пору буйного расцвета душевных и телесных сил. А «Основы православной культуры» адресованы лично каждому из них, пробуждая интеллект и стимулируя чувство на основе материала, близкого уму и сердцу как учащихся, так и их родителей, так и учителей.
Курс ОПК направлен на личное благополучие, национальную интеграцию и социальную адаптацию индивидуума в сегодняшней России; курс истории мировых религий не имеет к этому касательства. Замена одного другим равносильна замене уроков физкультуры просмотром спортивных телепередач.
11. ОПК: единство в многообразии
В каком же виде — конкретно — сегодня внедряется курс ОПК в школе?
«…Под названием ОПК протаскивают всё, что угодно, от икон до трезвости, — и пытаются нам внушить, что это культурологическая дисциплина».
«…Программ ОПК просто не существует. Изданные учебники не удовлетворяют церковное руководство и самих преподавателей».
«…Как будут преподавать ОПК, если у каждого свое мнение о содержании этого курса?»
Почему-то не задаются такими вопросами о других культурологических дисциплинах: как преподают музыку, если у каждого учителя своя методика и свои любимые пьесы? как преподают изобразительное искусство, если у каждого — свои любимые картины, свои сюжеты для натюрмортов и пейзажей?
Конечно, ОПК стоит особняком. Хотя предмет изучения — открытый для всех, широко известный, освященный вековой традицией, но сама учебная дисциплина — совершенно новая для нашей страны, лишь недавно вышедшая из плена безбожия и политической смуты. Следовательно, отсутствие единообразия в преподавании ОПК не только присуще самому предмету, но и обусловлено текущей ситуацией. Впоследствии положение стабилизируется: появятся новые учебники и методические разработки, среди них будут выявлены наиболее удачные, они получат наибольшее распространение, и т. д. Можно ли откладывать до того времени внедрение ОПК в наших школах? — см. об этом п. 1.
Курс ОПК по самой своей природе не может и не должен быть стандартно единообразным. Он строится по принципу многообразия содержательных линий — крупных тематических направлений, объединенных общей мировоззренческой базой. Каждый преподаватель, кто ее принимает, строит на ней такое здание, которое ближе всего к текущим потребностям его аудитории, к его собственному духовному и жизненному опыту, к области его интересов.
Тем самым гарантируется жизненность, практическая направленность курса, живой интерес со стороны учащихся, воспитание у них нравственных ориентиров и подлинных ценностей, о которых неустанно говорят все те, кто озабочен будущим России. И что особенно важно, такая учеба становится двусторонней: в процессе работы со школьниками преподаватель непременно совершенствует свой материал — и совершенствуется сам.
Как достигается многообразие курсов ОПК путем развития различных содержательных линий, можно видеть из примерного плана обзорного курса для преподавателей — одной из многих методических разработок такого рода (Приложение 1).
12. Чтобы не было перегрузки
В сутках только 24 часа, и в неделе только 7 дней…
«…Глупо возражать против пользы ОПК, но еще глупее закрывать глаза на недопустимую, ничем не обоснованную перенасыщенность школьных программ. Дети, начиная буквально с первого класса, подвергаются страшным перегрузкам, которые в более старшем возрасте приводят к огромному ущербу, и в учебе, и в воспитании. Не пора ли оставить детей в покое?»
Вопрос этот относится к числу тех, о которых говорилось в п. 1: внедрение ОПК — это лишь часть переустройства нашей школы, а переустройство школы — элемент совершенствования всего нашего общества.
В отдельности можно признать: да, само по себе добавление двух или четырех часов в неделю для ОПК приведет к недопустимой перегрузке школьников. И далее: да, современные школьные программы, с 1-го по 11-й класс, перенасыщены учебным материалом. Каждый учитель станет убеждать вас, что именно его предмет — самый необходимый и ни в коем случае не подлежащий сокращению. Но в то же самое время жизненный опыт, здравый смысл вместе с педагогической и психологической наукой со всей ясностью свидетельствуют, что нагрузка должна быть сокращена, перераспределена и дифференцирована, чтобы не стричь всех школьников под одну гребенку, а учить каждого в зависимости от его склонностей и способностей.
Как именно это сделать — покажет будущее, но можно быть уверенным, что курс ОПК в любом случае займет видное место в большинстве учебных программ.
13. Пропаганда Православия?
Что поделаешь: Православие нравится не всем.
«…Что бы не говорили про культурологический характер ОПК, преподаватели всегда будут выставлять Православие в привлекательном свете. При разнобое в программах ОПК им невозможно помешать».
«…Там содержатся не столько знания, сколько пропаганда Православия, вроде «Бог един» или «Нация без Бога неполноценна"… В конце каждой главы школьникам задают навязчивый вопрос: «Хотели бы вы посещать православный храм?»»
Что ж, такого рода «пропаганда» присуща всякому школьному предмету. Если учитель литературы будет настаивать на гениальности Л.Н. Толстого, а учитель истории, напротив, безапелляционно заявит: «Наполеон был великой личностью!» — то навряд ли это вызовет массовый протест, хотя, возможно, и найдутся основания для спора с педагогами. И если математик станет день ото дня задавать Кате навязчивый вопрос: «Хочешь поступить на мехмат?» — и Катя, глядишь, поддастся пропаганде, возьмет да и поступит, не спросясь у родителей — а родители-то ждут, что дочь разделит с ними радости и скорби семейного бизнеса по сбыту трикотажных изделий — то чем не современная драма?
Подобные драмы разворачиваются ежедневно и ежечасно; каждый учитель, если он достоин этого высокого имени, стремится передать ученикам любовь к своему делу.
«…Выше было сказано, что курс ОПК имеет конкретно-личностный характер, направлен на совершенствование индивидуума. Значит, именно ОПК, в отличие от других учебных дисциплин, обладает особой способностью насильственно привлекать учащихся к своему предмету — православной религии».
Прежде всего заметим: как бы остро не воспринимали вышеизложенную драму Катины родители, никто даже не заикнется об освобождении школьницы от бинома Ньютона и теоремы о трех перпендикулярах, если она рассчитывает на аттестат зрелости. Однако по соображениям свободы совести родители вправе оградить школьника от занятий ОПК: таким образом жалобы на «насильственное привлечение учащихся к своему предмету» здесь обоснованы в наименьшей мере.
Более того, уместно снова напомнить о характере ОПК как учебной дисциплины: ее предмет — православная культура, а не православная религия. Об этом свидетельствует Приложения 1 и 2: в Приложении 2 показан модульный принцип в действии на примере одной из самых острых и спорных содержательных линий ОПК — «Отношения полов, семья и брак». Как видно, содержание курса, хоть и входящего в состав ОПК, не имеет ничего общего с «пропагандой православной религии»: по существу, весьма близкий учебный материал мог бы использоваться в российских школах в контексте культуры других традиционных конфессий или вообще вне религиозного контекста.
Тем самым в очередной раз подтверждается важнейший факт: православная культура совпадает с магистральным направлением культуры и жизни российского народа, что делает ее изучение и освоение необходимыми этапами нашего национального возрождения.
14. Защита от агрессии
По замечательной русской пословице, пусти козла в огород…
Михаил Ардов, протоиерей, литератор:
«…Я уже более четверти века православный священник… Одна учительница пришла ко мне и сказала: «Хотите вести у нас уроки религии?» Я сказал: «Конечно хочу!» На первую мою лекцию пришло столько народу, что актовый зал не вместил всех желающих. На второй урок пришло семь человек, а на третий не пришел никто. Вот этого я боюсь — дискредитации православия».
Реакция аудитории г-на Ардова удивления не вызывает. Более изумителен его собственный цинизм: самозванец и сектант, он «боится дискредитации Православия». Но огорчительнее всего неосведомленность и легковерие журналиста, под чьим пером он стал «протоиереем» и «православным священником», экспертом по преподаванию ОПК. — Да будет известно г. г. журналистам и прочим заинтересованным сторонам, что суждения Филарета Денисенко, Михаила Ардова, Глеба Якунина, Якова Кротова, Григория Грабового, Валентина Русанцова, Жанны Бичевской, Сергея Бычкова, а также руководящих товарищей из «Белого Братства», «Общества Сторожевой Башни» и других, им подобных, сами по себе к Православию отношения не имеют, и попытки таких лиц повлиять на православную позицию в той или иной сфере во внимание не принимаются.
Интересно было бы взглянуть на подобных самозванных «авторитетов», которые заявились бы в мечеть, синагогу или хоть римо-католический костел и взялись раздавать там ценные указания…
«…Высока вероятность, что каждый будет тащить на занятия по ОПК свои собственные конфессиональные воззрения: у нас, например, в качестве «религиоведения» преподавали учение Порфирия Иванова».
«…У нас боятся иностранных сект? А своих доморощенных сект не боятся? Где гарантия, что духовный спецназ, движимый «благословением» какого-нибудь «батюшки"-лжестарца, не прорвется в школу со своим багажом, по внешнему виду православным, а по сути — рассадником сектантства?»
Гарантия такая, в самом деле нужна: приступать без нее к преподаванию ОПК в школах — возвращаясь к метафоре эпиграфа — равносильно попыткам зажечь свечу над бочкой бензина. Необходимы меры безопасности.
К счастью, такие меры в нашем распоряжении есть, причем в данном случае, когда преподавание ОПК внедряется в государственных школах, их применение особенно эффективным. Совокупность мер безопасности против духовной агрессии может быть названа одним хорошо знакомым термином: гласность.
Надо в каждой школе, в каждом районе и области, как можно шире и серьезней знакомиться с программами и практикой преподавания ОПК, обнаруживать источники сомнений и недоумений, всевозможный подрывной «багаж», предлагать для обсуждения специалистам и общественности, рассеивать, прояснять и выбрасывать вон. Принимать в этом деле участие должны все — учителя, методисты, чиновники Отделов и Министерства образования, приходское и епархиальное духовенство, Учебный отдел Патриархии, представители общественных организаций и, конечно, средств массовой информации. Желательно при этом, чтобы журналисты поддерживали и дублировали друг друга, так что если г. г. Кротов, Ардов или Якунин вдруг выплывут в качестве «православных священников», кто-нибудь тотчас поправит своих коллег. И заставит их покраснеть — хотя бы слегка.
15. В столице или на местах?
Кто же должен решать, чему и как будут учить наших детей: столичные чиновники или мы сами?
«…Если местная инициатива и родительская ответственность столь важны, и если, как указано в Приложении 2, курс ОПК строится по модульному принципу на местах, то зачем вообще поднимать борьбу во всероссийском масштабе? Зачем требовать каких-то мер от Министерства Образования? Почему не ограничиться ОПК как региональным компонентом школьной программы?»
Вопрос о «борьбе во всероссийском масштабе» возвращает нас к п. 2, к воле большинства. Как ни прискорбно это признать, идет борьба против ОПК, причем именно во всероссийском масштабе, так что волей-неволей приходится в ней участвовать.
Однако есть и глубокая, принципиальная причина, почему нельзя «ограничиваться региональным компонентом». Такое ограничение выбивает из курса ОПК его целевой стержень, лишает его направленности и эффективности.
Если религиозное и гражданское чувство американцев — в полном соответствии с культурно-историческими традициями и ценностями их страны — приводит их к усилению индивидуализма, обособлению, отторжению от системы образования штатов и городов (см. п. 8), то в России ситуация противоположная. Национальные корни, историческое наследие русского народа — в его единстве, а не в разобщенности, в сплоченности вокруг государственного центра, а не в удельной раздробленности. И демократическая воля большинства, о которой говорилось выше, должна обязательно реализоваться в законодательной воле народных представителей и решительных действиях исполнительной власти, становясь тем самым средством национального возрождения — на что и ориентирован курс Основ православной культуры.
