 |
| Правая.Ru | Александр Елисеев | 20.09.2006 |
Причин тому несколько. Одна из них — события 1993 года, которые резко изменили политическую ситуацию в стране. До разгона и расстрела парламента была возможность консолидации некоммунистических, но в то же время державно-патриотических сил. Собственно говоря, эти силы и контролировали Верховный Совет, к ним принадлежал и популярный тогда вице-президент Александр Руцкой. Оппозиция тогда была единой — «право-левой», но то был тактический альянс антиельцинских сил. И после отстранения от власти Ельцина внутри бывшей оппозиции неизбежно произошло бы размежевание. Такие ее вожди, как Сергей Бабурин, Михаил Астафьев, Игорь Константинов, Виктор Аксючиц и т. д. неизбежно заняли бы национально-консервативные позиции, вступив политическую дуэль с лево-коммунистическими силами. Очевидно, что в стране тогда возникло бы что-то вроде двухпартийной системы: правые консерваторы оппонировали бы левым державникам.
Но страна пошла по другому пути. Верховный Совет и стоящие за ним силы были разгромлены. Они не получили возможности принять участие в декабрьских выборах 1993 года. А на их месте оказалась Компартия РФ Геннадия Зюганова, который в октябре призвал людей сидеть дома и не выходить на поддержку парламента. Поэтому КПРФ не подверглась разгрому и получила возможность создать крупную фракцию в Думе. Она и стала патриотической оппозицией ельцинскому режиму. Но только речь уже шла о левом патриотизме, который принял форму умеренного национал-коммунизма. Вместо противостояния левых и правых, которое было бы весьма органично, возник дуализм левых и либералов.
И в этом дуализме консерваторам места практически не нашлось. На протяжении всех 90-х годов коммунисты пытались встроить их в систему созданного ими «Народно-патриотического союза», в котором правые неизбежно должны были играть за левых, выполнять их политическую волю и мобилизовать на их поддержку свих сторонников. И некоторые державники, на первых порах, поддержали НПСР, смирив свои политические амбиции в целях противостояния общему противнику — ельцинизму.
Однако никакого реального противостояния так и не получилось. КПРФ его всего лишь имитировало, продолжая линию, взятую в октябре 1993 года. Зато она сохраняла свое лидерство в патриотическом движении, и очень многие вполне даже антикоммунистически настроенные патриоты видели в ней определенный противовес совсем уже беспочвенному и прозападному либерализму режима.
Между тем, и сам режим потихоньку эволюционировал. Ельцинизм стал уже опасен даже ему, ибо он поставил на грань распада саму Федерацию. В 1999 году региональные лидеры объединились в блок «Отечество-Вся Россия», победа которого стала бы началом конфедерализации и распада страны. Последним звонком власти стало нападение чеченских сепаратистов на Дагестан.
Вот тогда внутри режима и произошло своеобразное «переформатирование». Кремль выдвинул нового лидера, который предотвратил распад Федерации, укрепил центральную вертикаль и произвел поворот общественного мнения в пользу патриотизма. Сейчас не столь важно, насколько официальная державная риторика соответствует конкретным делам. (Думается, любое категоричное суждение было бы сейчас поспешным). Но факт остается фактом — патриотизм стал официальным курсом власти.
В этих условиях КПРФ почувствовала угрозу своей монополии на патриотизм. Собственно, она уже перестала быть нужной режиму. В 90-е годы коммунисты стягивали к себе патриотов всех мастей, играя роль «удобной» оппозиции. Но при Путине власть сама стала делать акцент на патриотизме, после чего КПРФ стала лишней. Поэтому в Думе третьего созыва коммунисты утратили контроль над почти всеми ключевыми комитетами, что является серьезной потерей для парламентской партии.
И, судя по всему, у коммунистических вождей сдали нервы. Стала просачиваться информация об их контактах с олигархами. В качестве спонсоров КПРФ называли Михаила Смоленского и даже Владимира Гусинского. Настоящим политическим скандалом стала публикация в прокоммунистической газете «Завтра» интервью с Борисом Березовским. И совсем уж грандиозный удар по имиджу партии нанесли ее контакты с людьми из ЮКОСа (дело дошло до того, что они оказались в избирательных списках КПРФ — вместе с другими представителями крупного бизнеса).
После этого многие избиратели отвернулись от КПРФ — в сторону вовремя подоспевшей «Родины». И, что характерно, на первых порах она позиционировала себя как державно-патриотическая партия, внимательная к социальной проблематике, но вовсе не склонная (несмотря на подчеркнутый антиолигархизм) к левизне. По сути, это было возрождением духа 1991−1993 годов, когда в патриотическом движении лидировали или консерваторы, или политики, близкие к консерватизму. (Сам Рогозин в 90-е годы находился где-то между национал-либерализмом и национал-консерватизмом.) И особенно показательным было присутствие в блоке «Родина» таких твердых консерваторов-традиционалистов, как Александр Чуев, Наталья Нарочницкая, Андрей Савельев и др. Все это давало надежду на то, что «Родина» станет правоконсервативной силой.
Однако, этой надежде не было суждено сбыться. «Родина» пошла по левому пути, позиционируя себя как социал-демократическую силу (чего стоят одна только заявка на вступление в Социнтерн!) Таким образом, правая альтернатива так и не возникла. Но при всем этом, «Родина» сделала благое дело — она ликвидировала монополию КПРФ на патриотизм. Выяснилось, что патриотический избиратель может с успехом поддержать патриотов некоммунистического толка. И теперь необходим следующий шаг — создание патриотической силы, которая стояла бы не только на некоммунистических, но и на правых, консервативных и традиционалистских позициях. И среди действующих политиков, находящихся во власти (законодательной), есть те, которые этот шаг готовы сделать.
«Императивы национального возрождения» подписаны Сергеем Бабуриным, вице-спикером Госдумы и лидером партии «Народная воля». Кстати сказать, Бабурин стоял у истоков блока «Родина» (не путать с рогозинской партией) и, можно сказать, что он продолжает ее настоящие традиции, не связанные с социал-демократией или «антииммигрантским» популизмом (ролик об очистке улиц).
И это уже высокий уровень. С этого уровня можно проводить успешную консолидацию разных политических сил вокруг правоконсервативных ценностей. А эти ценности в сжатом виде сформулированы в «Императивах». И надо сказать, что сформулированы они довольно-таки удачно. Здесь нет слезливых причитаний о том, как плохо живется в стране — эти причитания порядком уже надоели, они далеки от конструктива (к тому же надо думать и том, чтобы привлечь тех, кому живется неплохо и даже хорошо).
Документ лишен привычной для патриотов зацикленности на социальных проблемах. На первый план вынесены положения национально-государственного порядка. Причем эти положения достаточно масштабны, они созданы на стыке геополитики, истории и философии. Возьмем хотя бы вот это место: «Россия играет ключевую роль в мировой истории. Государство, веками обеспечивавшее справедливый мировой порядок, имеет свой самостоятельный геополитический проект: это Восточно-Христианская цивилизация. Вписывание России в рамки иных геополитических образований неприемлемо».
В то же время манифест не обходит вниманием и социальные вопросы, что крайне ценно для всех творческих консерваторов. «Государство Российское — это социально-представительное государство с сильной и преемственной Верховной властью. Власть священна для каждого и всецело ответственна за каждого. Власть — не привилегия и не инструмент обогащения. Это служение не за страх, а за совесть». Сразу же вспоминаются труды выдающегося русского консерватора Льва Тихомирова, выдвигавшего идеал социальной монархии, в которой все социальные группы имели бы свое представительство в общенациональном собрании. Любопытно, что сам Тихомиров некогда был одним из лидеров левацкой «Народной воли» (отказавшись от ее революционных идеалов, он так и не отказался от социальных требований). А сейчас это название носит партия русских государственников-патриотов во главе с Бабуриным. То есть эволюционирует (как раньше эволюционировал Тихомиров) само понятие «народная воля», оно наполняется имперским и консервативным, правым содержанием.
Не забыт чрезвычайно важный русский вопрос, манифест выдвигает жесткое требование: «Русский народ, создавший и защитивший на протяжении столетий Российскую государственность, в силу этого имеет первенство чести в семье братских народов России, где неприемлемы проявления ксенофобии, шовинизма, расизма».
Как заметно, в манифесте учтено все, и каждый важнейший фрагмент национального бытия имеет свое достойное место. Изложено все это кратко (что называется, «без воды») и красивым языком. «Императивы» вполне подходят на роль долгожданного правого манифеста.
