 |
| Известия | Дмитрий Соколов-Митрич | 29.09.2006 |
Человек в черном
— Петровское, Опалиха, Выдра, Березники, Теперское, — Мария Павловна Малова перечисляет деревни, которые еще 20 лет назад находились от нее в радиусе 10 километров. — Артюково, Окулово, Горки, Ильинское, Зиновское…Всего 22 мертвые деревни. В живых осталось 7. Восьмая — село Горинское, где живет она сама.
Марии Павловне 83 года. Сегодня за один день она выкопала на своем огороде 5 соток картошки. Каждую весну она говорит: «Ну, все. Этим летом буду помирать». А каждую осень сама копает картошку. Старики здесь живут долго. Помирают другие. Те, кто родился в 50-х и 60-х.
Пять лет назад соседний с Марией Павловной дом купил человек в черном.
— Сначала меня сюда направили в командировку вскоре после рукоположения, — вспоминает свои первые дни на новом месте отец Григорий. — Здесь священник заболел, надо было его подменить. А когда командировка закончилась, местные старушки отказались меня отпускать. Написали в епархию депешу и таки добились своего.
— Чего хочет женщина, того хочет Бог.
— Не женщина, а старушка, — поправляет отец Григорий. — Это не одно и то же.
Троицкий храм в селе Горинское никогда не закрывался — опять же благодаря местным бабушкам. Они просто сели под его стенами и сказали: «Взрывайте вместе с нами!» Комиссары добрые попались, развернулись и ушли.
Но в истории местного храма не это поражает больше всего.
— Он был построен в конце XVIII века, — отец Григорий говорит громко, но я его почти не слышу, потому что оглушен красотой иконостаса. — Зрелое барокко. А финансировали строительство местные крестьяне. Просто скинулись, помимо десятины, и построили церковь. Вы можете себе представить такое сегодня? Я — нет. А вот когда это станет возможно, тогда я скажу, что Россия возродилась.
— Даже если мы достигнем такого же уровня благосостояния, я не могу себе этого представить. Люди сегодня совсем другие.
— А потому и бедные, что другие. Богатство дается Богом лишь тому народу, который готов в своей деревне и на свои деньги построить храм. Для начала — хотя бы храм.
— Отец Григорий, а вам не кажется, что вы по духу не православный, а протестант?
— Православие не запрещает трудиться и достойно жить. А в тонкости богословия давайте не будем углубляться.
Или труд, или грех
Григорий Королев вырос в подмосковном Подольске. Получил медицинское образование и 10 лет проработал реаниматологом в «Скорой помощи» города Москвы. «Насмотрелся на смерть и стал искать источник вечной жизни» — это первое, что приходит в голову.— Нет, не так, — отвечает Королев.
— А как?
Пауза. Замечаю, что в комнате, где мы сидим, из магнитофона доносятся кельтские напевы.
— Не было ни долгих поисков, ни жизненного надлома, ни чудесного откровения. Просто в какой-то момент я вдруг почувствовал, что вот оно, совсем рядом — то пространство, в котором все встанет на свои места. Мне осталось только сделать шаг. И я его сделал.
— А зачем стали председателем колхоза? Ведь сельское хозяйство — это суета сует и всяческая суета.
— А вы просто попробуйте встать на мое место и сами все поймете.
— Попробовал. Не понимаю.
— Я священник. Моя задача — организовать духовную жизнь прихода. Задача-минимум — чтобы этот приход не исчез. Чтобы люди продолжали приходить в церковь. И вот я встаю перед фактом: еще лет 10−20 — и прихода просто не будет. Наши замечательные старушки займут свое место на небесах, а молодежь или разъедется, или сопьется. Что я должен делать?
— Найти профессионального и надежного мирянина и убедить людей, что это именно тот человек, который им нужен.
— Согласен. Только нет здесь такого мирянина. Просто нет. Я фактически оказался перед выбором: или взять на себя грех и дать окончательно развалиться единственному в селе предприятию, или взять на себя труд и попытаться его спасти.
«Раньше мне в церкви нравился только запах»
За последние 15 лет у колхоза «Колос» сменилось 7 директоров, поголовье скота уменьшилось в 7 раз, сумма долгов приблизилась к 2 миллионам рублей, а задержка зарплаты перевалила за 3 месяца. Последним главой хозяйства была бывшая директор сельского клуба.
В тот день, когда собрание пайщиков «рукоположило» Григория Королева в председатели, в бухгалтерии не было даже 500 рублей, чтобы отправить машину с надоенным молоком на молокозавод.
— Я читал в ярославской прессе, что вы первым делом распотрошили церковную кассу и погасили долги по зарплате.
— Я тоже читал и долго смеялся. Хорошего журналисты мнения о деревенской церковной кассе. Все это, конечно, выдумки. Личные полтысячи рублей на молоковоз — да, вложил. Но дальше надо было предпринимать стратегические решения. Никакие финансовые вливания этому хозяйству не помогли бы.
Разговор о том, как «Колос» спасали от банкротства, продолжился на следующий день в колхозной конторе. Рядом с отцом Григорием сидит человек, которого зовут Максим Янов. Он здесь в двух ипостасях — как автор экономического рецепта по выведению хозяйства из кризиса, и как духовное чадо его председателя.
Отец Григорий и просто Максим познакомились в интернете, на сайте дьякона Андрея Кураева. Будучи еще студентом Ярославского филиала МЭСИ, Максим забрел туда в поисках ответа на давно мучивший его вопрос — что означает первая строка Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и слово было Бог».
— Раньше мне в церкви нравился только запах, — вспоминает Максим. — Жил я обычной студенческой жизнью: учился, гулял, подрабатывал в коммерческом ларьке. Однажды в окошко моего киоска какой-то протестантский миссионер сунул брошюрку и убежал. Там было Евангелие. Я прочитал эту фразу и не знал, что с ней делать: и понять ее не могу, и выбросить из головы не получается. Я даже на лекции по философии спросил у преподавателя, что она означает. Он толком не смог ответить, и развернулась такая дискуссия, что лекция была сорвана. Оказалось, что эта тема интересует половину курса. А потом на форуме Кураева я задал тот же вопрос отцу Григорию.
— И он вам все объяснил, да?
— Нет, просто с его помощью я понял, что есть логика, а есть духовное ведение. Те, кто отрицает второе, живут в полжизни. А человек, который живет в полжизни, — он и работает в полсилы. Это, пожалуй, главная составляющая нашего успеха. Все остальное — лишь производное от нее.
«За алкоголизм доярок расплачиваются коровы»
После учебы Янов 2 года проработал экономистом на Рыбинском кабельном заводе. А когда отец Григорий стал задумываться о колхозе, Максим начал строить антикризисные планы по его оздоровлению. В конце концов он понял, что думать об этом издалека получается плохо, и переехал жить в Горинское насовсем.— Главной продукцией этого колхоза всегда было молоко, — Максим вдруг на моих глазах превращается из человека Божьего в человека делового. — Поэтому перед нами встали две главные задачи — увеличить надои и поднять закупочную цену молока. Надои зависят прежде всего от кормов. Раньше колхоз кормил скот комбикормом собственного производства. Выращивал для этого пшеницу и овес. Но гораздо выгоднее продать это зерно на рынке, а на часть вырученных денег купить уже готовые комбикорма со специальной добавкой — фелуцином, который стимулирует надои. Так мы и поступили. В итоге убили сразу двух зайцев — увеличили надои и получили дополнительные оборотные средства. А чтобы улучшить сортность молока, взяли в лизинг охладитель и фильтры. Благодаря этому оборудованию мы теперь продаем молоко на 30 процентов дороже, чем раньше.
— Я не большой спец в экономике, но слышал, что кроме увеличения доходов антикризисные менеджеры любят говорить об оптимизации расходов и реструктуризации долгов.
— Долги мы сократили с 2 миллионов до полутора. А потом вышел закон «О финансовом оздоровлении сельхозтоваропроизводителей», который позволяет реструктуризировать задолженности с отсрочкой на 5 лет. Единственное условие — безупречная проплата всех текущих платежей. Пока держимся.
Про оптимизацию расходов отец Григорий решил рассказать сам. Очень болезненный оказался вопрос.
— Нам пришлось сразу осуществить целый ряд непопулярных мер. Для начала на 40 процентов урезали зарплату. Правда, с тех пор уже на 10 процентов снова подняли. В среднем это 4 тысячи рублей в месяц.
— Сейчас угадаю: в знак протеста село приняло ислам.
— Нет, просто половина народу уволилась. Но осталась лучшая половина. Она вполне справляется с тем же объемом работ, что и раньше. Слишком много было лишних людей.
— А как же любовь к ближнему? Пусть даже и лишнему.
— Все-таки странные у современных людей понятия о христианской любви, — улыбнулся отец Григорий. — Есть большая разница между «любить ближнего» и «ни в чем не отказывать ближнему». Любовь не должна потакать греху. Если я помогаю ближнему беспрепятственно пить и губить свою душу — я его злейший враг. Я был в шоке, когда увидел, какая система оплаты труда действовала здесь раньше. Человек мог с чистой душой уходить в запой, самое худшее, что ему грозило, — это 40 процентов штрафа. Но свои 60 процентов он в любом случае получал. А что такое ушедшая в запой доярка? Это не просто потери в сегодняшних надоях. За женский алкоголизм расплачиваются прежде всего коровы — если их вовремя не подоить, у них развивается мастит и пропадает молоко.
— А вы не пытались лечить личный состав проповедью?
— Я проповедую в церкви. Кто хочет — тот приходит. Народу действительно становится все больше. Молодежь подтягивается. Но на работе я считаю миссионерскую деятельность излишней. Хотя нет, один раз все же пришлось. Доярка попросила денег на аборт. Я не дал и объяснил почему. Теперь у нее растет классный щекастый пацан. Недавно крестили.
— А не было искушения просто взять и набрать на работу трезвых и дешевых гастарбайтеров?
— А тогда просто все потеряло бы смысл. Я же вам говорил, что пошел в председатели лишь для того, чтобы сохранить приход. Вы забыли, наверное.
Менеджеры в рясах
Ближайшего делового партнера отца Григория зовут Евгений Горюнов. Он бывший депутат Госдумы, а ныне — владелец небольшого молокозавода. Горюнов пока еще не духовное чадо отца Григория, но на богословские темы они уже общаются чаще, чем на деловые. Евгений Владимирович наблюдает за колхозом «Колос» со стороны и много думает.— На мой взгляд, у духовенства действительно есть шанс занять полупустую нишу эффективных сельхозменеджеров, — считает Горюнов. — Я работаю со многими поставщиками, и мне есть с чем сравнивать. У священников есть ряд изначальных преимуществ. К ним изначально испытываешь больше доверия. Даже если предположить, что отец совсем не святой, за ним стоит Русская православная церковь — огромная структура со своей иерархией и большими возможностями. При таких условиях и священнику труднее кого-то обмануть, и наоборот — кому-то труднее обмануть священника. Но главное даже не в этом, а в том, что на селе осталось очень мало трезвомыслящих людей. Таких деревень, где не потеряли работоспособность только поп и его ближайшее окружение, все больше. Так что если духовенство всерьез пойдет в сельское хозяйство, то чаще всего конкурировать им будет просто не с кем.
— Считается, что у них гибкости мышления не хватает.
— Ну, это вы зря. Отец Григорий рассказал вам о своих взаимоотношениях с районным управлением сельского хозяйства? Он первым в районе стал вести независимую от них политику. Поэтому до недавнего времени отношения у него с местной властью были не очень. Но теперь все иначе.
— Он решил к ним прислушаться?
— Нет. Просто успех стал слишком очевиден. Его хозяйству удалось войти в нацпроект. На следующей неделе отец Григорий начинает строить современный автоматизированный животноводческий комплекс. В декабре я уже буду закупать у него евромолоко — то есть продукт такого качества, который соответствует стандартам ведущих европейских производителей.
— А мне он почему-то ничего не сказал. Может, сглазить боится?
— Да кто ж его сглазит?! Он же священник.
