 |
| Седмицa.Ru | Геннадий Сидоровнин, Павел Пожигайло, В. Шелохаев | 18.09.2006 |
 |
| Петр Столыпин |
Смерть
Г. Сидоровнин, П.А. Пожигайло, В.В. Шелохаев
(Из книги: Жизнь за Отечество. Саратов, 2002. CC. 440−456 [даты в книге приводятся по старому стилю])
Прекрасная погода, казалось, сопутствовала торжествам. Между тем 31 августа П. А. Столыпин вместе со своим адъютантом Есауловым передвигаются в закрытом автомобиле, подчиняясь требованию охранного отделения, уже встревоженного информацией о готовящемся на главу правительства покушении. По слухам, ему предлагали надеть под жилет защитный панцирь. «От бомбы он не спасет», — как передавали потом, ответил премьер.
Впоследствии в мемуарной литературе встречались упоминания о Распутине, который, вроде, также был в Киеве на торжествах. По слухам, увидев экипаж, в котором передвигался премьер, старец кричал, что Столыпина преследует смерть…
1 СЕНТЯБРЯ 1911 ГОДА. Атмосферу этого трагического дня русской истории лучшим образом воспроизводит очевидец киевский губернатор А. Ф. Гирc:
«Утро 1 сентября было особенно хорошим, солнце на безоблачном небе светило ярко, но в воздухе чувствовался живительный осенний холодок. В восьмом часу утра я отправился ко дворцу, чтобы быть при отъезде Государя на маневры. После проводов Государя ко мне подошел начальник Киевского охранного отделения полковник Кулябко и обратился со следующими словами: „Сегодня предстоит тяжелый день; ночью прибыла в Киев женщина, на которую боевой дружиной возложено произвести террористический акт в Киеве; жертвой намечен, по-видимому, Председатель Совета Министров, но не исключается и попытка Цареубийства, а также покушения на министра народного просвещения Кассо; рано утром я доложил обо всем генерал-губернатору, который уехал с Государем на маневры; Генерал Трепов заходил к П.А.Столыпину и просил его быть осторожным; я остался в городе, чтобы разыскать и задержать террористку, а генерал Курлов и полковник Спиридович тоже уехали с Государем“. Мы условились, что полковник Кулябко вышлет за Председателем Совета Министров закрытый автомобиль, чтобы в пять часов дня отвезти его в Печерск на ипподром, где должен был происходить в Высочайшем присутствии смотр потешных. Кулябко передаст шоферу маршрут, чтобы доставить министра туда и обратно кружным путем. По приезде П.А.Столыпина к трибуне я встречу его внизу и провожу в ложу, назначенную для Председателя Совета Министров и лиц свиты, возле царской; вокруг Кулябко незаметно расположит охрану. Кулябко просил провести министра так, чтобы, он не останавливался на лестнице и в узких местах прохода. Я спросил Кулябко, что он предполагает делать, если обнаружить и арестовать террористку не удастся. На это он ответил, что вблизи Государя и министров он будет все время держать своего агента-осведомителя, знающего террористку в лицо. По данному этим агентом указанию она будет немедленно схвачена.
До крайности встревоженный всем слышанным, я поехал в городской театр, где заканчивались работы к предстоящему в тот же вечер парадному спектаклю, и в Печерск на ипподром. Поднимаясь по Институтской улице, я увидел шедшего мне навстречу П.А.Столыпина. Несмотря на сделанное ему генерал-губернатором предостережение, он вышел около 11 часов утра из дома начальника края, в котором жил. Я повернул в ближайшую улицу, незаметно вышел из экипажа и пошел за министром по противоположному тротуару, но П.А. скоро скрылся в подъезде Государственного банка, где жил Министр финансов Коковцов.
В пятом часу дня начался съезд приглашенных на ипподром. На кругу перед трибунами выстроились в шахматном порядке учащиеся школ Киевского учебного округа. Яркое солнце освещало их рубашки, белевшие на темном фоне деревьев. Незадолго до 5 часов прибыл Председатель Совета Министров, и я встретил его на условленном месте. Выйдя из автомобиля, П.А.Столыпин стал подниматься по лестнице, но встретившие его знакомые задерживали его, и я видел обеспокоенное лицо Кулябки, который делал мне знаки скорее проходить. Мы шли мимо лож, занятых дамами. П. А. остановился у одной из них, в которой сидела вдова умершего сановника. Здороваясь с ним и смотря на его обвешанный орденами сюртук, она промолвила: „Петр Аркадьевич, что это за крест у вас на груди, точно могильный?“ Известная своим злым языком, дама незадолго до того утверждала, что дни Столыпина на посту Председателя Совета Министров сочтены, и она хотела его уколоть, но эти слова, которым я невольно придал другой смысл, больно ударили меня по нервам. Сидевшие в ложе другие дамы испуганно переглянулись, но Столыпин совершенно спокойно ответил: „Этот крест, почти могильный, я получил за труды Саратовского местного управления Красного Креста, во главе которого я стоял во время японской войны“.
Затем министр сделал несколько шагов вперед, и я просил его войти в ложу, предназначенную, как я уже сказал, Совету Министров и свите. Министр войти в ложу не пожелал и на мой вопрос „Почему?“ возразил: „Без приглашения министра Двора я сюда войти не могу“. С этими словами П.А.Столыпин стал спускаться с трибуны по лестнице, направляясь на площадку перед трибунами, занятыми приглашенной публикой. У окружавшего площадку барьера, с правой стороны, министр остановился. Через несколько минут я увидел, что сидевшие кругом, в разных местах, лица в штатских костюмах поднялись со своих сидений и незаметно стали полукругом, на расстоянии около 20 шагов от нас, по ту и другую сторону барьера. П.А.Столыпин имел вид крайне утомленный. „Скажите, — начал П.А. свою беседу со мной, — кому принадлежит распоряжение о воспрещении учащимся-евреям участвовать 30 августа, наравне с другими, в шпалерах во время шествия Государя с крестным ходом к месту открытия памятника?“ Я ответил, что это распоряжение было сделано попечителем Киевского учебного округа Зиловым, который мотивировал его тем, что процессия имела церковный характер. Он исключил поэтому всех не христиан, т. е. евреев и магометан. Министр спросил: „Отчего же вы не доложили об этом мне или начальнику края?“ Я ответил, что в Киеве находился министр народного просвещения, от которого зависело отменить распоряжение попечителя округа. П.А. Столыпин возразил: „Министр народного просвещения тоже ничего не знал. Произошло то, что Государь узнал о случившемся раньше меня. Его Величество крайне этим недоволен и повелел мне примерно взыскать с виноватого. Подобные распоряжения, которые будут приняты как обида, нанесенная еврейской части населения, нелепы и вредны. Они вызывают в детях национальную рознь и раздражение, что недопустимо, и их последствия ложатся на голову Монарха“.
В конце сентября попечитель Киевского учебного округа, Тайный советник Зилов, был уволен от службы.
Во время этих слов я услышал, как возле меня что-то щелкнуло, я повернул голову и увидел фотографа, сделавшего снимок со Столыпина. Возле фотографического аппарата стоял человек в штатском сюртуке с резкими чертами лица, смотревший в упор на министра.
Я подумал сначала, что это помощник фотографа, но сам фотограф с аппаратом ушел, а он продолжал стоять на том же месте. Заметив находившегося рядом Кулябко, я понял, что этот человек был агентом охранного отделения, и с этого момента он уже не возбуждал во мне беспокойства.
Знакомые начали подходить к П.А., но министр не был на этот раз словоохотлив, и разговор не завязывался. Вскоре он опять остался один со мной. Стрелка показывала далеко за 5, но Государь против обыкновения сильно запаздывал, а из Святошина сообщили, что Он еще не проехал с маневров. Я стал рассказывать о киевских делах. Министр слушал безучастно. Он оживился только, когда я заговорил о ходе землеустроительных работ по расселению на хутора в Уманском уезде — первом в России по количеству расселенных и по площади, охваченной движением, принявшим в целом округе стихийный характер. После минуты раздумья министр сказал: „Если ничто не помешает, я съезжу после отъезда Государя на несколько дней в Корсунъ, а оттуда проеду посмотреть уманские хутора, но об этом никому не говорите, пока я не переговорю с начальником края“. Когда я заговорил о выборах в земство и о достигнутых результатах, министр стал слушать внимательно. Он называл фамилии некоторых лиц и интересовался их характеристикой, а затем сказал следующее: „Государь очень доволен составом земских гласных. Он надеется, что их воодушевление искренно и прочно. Я рад, что уверенность в необходимости распространения земских учреждений на этот край сообщилась Государю. Вы увидите, как край расцветет через десять лет. Земство можно было ввести здесь давно, конечно, с нужными ограничениями для польского землевладения. Я заметил также, что та острота, которой сопровождались прения Государственного совета и Думы по вопросу о национальных куриях, не имеет корней на месте. Поляки везде с большим интересом и вполне лояльно отнеслись к выборам. Я сам в свое время много работал с поляками, знаю, что они прекрасные работники, и потому не сомневаюсь, что земская деятельность послужит к общему сближению“.
С опозданием часа на полтора приехал Государь с детьми. П.А. встретил Государя внизу и прошел в ложу рядом с Царской. Охранявшая министра охрана, в том числе и агент, стоявший у фотографического аппарата, сошла со своих мест и окружила Государя, Его Семью, министров и свиту. Смотр потешных прошел, и разъезд закончился около 8 часов вполне благополучно» [1].
В нашем распоряжении имеется фотография, сделанная вечером 1 сентября перед самым смотром потешных. Это последний прижизненный снимок П.А.Столыпина.
ВЕЧЕРОМ того же дня в Киевском городском театре был назначен парадный спектакль «Сказка о царе Салтане». Усиленные наряды полиции на улицах, тщательная охрана входов театра, предварительный осмотр его подвальных помещений, проверка билетов полицейскими чинами, казалось, совершенно исключали возможность каких-либо неожиданностей. В зале, блиставшем огнями и роскошью убранства, собралось избранное общество — киевская знать и высокие гости. Не каждый генерал мог добиться билета в тот день. Лишь 36 мест партера были отданы в распоряжение генерала Курлова для чинов охраны. Столыпин входит в зал вместе с министром народного образования Кассо, военным министром Сухомлиновым, обер-прокурором Саблером. Вскоре появляется и министр финансов Коковцов.
В 9 часов прибывает Николай II с двумя дочерьми — Ольгой и Татьяной. Рядом с ним, помимо великих княгинь, наследник болгарского престола Борис, Великие князья Андрей Владимирович и Сергей Михайлович. Столыпин занимает пятое место в первом ряду у левого прохода, недалеко от царской ложи.
Во втором антракте оперы, когда зал опустел, стоящий у рампы Председатель Совета Министров беседовал с министром двора бароном Фредериксом, военным министром Сухомлиновым и графом Иосифом Потоцким. Подошедшему к нему попрощаться перед отъездом в Петербург своему заместителю В. Н. Коковцову Петр Аркадьевич посетовал на скверное настроение, сказав, что «чувствует себя целый день каким-то издерганным, разбитым». По словам Коковцова он также на прощание сказал: «Как я вам завидую, что вы едете в Петербург! Возьмите меня с собой…» [2].
А через несколько минут послышались два хлопка: приблизившись на расстояние двух-трех шагов, в главу правительства выстрелил дважды из браунинга неизвестный во фраке. Вспоминает очевидец события:
«В театре громко говорили, и выстрел слыхали немногие, но когда в зале раздались крики, все взоры устремились на П.А.Столыпина, и на несколько секунд все замолкло. П. А. как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: „Все кончено!“ Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: „Счастлив умереть за царя!“ Увидя Государя, вышедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы Государь отошел. Но Государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич, на виду у всех, благословил его широким крестом.
Преступник, сделав выстрел, бросился назад, руками расчищая себе путь, но при выходе из партера ему загородили проход. Сбежалась не только молодежь, но и старики и стали бить его шашками, шпагами и кулаками. Из ложи бельэтажа выскочил кто-то и упал около убийцы. Полковник Спиридович, вышедший во время антракта по службе на улицу и прибежавший в театр, предотвратил едва не происшедший самосуд: он вынул шашку и, объявив, что преступник арестован, заставил всех отойти.
Я все-таки пошел за убийцей в помещение, куда его повели. Он был в изодранном фраке, с оторванным воротничком на крахмальной рубашке, лицо в багрово-синих подтеках, изо рта шла кровь. „Каким образом вы прошли в театр?“ — спросил я его. В ответ он вынул из жилетного кармана билет. То было одно из кресел в 18-м ряду. Я взял план театра и против номера кресла нашел надпись: „Отправлено в распоряжение генерала Курлова для чиновников охраны“. В это время вошел Кулябко, прибежавший с улицы, где он старался задержать террористку по приметам, сообщенным его осведомителем. Кулябко сразу осунулся, лицо его стало желтым. Хриплым от волнения голосом, с ненавистью глядя на преступника, он произнес: „Это Богров, это он, мерзавец, нас морочил“. Всмотревшись в лицо убийцы, я признал в нем человека, который днем стоял у фотографа, и понял роль, сыгранную этим предателем» [3].
Тем временем в поднявшейся суматохе Столыпина подняли на руки, понесли в фойе и уложили на диванчик недалеко от кассы. Профессора Рейн и Оболенский сделали первую перевязку.
Одна из направленных в Столыпина пуль, пробив кисть его правой руки, «попала в ногу первого скрипача оркестра Антона Берглера». Музыкант долго, но тщетно кричал, взывая о помощи. На него не обращали внимания, полагая, что с ним истерика. Когда через полчаса он был доставлен в больницу, врачи нашли его рану неопасной [4].
Вскоре зал снова наполнился встревоженной публикой, раздались звуки народного гимна, конец которого был встречен громовым «ура!» смятенных людей. Публика пела: «Боже, Царя храни» и «Спаси, Господи, люди твоя"…
Окружившая Столыпина местная профессура признала рану очень опасной, было решено срочно отвезти его в лечебницу доктора Маковского на Малой Владимирской. У подъезда театра уже стояла карета скорой помощи, смертельно бледного премьера вынесли на носилках, менее чем через двадцать минут он оказался в клинике.
Доставленный вскоре в клинику Маковского, П.А.Столыпин был поначалу «в полном сознании, видимо, сильно страдал, но удерживал стоны и казался бодрым» [5]. После первого осмотра врачи нашли положение скверным: говорили, что, возможно, пробита печень, если только пуля, ударившись в крест, не изменила своей траектории. Операцию по извлечению засевшей пули решили отложить до утра. Столыпин пытался говорить с Коковцовым, но тот, следуя запретам врачей, поначалу настоял на покое. Приехавший в клинику генерал Курлов доложил Коковцову о происшедшем, но, по свидетельству последнего, получил в ответ суровую реплику. Генерал был угнетен и обижен, говорил что-то о верной службе и преданности премьер-министру Столыпину. О генерале Курлове будет еще разговор впереди.
Коковцов также вспоминал, что смертельно раненый Столыпин наутро «позвал меня в комнату и, сильно страдая, среди стонов, обратился с просьбой взять ключ из жилета, открыть портфель в его кабинете и найти там срочный доклад, который был заготовлен, который я, 2 сентября, доложил бывшему императору, и тогда же я сказал ему, что Столыпин не жилец. Император не верил» [6].
О ПОСЛЕДНИХ ДНЯХ жизни Петра Аркадьевича обстоятельно поведает в своих мемуарах почетный лейб-хирург академик Георгий Ермолаевич Рейн:
«В клинику, куда привезли раненого министра, тотчас же приехал профессор хирургии Киевского университета Н.М.Волкович и другие известные хирурги. В клинике же собралась группа сановников, потрясенных грозным пережитым событием и желавших узнать, опасна ли рана и переживет ли Столыпин нанесенное ему ранение и его последствия.
Раненый был немедленно перенесен в операционную комнату для точного исследования раны и для перевязки. Все было готово и для немедленной операции, если бы она потребовалась.
Исследование показало, что пуля, пронизав печень спереди назад, остановилась под кожею спины, справа от позвоночника. Судя по направлению пулевого канала, ни крупные кровеносные сосуды, ни кишечник не были ранены — поэтому и имея в виду, что раны печени не требуют, по господствовавшему среди хирургов мнению, немедленного оперативного пособия, сопряженного при том с тяжелой операцией вскрытия брюшной полости на ослабленном от кровотечения больном, решено было единогласно прибегнуть к консервативному, выжидательному лечению. Для удаления пули, не представлявшей в данный момент никакой опасности для организма, показаний не было.
Около часа ночи пульс больного резко упал, вероятно, от возобновившегося внутреннего кровотечения. Был момент, когда пульс почти не прощупывался, и казалось, что мы потеряем больного, но после впрыскиваний под кожу камфоры и физиологического раствора поваренной соли пульс вновь появлялся и непосредственная опасность для жизни больного миновала. Остальная часть ночи прошла благополучно.
Утром 2 сентября состояние здоровья раненого было вполне удовлетворительно, самочувствие хорошее. Он пожелал причесаться, привел в порядок левою рукою перед зеркалом свои усы, у него появился аппетит.
Петр Аркадьевич, в трогательных выражениях, благодарил меня за то, что я остался при нем и не поехал сопровождать Государя в Овруч — город Волынской губернии, одним из представителей которой я был на торжествах. Он обменялся со мною некоторыми впечатлениями и между прочим сообщил, что на лице приближавшегося к нему Багрова он заметил быструю смену выражений — и страха, и волнения, и вместе с тем как бы сознания исполняемого долга.
В течение дня состояние раненого продолжало быть удовлетворительным. Внутреннее кровотечение, видимо, остановилось, пульс и температура нормальны, — словом, первые последствия ранений были счастливо ликвидированы.
После благополучного ликвидирования первичных последствий ранения явилась надежда на возможность выздоровления раненого, о чем было доложено Государю и появились сведения в печати. Но, как известно, раны в полость живота одни из самых тяжелых и опасных. В данном случае предстояло заживление раны печени и брюшины, чреватое всякими осложнениями. Если рана была заражена частицами одежды, занесенными пулею в глубину пулевого канала, что обыкновенно и наблюдается при огнестрельных ранах, то предстоял воспалительный процесс, более или менее тяжкий и опасный для жизни, в зависимости от силы и характера инфекции.
Я принял на себя организацию ухода за раненым министром, пока не прибыла супруга министра Ольга Борисовна и два ее брата сенаторы Алексей Борисовичи Дмитрий Борисович Нейгардт.
«Государь был очень взволнован ранением Столыпина и проявил горячее участие» (В.Н.Коковцов).
Больной был окружен самым заботливым уходом, и были применены все необходимые лечебные мероприятия. Множество врачей пожелали давать свои советы и приезжали в лечебницу. Я собирал их всех в нижнем этаже, в приемном кабинете лечебницы. Там составлялся и подписывался ежедневный бюллетень и сообща обсуждались все предложения и все необходимые меры. В комнату же больного допускались только проф. Волкович и четыре врача, принявшие на себя дежурство при больном в течение круглых суток, по очереди.
Вскоре прибыл из Петербурга экстренным поездом проф. Цейдлер, который пользовал детей Столыпина после взрыва на Аптекарском острове. Он был вызван семьею больного по телеграфу. Мы сделали все сообща новое подробное обследование раненого. Проф. Цейдлер согласился с установленным диагнозом и, ввиду того что появились лихорадочные явления, удалил пулю, легко прощупывавшуюся под кожей спины. Однако вид извлеченной пули, которую я тотчас же показал больному, не порадовал его, как это обыкновенно бывает при огнестрельных ранах.
Самочувствие больного резко ухудшалось. С конца вторых суток после ранения, а особенно в начале третьих мы были сильно встревожены появившимися признаками воспаления брюшины и общего септического заражения организма. В это время, 3 сентября вечером, навестил больного министра Государь, по возвращении из поездки в г. Овруч. Министр финансов В.Н.Коковцов, вступивший, как старший член Совета Министров, в исполнение обязанностей Председателя Совета, почти не покидал клиники.
Медицина и уход близких людей оказались бессильны спасти больного, и в конце четвертых суток после ранения, вечером 5 сентября, П.А.Столыпин скончался. Судебно-медицинское вскрытие, произведенное проф. судебной медицины Н.А.Оболонским, установило, что П.А.Столыпин погиб от огнестрельной раны, нанесенной ему преступником. На вскрытии вся печень оказалась раздробленной несколькими глубокими трещинами, радиально расходившимися во все стороны от пулевого канала. Пуля браунинга среднего калибра имела 2 перекрещивающихся надреза и действовала как разрывная. Разрывному действию пули способствовали и занесенные ею в рану частицы простреленного ордена. Ранений крупных сосудов и повреждений кишечника не оказалось. Таким образом, вскрытие подтвердило прижизненный диагноз, но столь глубоких ранений печени не предполагалось. Ввиду найденных повреждений печени возможно допустить, что смертельная инфекция могла проникнуть не только через пулевой канал, но и из полости кишечника через вскрытые желчные пути.
Когда вскрыли завещание Столыпина, написанное задолго до покушения Богрова, в первых же строках его стояло: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют»» [7].
ПОМИМО ВОСПОМИНАНИЙ Рейна есть масса других свидетельств, которые открывают новые стороны человека, находящегося на смертном одре, но обеспокоенного прежде всего государственной ношей, которую больше не в силах нести и которую спешит передать в надежные руки. Хронику последних дней жизни героя мы также воспроизводим по вестям из газет и свидетельствам мемуаров.
Итак, 1 сентября агентства и газеты России взорвались неожиданной вестью, всколыхнувшей страну:
«…В городском театре Председатель Совета Министров Столыпин выстрелом из револьвера ранен. Злоумышленник задержан» [8].
По дороге в лечебницу Столыпин стонал, жаловался на боль. В клинике врачи разрезали на нем жилет и рубашку, отвели руку, которой он крепко держал раненую грудь. Петр Аркадьевич думал, что скоро умрет, и попросил священника. После исповеди он стойко переносил все мучения, обнаруживая, по впечатлениям бывалых врачей, редкое присутствие духа. Лежа на операционном столе, он справился о здоровье раненого музыканта и, узнав, что рана его не опасна, облегченно произнес: «Слава Богу».
Доктор Маковский вспоминал слова своего обреченного пациента: ««Как мне совестно, сколько хлопот и убытков я вам принес». Ни стонов, ни жалоб мы от него не слыхали. Иногда только он говорил: «Больно». Или: «Тоска меня одолевает» [9].
По свидетельству младшего брата, Петр Аркадьевич все время чувствовал, что умирает: «Смерть незаметно подкрадывается ко мне» [10]… Однако при этом он сохранял удивительное самообладание, терпеливо снося предсмертные муки. И только во сне прорывались его тяжкие стоны.
2 сентября утром П.А.Столыпин был в бодром состоянии, хотя приступы боли усиливались. По прибытию В.Н.Коковцова он передает ему ключи от портфеля, просит разобрать в нем бумаги и доложить о самых срочных делах Государю в этот же день в назначенное для него время, в 4 часа дня. Он также просит повидаться и поговорить наедине со своим заместителем генералом Курловым, но Коковцов убеждает его оставить эту затею. (По некоторым слухам, Курлов был замешан в финансовых авантюрах, о чем хорошо знал Столыпин. Зная о расположении монарха к бравому генералу, ставшего против воли министра МВД его первым помощником, Столыпин готовил доклад Николаю II, располагая соответствующим досье. Сведения эти трудно проверить: после смерти Столыпина все обнаруженные документы были изъяты.) По согласию пострадавшего, Коковцов отправляет телеграмму супруге Петра Аркадьевича — Ольге Борисовне Нейгардт в Колноберже.
Известие о злодействе, происшедшем на глазах у многих людей, участников торжеств, быстро распространилось по всей стране. Покушение на Столыпина затмило все остальные темы газет. Казалось, вся Россия жила слухами из «матери городов русских».
По слухам, во взбудораженном событием Киеве готовился еврейский погром, предотвратить который власти были не в силах, поскольку войска ушли на парад и маневры, а полиции и жандармов было катастрофически мало. По распоряжению фактически вступившего в должность главы правительства В.Н.Коковцова три казачьих полка были в спешном порядке вызваны обратно с маневров и, вступив в город, «заняли Подол и все части города, заселенные сплошь евреями» [11], которые еще затемно стали готовиться к бегству, и осадили вокзал. Появление казаков быстро внесло успокоение в город, вскоре жизнь вошла в нормальную колею.
В 12 часов в Михайловском соборе духовенство вместе со съехавшимися в Киев земскими представителями и петербургскими чиновниками отслужили молебен об исцелении Петра Аркадьевича Столыпина. Примечательно, никто из царской семьи и свиты Николая II на молебствии не был.
Примечателен небольшой инцидент, произошедший до начала молебна: один из собравшихся упрекнул В.Н.Коковцова за решительные действия, помешавшие «ответить на выстрел Богрова хорошеньким еврейским погромом» [12]. Коковцов, ответив, что речь идет о мести «неповинным людям», после молебна принимает дополнительные меры: отправляет губернаторам «черты еврейской оседлости» телеграмму с требованием «энергичных мер к предупреждению погромов» [13] - вплоть до применения оружия.
Государь в тот же день эту меру, как и срочный вызов в город казачьих полков, одобрил, а также утвердил все, что ему было предложено в последнем всеподданнейшем докладе от имени П.А.Столыпина. Невзирая на пессимистичное мнение Коковцова о шансах премьера на выздоровление, император выразил уверенность, что Столыпин «поправится, только не скоро, и Вам долго придется нести работу за него» [14].
У постели пострадавшего собралось около 15 киевских врачей, которые поначалу были настроены оптимистично. Однако бюллетень о состоянии здоровья Столыпина от 2 сентября не внушает особых надежд:
«12 час. дня. Констатированы две огнестрельные раны — одна в правой половине груди, другая в кисти правой руки. Входное отверстие в груди находится в области 6-го межреберного промежутка, внутри от сосковой линии; выходного отверстия нет, пуля прощупывается сзади под 12-м ребром в расстоянии 3-х поперечных пальцев от линии остистых отростков. Ранение в первые часы сопровождалось значительным упадком сил и сильными болями, которые Министр переносил стоически. Первая половина ночи проведена тревожно. К утру наступило улучшение. Температура 37, пульс 92. (Академик Рейн. Проф. Волкович. Проф. Малков. Проф. Яновский. Д-р Афанасьев. Пр.-доц. Дитерихс)» [15].
3 сентября. Таким образом, утром в состоянии здоровья Столыпина наступает «некоторое улучшение, температура 37,0, пульс 88, дыхание 24, сон удовлетворительный; боли и тошнота меньше. При настоящем течении болезни в оперативном вмешательстве надобности не встречаются. (Проф.: Рейн, Цейдлер, Волкович, Малков, Яновский, прив.-доц. Дитерихс, доктор Афанасьев)» [16].
Следователь по особо важным делам Фененко подробно допрашивает Столыпина о моменте покушения на него Богровым.
Деверья П.А.Столыпина А.Б.Нейгардт и Д.Б.Нейгардт, принимая во внимание значение совершенного преступления, поднимают вопрос о необходимости поручения следствия «какому-либо особому лицу и непременно сенатору», с чем соглашается и министр юстиции Щегловитов. Выбор падает на сенатора Трусевича, в недавнем прошлом директора Департамента полиции, тем более что уже прояснялась преступная халатность в действиях чинов Киевского охранного отделения, генерала Курлова и других лиц.
В тот же день приезжает О.Б.Нейгардт. Состояние больного ухудшается: он начинает бредить, терять сознание и стонать. По воспоминаниям близких в бреду он упоминает имя своей раненой дочери Натальи. Клинику посещает Николай II, но супруга не пускает его к больному. Доктор Боткин уверяет, что положение не столь тяжело. Но приехавший по настоянию врачей профессор Цейдлер склоняется к худшему прогнозу. Он удаляет у Столыпина пулю.
4 сентября в состоянии здоровья Столыпина наблюдаются ухудшения, во второй половине дня температура понизилась, страдания усилились, стоны почти не прерывались, появилась страшная икота. «Явление воспаления брюшины продолжается. Температура 36,6 гр., пульс 116−120, дыхание 28. Положение очень серьезное» [17]. Но сознание держалось вплоть до самого утра.
5 сентября, утром, как писала старшая дочь Мария, «папа был опять в полном сознании и, подозвав дежурившего при нем профессора, спросил его:
— Выживу ли я?
Профессор, в душе считавший положение безнадежным, стал все же уверять папа, что опасности нет. Неискренность его ответа не ускользнула от моего отца, и он, взяв руку профессора, положил ее на свое сердце и сказал:
— Я смерти не боюсь, скажите мне сущую правду!
Профессор все же повторил свои слова. Тогда папа откинул его руку и, возвысив голос, сказал:
— Как вам не грех: в последний день моей жизни говорить мне неправду?!
После этого сознание стало его снова покидать, слова его стали бессвязнее и относились они все к делам управления Россией, для которой он жил, с заботой о которой он умирал. Его слабеющие руки пытались чертить что-то на простыне. Ему дали карандаш, но написать что-нибудь ясно он не мог. Пытались также разобрать смысл его слов. Присутствующий в это время в комнате чиновник особых поручений даже записывал все, что можно было разобрать, но ясно был повторено лишь несколько раз слово: Финляндия.
К пяти часам папа впал в окончательное забытье. До этого времени мама, в халате сестры милосердия почти безотлучно бывшая при папа, не верила и не осознавала опасности его положения. В этот день один из профессоров пришел к ней и сказал:
Вы знаете, что состояние Петра Аркадьевича очень серьезно?
Мама удивленно подняла на него глаза.
Оно даже безнадежно, — прибавил профессор, отворачиваясь, чтобы скрыть свои слезы <…>
Пятого сентября вечером началась агония. После несвязных бредовых слов папа вдруг ясно сказал:
— Зажгите электричество!
Через несколько минут после этого его не стало» [18].
Россия еще не знала о смерти премьера: хотя, согласно телеграмме, поданной в Киеве в 1 ч. 30 мин. пополудни, сообщалось, что здоровье статс-секретаря Столыпина ухудшалось с каждой минутой: «Болезнь прогрессирует. Пульс, упавший на короткий срок, заработал снова с силой большей, чем показано в последнем бюллетене. Температура — 35,5°. Средства, применяемые врачами, не производят действия» [19]. В 22 ч. 12 м. он скончался. Судебно-медицинское вскрытие установило, что П. А. Столыпин погиб от огнестрельной раны, нанесенной преступником. Пуля браунинга имела перекрещивающиеся надрезы и действовала как разрывная.
У гроба с телом покойного был выставлен караул.
Строка из газеты: «Петр Аркадьевич тихо скончался. В истории России начинается новая глава"…
УТРОМ 6 АВГУСТА, возвратившись из Чернигова, Николай II приехал в клинику проститься с прахом П. А. Столыпина. Вдова покойного, сидевшая у его изголовья, поднялась навстречу Царю и произнесла фразу, ставшую знаменитой:
«Ваше Величество, Сусанины не перевелись еще на Руси» [20].
По воспоминаниям дочери П.А. — Марии Бок (Столыпиной) Государь «преклонил колени перед телом своего верного слуги, долго молился, и присутствующие слыхали, как он много раз повторил слово: «Прости»» [21].
Была отслужена панихида, после чего Император вернулся в Николаевский дворец, затем тем же днем отправился поездом на отдых в Ливадию.
Сейчас же после смерти П. А. Столыпина по инициативе местных земцев и националистов из Государственной Думы с высочайшего соизволения Николая II начинается всероссийский сбор пожертвований на постановку реформатору памятника в Киеве.
7 сентября. Покидая Киев, Николай II счел необходимым по возможности разрядить напряженную обстановку своим рескриптом на имя генерал-губернатора Ф. Ф. Трепова:
Высочайший Рескрипт.
«Федор Федорович! Оказанный Нам в дни Нашего пребывания в древнем стольном городе Киеве и других посещенных Нами местностях Юго-Западного края радушный прием всех слоев населения глубоко тронул Меня и Государыню Императрицу.
Наше светлое настроение омрачено злодейским покушением в Моем присутствии на верного слугу Моего, доблестного исполнителя своего долга, Председателя Совета Министров. Но доходящее до Нас со всех сторон выражение искреннего возмущения по поводу совершенного злодеяния убеждает Нас в том, что все благомыслящее население Киева, как и прочих посещенных Нами местностей, преисполненное одного желания торжественно встретить своего Монарха, испытывает вместе с Нами чувства скорбного негодования.
В памяти Нашей неизгладимо сохранится навсегда выраженная Нам любовь к Родине и Престолу населения города Киева и представителей края: дворянства, земства и крестьянства.
Представлявшаяся Мне депутация от шести Западных губерний, в коих ныне введено земское положение, убеждает Меня в том, что все слои населения приложат, согласно указаниям Моим, силы и знания свои на пользу края и Нашей дорогой России.
Поручаю вам объявить всему населению Юго-Западного края и города Киева Мою и Государыни Императрицы искреннюю благодарность за оказанный Нам горячий прием» [22].
КАК БЫЛО УПОМЯНУТО выше, по свидетельству академика Г. Е. Рейна, во вскрытом завещании Столыпина, написанном им задолго до смерти, в первых строках было сказано: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют…». По одной из версий он выразил это пожелание устно: «Похоронить меня, Оля, в Киеве — в этом городе хорошо лежать» [23]… Из других литературных источников известно, что «перед смертью Петр Аркадьевич высказал свою волю быть похоронненым в Киеве, следуя всегдашнему желанию быть погребенным там, где настигнет смерть. По воле Государя Императора, место вечного успокоения избрано в Киево-Печерской лавре, подле исторических могил Кочубея и Искры» [24].
8 сентября (по иным данным 7 сентября — Г. С.) в соответствии с волей покойного и монарха в сопровождении многочисленной толпы русских людей тело П. А. Столыпина было доставлено в Киево-Печерскую лавру. Проводы премьер-министра России вылились в траурное шествие, собравшее массу народа: помимо киевлян проститься со стойким защитником национальных интересов прибыли различные депутации.
9 сентября 1911 года Столыпин был похоронен у Трапезной церкви возле могилы Искры и Кочубея. В храме, где отпевали П.А.Столыпина, оказалось около трехсот венков, трапезная церковь была полна: Великие князья и княгини со свитами, правительство, представители армии, флота и гражданских ведомств, многие члены Государственного Совета и Государственной Думы, простые крестьяне ближайших деревень и богомольцы. Киевский генерал-губернатор Трепов по повелению государя представлял его особу. Старшие чины МВД и чины Государственной канцелярии несли дежурство у гроба. Народ заполонил двор лавры, доступ в которую вскоре были вынуждены ограничить.
На заупокойной литургии, совершенной высшим киевским духовенством, и перед погребением замечательные слова о покойном, принесшем себя в жертву интересам России, были сказаны протоиереем Прозоровым, преосвященным Евлогием, другими священниками, а также гражданскими лицами.
В прочувственном слове преосвященного Евлогия, епископа Холмского, справедливо отмечалось, что великий покойник хотя понимал и признавал начала веротерпимости, но на первое место он как верный сын Православной церкви, ставил ее интересы. И в ряду реформ стоял созыв Поместного Собора — для оживления и укрепления жизни Русской Православной церкви. В заключение владыка также сказал:
«Глубоко проникая в сущность русской жизни, он не мог не видеть того огромного значения, какое имело Православие в русском быте и русской истории. И вот этот проникновенный государственный подход к вопросу родной русской церкви без излишества и неискренней черты ханжества — дорисовывает прекрасный облик великого русского государственного деятеля и кристаллически чистого человека, Петра Аркадьевича Столыпина… Прими, дорогой покойник, земной благодарный поклон и от того уголка русской земли, которая называется Холмской Русью. Мало кто ее знает, мало кто ее понимает, а еще меньше тех, кто ей сострадал и помогал. Но ты своим глубоким умом мог понять ее глубокую долю; ты своим широким «щирым» сердцем объял ее скорби и нужды; ты своею доброю мощною рукою поддержал и зажег в потемках светлый луч надежды на лучшее будущее. И она, — бедная, убогая, сермяжная, — послала сказать тебе великое спасибо; поклониться твоему подвигу, твоим страданиям, твоему израненному телу и горячо помолиться о твоей душе» [25].
НА ПОГРЕБЕНИИ главы правительства П.А.Столыпина, разумеется, обратили внимание на отсутствие самого Николая II и большинства членов императорской фамилии, что вызвало самые различные слухи и толки.<…>
КАК ГОВОРИЛОСЬ, смерть Столыпина вызвала в народе стремление увековечить память о нем. Эту идею поддержал и монарх, начертавший на журнале Совета Министров: «Преклонимся ж пред этой редкой, удивительной, героической кончиной Петра Аркадьевича Столыпина и принесем свою посильную лепту на дело любви и почитания его светлой памяти, на сооружение памятника — достойнейшему"[26].
Крест из черного мрамора был вскоре установлен над местом захоронения П.А.Столыпина, в близости от могилы других героев-мучеников — Искры и Кочубея. Дело было за памятником.
Пожертвования на него «потекли столь обильно, что в три дня в одном Киеве была собрана сумма, которая могла покрыть расходы на памятник, — так обаятельна была память Столыпина. Местом постановки памятника была избрана площадь возле Городской Думы, на Крещатике, а исполнение его поручено итальянскому скульптору Ксименесу, бывшему в Киеве» [27].
Скульптор, ранее лишь однажды видевший премьер-министра России, был поражен его благородной и мужественной внешностью, словно созданной для ваятеля. Ксименес увлеченно взялся за срочное дело и 1 сентября 1912 года, через год после смерти П. А. Столыпина, памятник был открыт в торжественной обстановке среди съехавшихся со всех концов России почитателей реформатора и его родственников. Столыпин был изображен как бы говорящим с думской кафедры, на камне высечены сказанные им слова, ставшие пророческими: «Вам нужны великие потрясения — нам нужна Великая Россия!» (Эта знаменитая фраза также украшала оборотную сторону медали, выпущенной по случаю открытия памятника Столыпину в Киеве. На лицевой ее стороне был выбит профиль знаменитого премьер-министра России.)
На фронтальной стороне памятника были также слова «Петру Аркадьевичу СТОЛЫПИНУ — Русские люди», на других — фразы знаменитого реформатора: «Не запугаете!» и «Твердо верю, что затеплившийся на западе России свет русской национальной идеи не погаснет и скоро озарит всю Россию».
[1] Гирс А. Ф. Смерть Столыпина. Из воспоминаний бывшего киевского губернатора // Столыпин A.П. П.А.Столыпин. 1862−1911. Париж, 1927. С. 127−131.
[2] Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903−1919 гг. Книга 1. М.: Наука, 1992. С. 407.
[3] Гирc А. Ф. Смерть Столыпина. Из воспоминаний бывшего киевского губернатора // Столыпин А.П. П. А. Столыпин. 1862−1911. Париж, 1927. С. 95−96.
[4] Убийство Столыпина. Свидетельства и документы / Сост. А. Серебренников. Нью-Йорк: Телекс, 1989. С. 180.
[5] Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903−1919 гг. Книга 1. М.: Наука, 1992. С. 408.
[6] Убийство Столыпина. Свидетельства и документы / Сост. А. Серебренников. Нью-Йорк: Телекс, 1989. С. 307.
[7] Рейн Г. Е. Из пережитого. 1907−1918. Берлин: Парабола, 1934. Т. 1. С. 124−149. Цитируется по: Столыпин. Жизнь и смерть / Сост. А. Серебренников, Г. Сидоровнин. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1991. С. 141−143.
[8] Убийство Столыпина. Свидетельства и документы / Сост. А. Серебренников. Нью-Йорк: Телекс, 1989. С. 6.
[9] Там же. С. 51.
[10] Там же. С. 182.
[11] Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903−1919 гг. Книга 1. М.: Наука, 1992. С. 409.
[12] Там же. С. 411.
[13] Там же.
[14] Там же. С. 412.
[15] Убийство Столыпина. Свидетельства и документы / Сост. А. Серебренников. Нью-Йорк: Телекс, 1989. С. 9.
[16] Там же. С. 12.
[17] Там же. С. 13.
[18] Бок М. П. Воспоминания о моем отце П. А. Столыпине. М.: Современник, 1992. С. 216−217.
[19] Убийство Столыпина. Свидетельства и документы / Сост. А. Серебренников. Нью-Йорк: Телекс, 1989. С. 14.
[20] Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903−1919 гг. Книга 1. М.: Наука, 1992. С. 417.
[21] Бок М. П. Воспоминания о моем отце П. А. Столыпине. М.: Современник, 1992. С. 217−218.
[22] Столыпин. Жизнь и смерть / Сост. А. Серебренников, Г. Сидоровнин. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1991. С. 74.
[23] «Петр Столыпин». К/ф. Т/о «Нерв», 1991.
[24] Государственная деятельность Председателя Совета Министров статс-секретаря Петра Аркадьевича Столыпина / Составитель Е. В. Варпаховская. С.-Пб.: изд-во составителя, 1911. Ч. III. С. 10.
[25] Маевский Вл. Борец за благо России. Мадрид, 1962. С. 124−125.
26] Столыпин А. П. П. А. Столыпин. 1862−1911. Париж, 1927. С. 85.
[27] Гирc А. Ф. Смерть Столыпина. Из воспоминаний бывшего киевского губернатора // Столыпин А.П. П.А. Столыпин. 1862−1911. Париж, 1927. С. 136.
* * *
Великий реформатор
П.А. Пожигайло, В.В. Шелохаев
Суть сущностных трансформационных перемен была сформулирована П.А. Столыпиным предельно четко: «Нам нужна Великая Россия». Исходным условием для решения этой стратегической задачи он считал полное и окончательное раскрепощение человека, формирование творчески активной и свободной личности. П.А.Столыпин настойчиво стремился превратить человека из многовекового объекта воздействия в активную и созидающую личность, определяющую своими сознательными действиями содержание и направление российского модернизационного процесса. П.А.Столыпин была разработана широкая правовая база, обеспечивающая гражданские и политические права и свободы личности во всех сферах жизнедеятельности. Согласно этим положениям личность включалась в единое реальное правовое пространство и формировалась в духе порядка законности. Одновременно должен был идти процесс складывания новых общественно-политических институтов и структур, уже типичных для современного гражданского общества и правового государства. В этом контексте консолидирующую роль должны были выполнить законопроекты конфессионального характера. П.А.Столыпин считал актуальным найти «баланс интересов» с одной стороны баланс между личностью, обществом, государством, а с другой стороны с «господствующей, первенствующей православной церковью». Являясь сторонником свободы совести и права выбора личностью соответствующей ее мировоззренческим представлениям конфессии, П.А.Столыпин настаивал на необходимости закрепления этого права в законодательстве. Согласно внесенным в Думу правительственным законопроектом, каждому гражданину, достигшему 21 года, предоставлялось право перехода «во всякое вероисповедание или вероучение, принадлежность к коему не наказуема в уголовном порядке». В законопроекте «Об отношении государства к отдельным вероисповеданиям» (1907) предусматривались меры наказания за оскорбление религиозных чувств лиц нехристианских вероисповеданий. В ряде законопроектов «снимались» противоречия между православными, старообрядцами и сектантами. Последним предоставлялось право свободного исповедание веры и отправление религиозных обрядов по правилам их вероучений, создания самоуправляющихся религиозных общин и избрание духовных лиц, настоятелей или наставников, сооружения храмов, молитвенных домов, богоугодных заведений, а так же право приобретать и отчуждать, для осуществления целей общины, недвижимое имущество, образовывать капиталы, заключать договора, вступать в обязательства, подавать судебные иски и отвечать в суде. Выравнивание прав старообрядцев и сектантов с православными позволяло вовлечь в модернизацию большое число наиболее активных и инициативных представителей старообрядческих кругов.
Одновременно П.А.Столыпин предложил принципиально важные шаги в деле ликвидации национальных ограничений, в т. ч. и относительно евреев. В подготовленном по его инициативе документе «О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев» (1906) снимались запреты:
1) на проживание отдельных категорий евреев на всем пространстве Империи;
2) на приобретение в городских поселениях недвижимых имуществ;
3) на включение евреев в правление акционерных обществ, имеющих земельную собственность.
Огромное значение П.А.Столыпин предавал решению аграрно-крестьянского вопроса. Последовательно отстаивая законное право крестьян на выход из общины, он был убежден, что только таким путем удастся уничтожить «закрепощение личности, несовместимое с понятием о свободе человека и человеческого труда». Подчеркивая, что «писаная свобода должна превратиться в свободу настоящую», П.А.Столыпин многолетним практическим опытом был убежден в том, что «пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится в тисках общины, он остается рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы». Считая, что лишь только личный собственник является — «кузнецом своего счастья», он предоставлял право крестьянину самому сделать выбор: либо остаться в «тисках» общины, либо выйти из нее и начать вести самостоятельное и независимое хозяйство. «Правительство, — неоднократно подчеркивал П.А.Столыпин — считает совершенно недопустимым установление какого-либо принуждения, какого-либо насилия, какого-либо гнета чужой воли над свободной волей крестьянства в деле устройства его судьбы, распоряжения его надельной землей». Задачу правительства он видел в том, чтобы убедить крестьян в том, что предлагаемый правительством Указ 9 ноября 1906 г. является последним звеном в деле «раскрепощения земледельческого класса», что исходная мысль законопроекта состоит в следующем: «не земля должна владеть человеком, а человек должен владеть землей». Если крестьяне, считал П.А.Столыпин, сделают свой выбор в пользу предлагаемого закона вполне осознано и взвешено, то мелкий земельный собственник, несомненно, явится ядром будущей мелкой земской единицы. Он, трудолюбивый, обладающий чувством собственного достоинства, внесет в деревню и культуру, и просвещение, и достаток".
П.А.Столыпин «увязывал» идею закрепления прав и свобод граждан с утверждением разветвленной системы демократического выборного начала от низовых ячеек (земельное, сельское общество и товарищество, сходы, советы, больничные кассы, профсоюзы, местное самоуправление) и вплоть до высших законодательных структур Государственной думы. Одновременно он считал важным провести масштабную судебную реформу, целью которой должно стать формирование единого правового пространства в масштабах всей России. Реформа предусматривала унификацию законодательства, замену устаревших правовых норм новыми, которые должны адекватно соответствовать совокупности изменений в экономике, социальной сфере, политике, наметившихся в процессе модернизации. В результате должен быть создан единый хорошо отлаженный во всех звеньях механизм судопроизводства, которое должно быть максимально приближено к населению. На демократизацию и гуманизацию всей судебной системы, на укрепление в массовом сознании «святости и нерушимости закона», был, в частности, направлен фундаментальный законопроект «О преобразовании местного суда» (1907), а так же целый пакет других законопроектов, обеспечивающих в своей совокупности защиту граждан на предварительном следствии, вводящих в институт условного осуждения и условного досрочного освобождения. Одновременно С. были разработаны и предложены меры о гражданской и уголовной ответственности должностных лиц, нарушавших законные права и свободу граждан.
П.А.Столыпиным предложены меры, направленные и на обеспечение экономических прав и свобод личности. Стратегия его заключалась в том, чтобы в кратчайшие исторические сроки сформировать в России средний класс, который бы стал фундаментом гражданского общества и правового государства. По-мнению П.А.Столыпина в аграрно-крестьянской стране основным источником формирования и наполнения среднего класса могло быть прежде всего крестьянство. В ряде законодательных актов (прежде всего в указе 9 ноября 1906 г.) подробно фиксировались права (личные и имущественные) выхода крестьянина домохозяина из общины, разъяснялись принципы землеустроительной политики правительства, включавшие в том числе меры содействия и помощи (расширение землевладения, рациональное устройство и ведение хозяйства, льготные кредиты, судебная защита) в деле организации устойчивого и динамичного частного крестьянского хозяйства. Реализуя аграрную реформу, сопоставимую по своим масштабам с отменой крепостного права, П.А.Столыпин, рассчитывая установить социальный мир и наладить партнерские отношения в российской деревне между различными ее субъектами — помещиком, крестьянином — собственником и крестьянской общиной. Красной нитью через всю совокупность аграрно-крестьянских законопроектов проходила идея о необходимости демократизации всех крестьянских институтов: земельных и сельских обществ, земельных товариществ. Причем для низовых крестьянских учреждений была сохранена традиционная выборная (сходы, советы) веками апробированная процедура выработки, принятия и контроля за решениями, получившими большинство голосов на сходе, состав которого был значительно расширен. Избираемые исполнительные структуры (земельный староста, поселковый староста, волостной старшина) должны были обеспечить общественный контроль за выполнением решений.
По сути, реализация низовых звеньев крестьянского управления позволила бы осуществить идею создания мелкой земской единицы, которая и должна восполнить отсутствующее звено местного самоуправления и стать органической частью реформы местного управления и самоуправления как единого целого в масштабах страны. Теоретическое обоснование и конкретное законодательное оформление реформа местного управления П.А.Столыпина получила в пакете взаимосвязанных документов «Главные начала устройства местного управления» (1906 г.), «Об установлении главных начал устройств губернских учреждений (1907), «Главные начала преобразования земских и городских общественных управлений» (1907 г.), «Положение о поселковом управлении» (1907), «Положение о волостном управлении"(1907), «Положение о правительственных участковых комиссарах"(1907), «Положение о губернском управлении"(1907). Суть законопроектов сводилась к формированию снизу доверху качественно новой генерации административно- управленческой элиты регионального уровня, для которой характерными чертами должны были стать: социальная мобильность, высоки профессионализм и компетентность, желание и умение работать в «одной команде», открытость инновациям, идущим, в том числе, и со стороны общества. Девизом всей концепции реформы местного самоуправления П.А.Столыпина было «Единое понимание замысла реформ и единая воля при их реализации». Настаивая на необходимости укрепления вертикали власти, П.А.Столыпин предлагал наладить мобильную и эффективную прямую и обратную связь по всей цепочке: поселок, волость, уезд, губерния, центральное министерство и ведомство. Одновременно укреплялись горизонтальные связи между местными управленческими и самоуправленческими институтами и структурами, что было важно для достижения синхронности выработки и реализации совместных решений и практических действий в деле более эффективного осуществления реформ.
В свою очередь, намеченные П.А.Столыпиным реформы в области налоговой политики предусматривали значительное расширение экономических прав представителей крупного, среднего и мелкого бизнеса, получивших реальную возможность доступа к освоению природных ресурсов, ранее безраздельно контролируемых государством, созданию разноуровневых структур, ориентированных на защиту интересов предпринимательского класса (страхование товариществ, отраслевые съезды, советы съездов, арбитражные суды, примирительные камеры и т. д.) Одной из наиболее действенных мер, способствующих экономическому возрождению России и вовлечение в этот процесс формирующегося среднего класса, П.А.Столыпин считал реформирование архаичной налоговой системы и введение рационального налогового обложения. В этом направлении принципиальное значение имел законопроект о прогрессивном налоге, который, с одной стороны, должен был изменить приоритеты налогового обложения с целью «достижения возможной равномерности обложения и возможного освобождения широких масс неимущего населения от дополнительного налогового бремени», а с другой стороны, стимулировать личную экономическую инициативу. В законе был прописан индивидуальный подход к каждой категории плательщиков, а также дифференцированная системы льгот.
В логической связи с экономическими реформами П.А.Столыпиным были обоснованы и разработаны законопроекты в области обеспечения социальных прав и гарантий рабочих и служащих. В них содержались меры, направленные на оказание материальной помощи неспособным к труду путем страхования случаев болезни, увечий, инвалидности, старости, а так же на организацию врачебной помощи и пересмотра нормирования труда подростков и женщин. Инновационной для того времени была идея С. об «охранении жизни и здоровья подрастающего рабочего поколения».
Значительная часть столыпинских законопроектов была направлена на улучшение труда и быта различных категорий служащих (торговых, железнодорожных, почтовых, телеграфных), ремесленников, учителей начальной и средней школы, преподавателей высшей школы, членов-корреспондентов, академиков, чиновников различных рангов. Фактически все категории населения России получали реальную возможность пользования дешевым кредитом для улучшения своих жизненных условий, повышения своего образовательного ценза, культурного и профессионального статуса.
П.А.Столыпин планировал создать совместно с местным земским и городским самоуправлением единую и общедоступную сеть, включающую всеобщее начальное, среднее и высшее образование. Одновременно он намечал создание широкой сети разного типа профессиональных учебных заведений, дающих необходимый минимум общего образования, воскресных и вечерних школ, училищ, курсов для взрослых и подростков. Существенно были расширены льготы для поступления в высшие и специальные учебные заведения. Талантливые учащие и учащиеся получали поощрения вплоть до направления для продолжения учебы за границу за государственный счет. По-мнению С. только просвещенная, трудолюбивая, целеустремленная личность, сознающая свои права и свободы и одновременно свою ответственность, могла и должна была стать движущей и созидающей силой, способной сделать Россию великой державой.
Архив: РГИА личный фонд П.А.Столыпина (1662)
Источники: Столыпин П.А. Великая Россия. Москва, 1991. Столыпин П.А. Программа реформ, в 2-х томах. Москва, 2003 г.
(По материалам веб-сайта «Фонд изучения наследия П. А. Столыпина «)
http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=36 866&p_comment=belief&call_action=print1(sedmiza)
