 |
| Православие.Ru | Владимир Крупин | 02.10.2006 |
То же можно сказать и о духовных лицах. Преподобный Серафим Саровский ни одного обозревателя не слушал, прямо ужас, какой отсталый, но что же он опередил их не на сто, не на тысячу лет вперед, а навсегда?
Знания необычайно вредны, если являются самоцелью. То есть стремление знать как можно больше — оно ошибочно и губительно. Вот я, например, знаю, как звали коня Александра Македонского. Буцефал. Или не знаю, как звали коня Александра Македонского. И что? Я стал хуже, глупее? Да нет, я просто не знаю того, без чего я могу прожить.
Меня могут на этом подловить, напомнив русскую, прекрасную, кстати, пословицу: «Меньше знаешь — крепче спишь». Но вопрос гораздо серьезнее. Вся система демократии, даже и социализма, не говоря о капитализме, выработала тип отношения к человеку, много знающему, как к образцу для подражания. Но заметим, что много знающие, так называемые ходячие энциклопедии, никогда не были умными. Это как знающий множество анекдотов и хохмочек, такой человек обычно пустой.
Прогресс в науке, технике, свершения в культуре двигают люди целеустремленные. Постороннего, мешающего знать им не надо, даже вредно. Толстой был поражен, когда выяснилось, что скульптор (естественно, талантливый, другого бы классик не подпустил) ничего у него не читал. Более того, просто забыл в Ясной Поляне подаренные ему книги. А зачем? Быть пропагандистом идей Толстого в задачи скульптора не входило, ему были более интересны надбровные дуги великого старца.
Также не нужно особой широты знаний изобретателям техники. Как ни повторяй, что Эйнштейну много дали Достоевский и скрипка, я как-то не соображу, в чем величие Эйнштейна. Простоты не хватает для понимания. В чем гениальность?
А вот, например, сотовый телефон, мобильная связь — это, конечно, гениальное изобретение. Я стою на палубе судна среди Средиземного моря и говорю с женой, которая едет из Москвы во Владимир. Но вот я иду по улице и слышу, как милая курящая дама матом кого-то поливает по этому самому мобильнику. Или того смешнее: идет мужчина среди толпы и кричит собеседнику в сотовый: «Этот Борис Львович такой мерзавец, такой подлец, свет такого не видывал. Но это между нами, понял? Строго между нами…».
То есть мы подошли к главному: ни обилие знаний, ни открытия науки, ни свершения техники не делают человека лучше. В этом суть. Печать, радио, особенно стеклянное бельмо телевизора круглосуточно поощряют погоню за знаниями. Все игры на слова, на события, даты, на что угодно оплачиваются, подстегивая гонку за лошадью по кличке Буцефал. Знаешь — и ты в чести.
Но как же не знать, допустим, Вольтера, Руссо, Дидро? Чать, энциклопедисты. О них надо знать одно, что знать их вовсе не надо. Что знание о них дает для России, для меня? Безбожники, циники и так далее. Так можно обо всем сказать, возразят мне.
Нет, далеко не обо всем. Вот еще пословица: «Где родился, там пригодился». Я в России родился, у меня нет запасного Отечества, нет, слава Богу, двойного гражданства, мне здесь жить, здесь и умирать, здесь будет память обо мне. Значит, я обязан данную мне Богом жизнь употребить во славу Отечества. Своего, а не чужого. Спасать братьев по вере, языку. И это очень полезно и остальным. А то в мире привыкли, что русские все на себе тянут: всем помогают, всех жалеют, всем доверяют. А мир — не Россия, мир неблагодарен и корыстен.
Посмотрим, чем мы забивали себе головы, на что гробили свое время. Мы занимались борцами за мир и певцами, мы боролись за Раймонду Дьен (балет даже о ней был, а кто она — кто сейчас знает?), мы жалели потерявшего голос Робертино Лоретти, мы воевали за Манолиса Глезоса, возвышали голос за темнокожих Поля Робсона и Мартина Лютера Кинга… А Анжела Дэвис? Ведь надо было тратить на них тонны и тонны бумаги, сводить гектары лесов, занимать эфирное время, забивать умы совершенно ненужной информацией. Начала партия влиять на Африку — вот уже и синдром Патриса Лумумбы. Скажут — влияла бы Америка. Отвечу: все равно бы зубы сломала, как во Вьетнаме. Нам свою мощь надо было крепить, тогда бы и теперешнего хамства по отношению к нам не было бы. А идеология, а коммунизм? А это бы само отвалилось. Кто уже всерьез воспринимал ту идеологию, всякие диаматы? Знаешь ты их, не знаешь, а «четверка» в зачетке стоит. И живешь, их не зная, еще лучше. Надо знать то, на что ты Господом определен. Из тысяч и тысяч вариантов избран каждый пришедший в мир Божий человек, ему, единственному, дана единственная родина, место под солнцем. А у Бога нет ничего и никого забытого. И нет мне дела до других. Выше забор — лучше соседи.
«Как?! — слышу крики. — А всемирная отзывчивость русских? А речь Достоевского?!»
Да что мне с той отзывчивости, кроме вреда России? Себя надо жалеть, к себе иметь отзывчивость.
А то мы пока с себя последнюю рубаху не снимем, все кажется, что не так живем. И что мы имеем от той снятой рубахи? Ничего, кроме криков, что москали во всем виноваты. И опять вспомним пословицу: «Не вспоивши, не вскормивши, врага не наживешь». Мой дом — моя крепость.
Итак, я против знаний? Отнюдь.
Я за необходимые. Я против той широты, что размывает главную дорогу. Вот врач в России всегда знал, в отличие от зарубежных узких специалистов, всего человека, был и остается лучшим диагностиком.
Знания надмевают, говорят святые отцы. То есть делают надменными, даже наглыми. Эти ходячие и сидячие мешки, набитые мусором сведений и знаний, многознайки очень вредны. Они во все лезут, везде суются, так как думают, что все знают. Они делать ничего не могут. Вот указать — да, тут они мacтepa. Такими болтунами-всезнайками заполнен и эфир, и страницы изданий. А так как они себя болтунами не считают, но знают про себя, что делать ничего не умеют и при этом удержаться у кормушки надо, то начинают обещать. Вспомним, сколько нам обещали. Уже у нас у всех было очень много светлых будущих: у каждого по машине, хлеб по копейке, преступность сведена к нулю, милиционеры пошли в пожарные, а там уже и тушить нечего… А сейчас-то сколько обещают?! Это главное знание демагогов — обещать.
Я понимаю, что никого не убедил во вреде ненужных знаний. Но я просто делился выстраданным. Ведь и направленное знание может погубить. Пример: южные, кавказские люди, осаждающие Россию, Аристотеля тоже учили не по Гегелю, но они оккупировали все рынки, захватили все узловые места торговли. Однажды ездил в глубинный район Нижегородской земли, пошел на рынок, думая, что хоть тут-то торгуют свои, нет этих крикливых смуглых менталитетов. Иду — они уже здесь. Да так ловко работают, так весело обсчитывают — залюбуешься. Где только нахватались таких знаний, в каких книгах вычитали? Чему хотели, тому и выучились.
Все мы таскаем по земле свои грешные тела. Но в них вложена Господом бессмертная душа. Тело, как его ни ублажай, сгниет, а душа останется, будет держать ответ за наши дела. Так для кого мы должны стараться, о чем заботиться? Какие знания нам важны? Конечно, те, что спасают душу. Вот такой итог сказанного.
Но сам-то ты зачем всяких Сократов и Платонов «проходил»? Мог бы и без них обойтись. Да, я прошел этот путь познания. Но теперь понимаю, что прошел с единственной целью этот путь — чтобы сказать о его бесполезности.
Начал с Пушкина и преподобного Серафима, ими и заканчиваю. Да, Пушкин и услаждает, и восхищает, и чарует, но молимся-то мы преподобному Серафиму. А ценность Пушкина только в том, что он показывает, где спасение, где гибель.
