 |
| Русский дом | Сергей Семанов | 20.09.2006 |
Мы не станем рассказывать о жизни Горчакова, его карьере, остановимся на самом главном: его политическом наследстве.
Александр Михайлович Горчаков в течение четверти века был главой внешней политики Российского государства (1856−1882).
Вспомнить о его деяниях ныне — самое время. Все люди, знакомые с военной историей, знают: самое сложное дело в стратегии — вести отступление войск в неблагоприятных условиях. Характерный пример — отступательный манёвр Суворова через Альпы вот уже два века изучается в зарубежных военных академиях (о наших — не станем упоминать), а вовсе не штурм Измаила, хоть то и была блистательная победа. То же самое — в политике.
Россия той поры была страной, пережившей поражение в Крымской войне и раздираемой внутренними смутами. У неё не было тогда громадных сил, но она сумела выдвинуть из среды своего образованного сословия выдающегося политического руководителя. Заслуги канцлера Горчакова, как и заслуги многих иных, забыли неблагодарные потомки.
Вспомним, как долго искажали историю нашей родины всевозможные «красные профессора» — от Исаака Минца до Юрия Афанасьева. Воспитанные на партийной брошюрятине, они впитали в себя ненависть к России, которую представляли не иначе как тупой кувалдой, занесённой над тонзурой западного прогресса. Теперь всем нам приходится за то расплачиваться, даже отринув нечистые учебники, по которым муштровали нас в школах, университетах и аспирантурах.
После Великой французской революции, когда произошло крушение вековых устоев европейского христианского мира, возникла и утвердилась идея «контрреволюции» в её классическом, так сказать, виде. Суть проста: гильотине и её палачам надо противопоставить устои законных властителей. После блистательной победы в Отечественной войне правительство Александра I не воспользовалось её плодами, напротив, национальные интересы страны приносились в жертву умозрительным принципам так называемого «легитимизма», то есть своеобразного «дворянского интернационала» той эпохи.
К сожалению, того же курса придерживалось и правительство Николая I. В 1883 году Египетский паша Али поднял мятеж против султана и двинулся на Константинополь. Османская империя была накануне краха. Что же император Николай? Казалось бы, очевидно, что крушение враждебной империи лишь на пользу России. Но нет, ведь султан был «законным» монархом, и русский император счёл себя обязанным помочь своим историческим врагам. Русская эскадра стала на якорь в Босфоре. Али-паша убоялся великой России и отступил. А через 20 лет Османская империя начала Крымскую войну.
В 1848 году венгры подняли восстание против Австрийской империи. Повторилось то же самое: распад сильной и тоже враждебной России монархии Габсбургов был бы нам чрезвычайно выгоден. А Николай I послал в Венгрию войска, которые восстание подавили.
Итогом стал поистине «крестовый поход» Западной Европы против нашего отечества, скромно именуемый в марксистских учебниках «Крымской войной». Нет, на небольшом русском полуострове разыгрывалась лишь малая часть той поистине мировой войны. Против России поднялись Великобритания (почти треть тогдашнего мира), Французская империя с её многолюдными колониями, Османская империя, обнимавшая тогда весь нынешний Ближний Восток, Италия, а также с недвусмысленной угрозой выступили на наших западных границах Швеция, Пруссия и Австрия — недавно спасённая Россией от развала.
Поражение России казалось ужасным, такого не переживала наша страна со времён «смутного времени». Многие полагали тогда у нас и особенно на Западе, что страну ждёт судьба провинциального Московского царства на восточных окраинах Европы. В этих условиях тогда внешнеполитическую линию России возглавил князь Александр Горчаков. И показал, как можно свершить высший стратегический успех — превратить поражение в победу.
Горчаков сразу же выдвинул три основных принципа внешней политики. Во-первых, писал он императору Александру II: «Русская кровь принадлежит России; Ваше Величество, употребите силы только для служения её интересам». Второе: «Мы слишком часто и не в особенно давних делах, смешивали свои пожелания со своими действительными силами». И третьим принципом было: «Вследствие отречения от предвзятых догматов России необходима свобода действий».
Заметим: это цитаты из документов, доселе не опубликованных, которые нам с великими трудностями удалось заполучить в Архиве внешней политики (он и поныне оберегается значительно строже Кремля или Белого дома).
В качестве принципиальной декларации новых принципов внешней политики России появился знаменитый в мировой дипломатической истории документ — так называемый «циркуляр Горчакова» от 21 августа (2 сентября) 1856 года. Политика России, объявлялось там, впредь будет «национальна», то есть русское правительство не намерено жертвовать интересами страны во имя каких-либо отвлечённых принципов и обязательств. Главная задача ныне — «развитие внутренних сил страны».
Внутреннее положение России было крайне тяжёлым: требовались крупные преобразования, решительная ломка окаменелых устоев и привычек. Ясно, что такие перемены, проводимые даже сильной властью и с необходимой в таких случаях осторожностью, порождают в некоторых слоях общества недовольство: на всех не угодишь, жизнь соткана из противоречий.
Значит, дипломатия должна обеспечить России необходимый мир и покой на внешних рубежах. Казалось бы, достаточно прекратить нелепые военно-политические авантюры, и цель достигается. Нет, всё обстояло совсем не так просто, и Горчаков это хорошо понимал. Судьба великих и древних народов Индии и Китая, нагло порабощённых западными дельцами, была тогда у всех на виду. Россия должна быть не только миролюбивой, но и сильной. Но как сохраниться в качестве великой державы при таком расстройстве внутри страны? Не только осмотрительной внешней политикой, но и постоянной готовностью к отпору. А раз собственные силы недостаточны, надо находить союзников — каких угодно и где угодно.
Созвучие событий полуторавековой давности с нынешней политической реальностью настолько очевидно, но решающая разница в том, что тогда во главу российского руководства встали просвещённые и знающие цель патриоты, а ныне… не хочется даже отвлекаться!
Не место здесь излагать далее деятельность великого русского политика. Заметим лишь, что позорные для России вериги «Крымской войны» были сброшены именно благодаря взвешенной, истинно национальной стратегии Горчакова: в 1870 году полуколониальные ограничения для нашей страны рухнули навсегда. Без войн и потрясений, а лишь искусно проводимой внешнеполитической линией. Об этом хорошо написал в ту пору поэт и профессиональный дипломат Ф. И. Тютчев:
«Да, вы своё сдержали слово:
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля.
И нам завещанное море
Опять свободною волной,
О кратком позабыв позоре,
Лобзает берег мой родной.»
Теперь-то ясно: для внешней политики России Горчаков сделал столько же, сколько позже для внутренней — Пётр Аркадьевич Столыпин. И дело даже не в масштабах содеянного ими обоими: главное, в чём пример для нас, их неблагодарных и непросвещённых наследников, это именно правильно избранная ими политическая стратегия. Для тяжких условий, в которых оказались оба выдающихся деятеля, это стало самым сильным оружием, которым они только и могли располагать.
Конечно, опыт канцлера Горчакова вряд ли хорошо был освоен скороспелым советским экономистом Громыко или несостоявшимся ветеринаром Шеварднадзе. О жалком приказчике Козыреве, человеке тёмном, и поминать не станем. Теперь дело вроде бы поворачивается…
Не те науки все эти трое изучали, да и политические воззрения у них иные, чем те, что с младых лет впитывал родовитый русский аристократ. Не в родовитости, конечно, дело, а в принадлежности к определённой традиции.
«Россия сосредотачивается», «и именно на своих лишь собственных делах», — провозгласил великий русский канцлер полтора столетия тому назад. И ныне на Смоленской площади эти слова должны стать руководящим девизом.
