 |
| Радонеж | Борис Филиппов | 28.09.2006 |
Однажды возникшая, эта проблема в той или иной степени находила свое решение в разные эпохи нашей христианской истории. Одним из вариантов решения было бегство из мира (в пустыню). Но бегство было отрицательным ответом Богу на Его призыв осваивать данный Им человеку мир.
Мы говорим о положительном ответе и положительных результатах этого ответа Богу. Их дало европейское Cредневековье, сформулировав христианскую этику труда, позволившую создать высшие достижения средневековой цивилизации. В ее основе бенедиктинское «Ора эт лябора». «Молись и трудись». Или русский принцип северных монастырей, согласно которому труд приравнен к молитве. «Работай так, как если бы ты работал на Христа» — сказал настоятель монастыря молодому монаху. «Труды без молитвы не принимаются, как и молитва без трудов».
Результаты этой работы и сегодня потрясают воображение. В истории нашей страны монахи были среди пионеров, осваивавших с 11 века русский Север. Столетия спустя, для нового, сталинского, освоения Севера понадобился подневольный труд миллионов заключенных.
Наиболее впечатляющим примером монашеского труда является история расположенного в Белом море Соловецкого монастыря. Он был основан в первой трети 15 в. Сто лет спустя, в 16 веке на территории главного острова[1] были прорыты каналы, соединяющие многочисленные пресноводные озера, возведен величественный и третий по величине монастырский комплекс России. В 19 -начале 20 вв. у монастыря было образцовое хозяйство. В канун закрытия монастыря в нем проживало более 400 монахов. В летний период монастырь был способен ежедневно прокормить до 600 паломников. Для сегодняшних Соловков это невозможные цифры.
Для другого, расположенного на каменистом острове Валаам на Ладожском озере монастыря необходимо было завозить землю. И монастырский комплекс, и леса, и прекрасный монастырский сад — все это результат труда монахов подвижников.
Монашеский труд в средневековых монастырях был живым примером, образцом христианского отношения к природе, к труду, к человеку.
Эпоха капитализма вновь поставила проблему христианской этики применительно к новым условиям. Молитва индивидуальна, как и труд монахов и монастырских послушников, даже если они работали вместе или вместе молились. Труд, как и молитва, были их личным ответом Богу. Этот ответ предполагал добровольно взятые на себя обязательства и добровольно принятое самоограничение. Взамен они получали сознание выполненного долга перед Богом. Долг — основополагающее понятие в христианской этике. Символом преображения земли в результате такого труда были монастырские сады — напоминание об утраченном райском саде. Все это исчезнет в капиталистическом производстве.
Макс Вебер сформулировал и обосновал роль протестантской этики в становлении и развитии европейского капитализма. Он показал религиозную составляющую этого нового отношения к труду и его оценке. Этот труд должен быть угодным Богу. Но его уже ничто не связывает с молитвой. Острое чувство греха у предпринимателей-протестантов способствует развитию системы благотворительности. В ее основе не столько исполнение заповеданного Евангелием долга, сколько скрытое чувство вины за совершенно не христианские, нарушающие понятие о справедливости, принципы организации труда на капиталистическом производстве. В Священном Писании о поддержании справедливости — как основной добродетели, говорится более 800 раз[2].
Капитализм — это не только организация коллективного труда, целью которого является производства товара на рынок ради достижения прибыли. Капитализм — это новая система взаимоотношений человека с природой и другим человеком. Меняет свой характер сам труд. Теряется личный творческий элемент труда. Да и не всякий труд теперь можно приравнять к молитве или рассматривать в категориях исполнения заповеди Божьей, например, производство средств массового уничтожения. Но даже в тех случаях, когда речь идет о производстве общественно-полезных товаров, сама организация труда ведет к отчуждению работника от его результатов и разрушению межчеловеческих отношений.
Тем не менее, даже в период, так называемого, дикого капитализма, верующие предприниматели пытались сохранить религиозный характер труда за счет сохранения семейно-патриархальных отношений между владельцами, мастерами и рабочими. В этом смысле показателен пример первых русских миллионеров из традиционно православной и главным образом старообрядческой среды. Они рассматривали свое дело (бизнес) как форму общественного служения, как исполнение ими религиозного долга. Их прибыль шла на строительство и содержание богоугодных социальных учреждений, больниц, музеев, школ.
Но уже в следующем поколении русских предпринимателей и русских рабочих патриархальные связи будут естественным образом разорваны. Этого требует технология производства и условия конкурентной борьбы.
«Иной старик-фабрикант с полным убеждением в своей правоте говорил: «Много у меня грехов, но одно себе в заслугу ставлю: фабрику учредил и дело развил: теперь 10 000 народу кормлю… Но шли годы, и в глубокой старости тому же хозяину во время забастовок приходилось слышать, как ему из толпы рабочей молодежи кричали: «Нас 10 000, а мы тебя одного, толстопузого, кормим"[3].
Я сознательно обращаю Ваше внимание на попытку создания христианских отношений на производстве, где и хозяева и рабочие, оставаясь членами одной Церкви, переставали быть членами одной общины-семьи. Патриархальные отношения не выдерживали новых технологий. Первая в русской истории масштабная забастовка (Морозовская стачка) была именно у такого верующего предпринимателя. Это был протест против нарушения этики патриархальных отношений.
Для повышения качества готовой продукции Т.С. Морозов ввел систему штрафов. Рабочие же заподозрили своего хозяина в том, что штрафы введены для увеличения прибыли. Сегодня мы знаем, что это не так. Морозов в своей домашней молельне «часами со слезами отмаливал грех штрафования"[4]. И как говорит его современник, если бы он присвоил штрафные деньги, то его духовный отец не допустил бы его до причастия.
Те, патриархальные отношения, которые не смогли сохранить ни российские христиане=капиталисты первой волны, ни западные капиталисты-протестанты, с момента возникновения капиталистического производства сохраняются в производственных отношениях в странах конфуцианской культуры: Китай, Япония, страны Юго-Восточной Азии.
Ту Вей-Минг, из Гарвардского университета, на семинаре у папы Иоанна ПавлаII в Кастель Гондольфо утверждал, что важным наследием традиционного конфуцианства является не его политическое учение, а личная этика, формирующая отношение к семье, работе, образованию и другим элементам повседневной жизни, наделяемая особым значением и важностью в китайском обществе. Именно эти отношения, а не унаследованные идеи относительно политической власти, лежат в основе экономического успеха китайцев за границами Китая[5]. Здесь выражена важная мысль о первенстве межчеловеческих отношений для достижения экономического успеха. Мысль, как кажется, долгое время совершенно чуждая экономической мысли Европы.
Парадоксально, но в качестве сторонников восстановления разрушенных и религиозно обоснованных традиционных связей в конце ХХ века выступили давние противники христианства — авторитетные идеологи либерализма.
Именно они в конце ХХ века обращают внимание на то, что только религиозно мотивированная мораль (как система общепринятых ценностей) обеспечивает существование и развитие социальных связей, вне которых и без которых ни человек, ни демократия, ни рыночная экономика существовать не могут. По словам лорда Ральфа Дарендорфа на семинаре в /Кастель Гондольфо, «К тому же выясняется, что механизмы открытого общества могут разладиться, если человеку не удается сохранить ощущение слияния с обществом. Демократия и хаос в области морали и права неохотно делят между собой ложе. Хаос уничтожает свободу хотя бы потому, что своей моральной пустотой он притягивает к себе фальшивых богов и лжепророков"[6]. Великие демократии Запада: США, Англия, Швейцария выработали гражданские религии, позволившие им создать на время новые социальные связи. Сегодня эти связи разрушаются, и перед демократиями встает вопрос об их Попытка разрешения этой проблемы при помощи создания социального государства не решила проблемы будущем.
Поиски средств восстановления общественных связей приводят либералов к признанию социальной значимости религиозных ценностей. По словам Эрнеста Геллнера: «Если из всего этого и можно сделать какой-то вывод, то тот, что будущее скорее принадлежит не какому-нибудь светскому контр-Откровению, а скорее какому-то двузначному, меняющемуся и непростому союзу между Верой, Равнодушием и Ответственностью"[7]. К аналогичному выводу пришел и другой не менее известный либерал — Фридрих фон Хайек (1899−1992). Необходимости религиозной веры он посвятил специальную (9) главу «Религии и блюстители традиций» в своей последней книге «Пагубная самонадеянность"[8].
ХХ век обострил все проблемы и отношения, сделав невозможным компромисс между религиозными заповедями и нормами жизни западного общества. Нельзя служить двум господам: Богу и мамоне.
В современном католическом богословии труду, формам социального служения бизнеса посвящено много внимания. Более ста лет существует социальная доктрина Католической церкви. Основы социальной концепции сформулировала Русская Православная церковь.
Но упор на социальную ответственность бизнеса как средство разрешения существующих проблем не приносит желаемого результата. Социально ответственный бизнес не способствует распространению христианских ценностей и тем самым восстановлению разрушенных социальных связей. Автор статьи «Влияние христианства на экономику» диpектоp боннского Института экономики и общества М. Мигель[9], весьма скептически оценивает масштабы христианского влияния. Он считает, что экономические стpуктуpы современного мира вышли из-под контроля церквей и учение Иисуса с ними вряд ли совместимо. Он цитирует довольно циничное замечание английского теоpетика-экономиста Денниса Робеpтса о том, что экономический пpинцип главным образом экономит на любви к ближнему, а запасы последней столь скудны и столь ценны для частной жизни, что их не следует тратить на экономику, где эта любовь скоpее пpиносит вpед[10]. Христианство, заключает Мигель, в экономической сфере занимает пpоигpышную позицию.
О том, что социально ориентированный бизнес не разрешает проблем восстановления человеческих отношений, говорил во время своего последнего визита в Баварию папа Римский Бенедикт XV. Во время мюнхенской проповеди папа рассказал об истории некоего епископа из Африки, пожаловавшегося ему на то, что когда он предлагает в Германии социальные проекты, то перед ним открываются все двери, а когда он предлагает проекты евангелизаторские, то чаще всего сталкивается со сдержанностью». Бизнес готов жертвовать, но не готов перестраиваться по нормам Евангелия.
Проблему социальной этики капитализма нельзя сводить к религиозно мотивированному нормированию поведения предпринимателей. Не меньшую проблему представляет социальная этика трудящихся. С разрушением традиционных связей именно они потеряли религиозную мотивацию своего труда, став евангельскими наемниками. И никакое повышение зарплаты, никакие социальные выплаты не вернут им ощущения труда как молитвы и долга перед Богом.
Мы живем в секуляризованном мире, т. е. в мире закрытом для непосредственного религиозного влияния. И поэтому, обращенный к этому миру призыв должен содержать не только проповедь и перечень принципов. Призыв должен заключать в себе конкретный пример конкретной жизни в соответствии с живой верой. Другого примера секулярный мир не поймет и не примет.
[2] Лортц Й. История Церкви. Т.1. М.2000. С. 120.
[3] Рябушинский Вл. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М.-Иерусалим, 1994. С. 159.
[4] Там же. С. 158.
[5] Tu Wei-Ming. Humanizm konfucjanski a demokracja. Europa i spoleczenstwo obywatelskie: Rozmowy w Kastel Gandolfo. Krakow, 1994. S. 201−222.
[6] Dahrendorf R. Wolnosc i wiezi spoleczne. Uwagi o strukturze pewnej argumentacji // Spoleczenstwo liberalne: rozmowy w Castel Gondolfo. — W-wa, 1996. — S.9.
[7] Op cit. S.15.
[8] Хайек Ф., фон. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. — М., 1992.
[9] Мiegel M. Der EinfluB des Christentums auf der Wirtschaft // Merkur — 1995, H 7.
[10] Op.cit. S. 204
http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=1962
