 |
| Правая.Ru | Анатолий Уткин | 13.09.2006 |
Правая.Ру: Анатолий Иванович, сейчас в России тема политического консерватизма становится очень популярной. На фоне апогея эры неоконсерватизма в США многим хочется отыскать некие параллели между американским и русским консерватизмом. Тем более, в Америке сейчас вновь наметился откат к традиционным ценностям: религии, семье, порядку и целомудрию. Что лежит в корне социального успеха американского неконсерватизма и есть ли в этом полезное для нас?
Анатолий Уткин: Мне кажется, что у нас в стране до сих пор с трудом понимают, что из себя представляет американский неоконсерватизм и консерватизм вообще. Мы все еще не учитываем степень религиозности американского народа. Спросите, где находятся американцы в 8 часов утра в воскресенье? Ответ прост: они находятся в церкви. Потому что американцы, как бы к ним не относиться — верующий народ. В США нет ни одной церкви, которая преобладала бы в масштабах всей страны. Ничего аналогичного у нас нет. Америка — это страна, где не принято спрашивать, верующий ты или нет. Это — дело каждого. Но при этом в Америке быть неверующим попросту невозможно. Почему избрали Джорджа Буша? Потому что церковь представила его как человека глубоко верующего, которому можно доверять и который не продаст Америку. Он взял на свою сторону американскую церковь и победил. Потому что американская армия голосует за верующих. Религиозные истоки победы на президентских выборах Буша несомненны. Это можно утверждать как факт. В Америке 95% населения называют себя верующими. Для сравнения — в Европе таковыми себя считают 30%, а у нас — только 7%. Американские протестанты — это серьезные люди, хотя сами по себе они очень радушные и веселые. Кто такой Буш? Это человек, вновь уверовавший. Таких в Америке называют «newly born» — «заново рожденный». Чем больше человек ходит в церковь, тем больше шансов, что он голосует за Буша. Об этом говорит статистика.
То есть, у американских консерваторов есть мощный религиозный ресурс?
Американские консерваторы не владеют слишком большими церквями. У них маленькие церкви. Но этих церквей очень много. Хотя и среди них встречаются большие церкви, например, южные баптисты — 6 миллионов верующих. Но важно понять одну вещь: Америкой правят два политических направления. Периодически то одно, то другое берет верх. Одним из них можно назвать секуляристами, другое — фундаменталистами. И это касается не только политических партий, это касается жизни всей страны. Америка — страна законопослушных. Ею правят юристы, авторитет государства там очень высок, там не меняется конституция со времен отцов-основателей.
Секуляристы — это антиклерикалы? Это те, кто выступают против влияние религии на государственные структуры?
Секуляристы — это не те, кто отрицает существование Бога или являются антиконсерваторами. Секуляристы — это те люди, которые считают, что вера — это дело каждого и люди должно думать о единых ценностях, а те о том, какой из деноминаций придать больший вес. Они наоборот являются клерикалами. Секуляристы владеют самыми большими храмами в мире. Это всего 6−7 церквей в американских пригородах, но их размеры поражают воображение. Вообразите себе храм на 27 тысяч мест. Это очень сложно себе представить даже по сравнению с самыми гигантскими концертными залами в мире. Секуляристы считают, что церковь должна жить отдельно от государства. Они восхваляют Томаса Джеферсона, потому что именно он провел в жизнь соответствующий Билль, где указывается об отделении церкви от государства. Я автор биографии Томаса Джеферсона. Во многих отношениях его можно назвать неверующим. Но на самом деле это не совсем так. Его отношение с церковью были очень сложными. Но они были. И Джефферсон был верующим человеком.
Каково же основное отличие секуляристов от фундаменталистов?
Секуляристы владели Америкой более всего в 60−70-е годы. В 1984 году во времена первого президентского срока Рональда Рейгана состоялся Съезд религиозных деятелей, где было принята масса предложений консервативных фундаменталистов — начиная от выступлений против абортов и заканчивая вопросами влияния религиозных норм на государственную политику. Многие эти предложения впоследствии были приняты Американским конгрессом. Фундаменталисты, в отличие от секуляристов считают, что церковь должна помогать государству. Возьмем небольшой пример. В 2000 году было решено, что американцы в церквях будут петь национальный гимн. А в 2005 году было решено, что перед началом каждого спортивного состязания американцы поют религиозный гимн. Это — реальность наших дней. Без этого трудно понять Америку. Америка — это страна с удивительной верой в то, что религия для каждого морального человека — обязательна.
Все помнят отношение Буша-младшего к вопросам о запрете абортов, о значении семейных ценностей в жизни американской нации и т. п. Можно ли сказать, что Буш-младший реализовал те идеи, которые были заложены на Съезде религиозных деятелей в 1984 году?
В общем да. Буш привел к власти неоконсерваторов. То есть, консервативные фундаменталисты возглавили многие государственные органы. ЦРУ, ФБР — все стало проникнуто этим религиозным духом. Кстати, если помните, наш президент как-то рассказал о крестике, который ему подарила еще бабушка. Именно это «купило» Джорджа Буша. Именно эти слова сделали возможным тот факт, что Буша принял Путина как «своего». Потому что Путин в каком-то смысле тоже «заново рожденный», тоже newly born.
Как вы оцениваете тот факт, что услышав о пожаре Троицкого собора в Санкт-Петербурге, пресвитериане Сиэтла, собрали 15 тысяч долларов за одну только воскресную службу. В сознании многих православных их поступок до сих пор кажется чем-то немыслимым.
Меня удивляет только размер самой суммы. Видимо, это была очень небольшая община. Вообще, американцы — странный народ. С одной стороны, как государство, они помогают людям. Но не так, чтобы очень сильно. Они дают 18 миллиардов долларов стране, которая производит товаров на 14.6 триллиона — то есть, государственная помощь ничтожна. Но при этом американцы страшно щедры именно в плане благотворительности. Поэтому я уверен, что если бы с нашей стороны после пожара была проведена самая минимальная пропагандистская акция хотя бы среди духоборов Орегона и Вашингтона, то речь шла о десятках и даже сотнях миллионов долларов. Что такое 15 тысяч из Сиэтла? 15 тысяч способен дать один человек или небольшой приход. При правильной агитации, при формировании правильного представления американцев о сгоревшем храме как об части культурного наследия, имеющего мировое значение, в Санкт-Петербург пошла бы гораздо большая сумма. И не только туда. Для них это — не вопрос. Мы до сих пор неправильно воспринимаем Америку. Для нас она — как Россия, только с другим названием. А эта страна ведь спасла 18 миллионов русских в 1921 годов. США многое сделали для нас абсолютно бесплатно, не требуя за это никаких компенсаций. Поэтому американцы во многом очень необычный народ.
Есть ли возможности для политической эволюции американских неоконов, а если есть, каковы они?
Вообще, к американцам нельзя применять понятие «эволюционировать». Если вы американцу скажете, что он должен превратиться в кого-то другого, то он обидится. Они очень не любят клейма — «правый», «левый» и т. д. Они воспринимают себя как людей со здравым смыслом. Но при этом в Америке парадоксальным образом поощряется изменяться. Например, переходить из церкви в церковь. Это свидетельствует о том, что вы не закоснели, а становитесь тем самым newly born, заново рожденным человеком. В Америке нехорошо быть атеистом. Атеистов в американском обществе — единицы.
И тем не менее, каковы исторические перспективы неоконсерватизма в Америке?
Неоконы, если они способны изменяться, превратятся в демократических империалистов. То есть, в неудачных империалистов. Они могут стать социальной силой, тормозящей прогресс. Но все мы способны делать ошибки. Консерваторы лет через десять или, может быть, даже раньше, потеряют свое влияние и тогда вперед снова выйдут секуляристы. Нужно понимать, что американские неоконы — это люди, у которых есть несколько кредо. Во-первых, Америка — это демократическая «крыша мира». Америка — это «храм на склоне холма», единственная надежда мира. Во-вторых, в Америке — единственное правильное сочетание государственной власти и церкви. В Америке живо воспринимают Христа и его учение. В третьих, Америка — это прогресс, наличие максимального числа нобелевских лауреатов и т. д. Неконы считают себя наследниками трех духовных awekening — «пробуждений», волн общенациональных духовных подъемов. Первый подъем пришелся на 1770-е годы, второй — на 20−30-е годов XIX века и третий подъем происходит сейчас, когда Америка просыпается от атеистического упоения и превращается в более строгую страну — более консервативную, ответственную, работящую, со здоровой семьей и прочими традиционными ценностями.
Это может заставить Америку измениться?
Америка уже сильно меняется. На протяжении всей истории США главенствующими американскими церквями были англикане, методисты, Объединенная церковь, баптисты. И только вторыми по своему значению были католики, которые приехали в середине и в конце XIX века из Ирландии, Италии и Польши. Еще позднее были потоки латиноамериканцев, которые прибывали из Кубы и через мексикано-американскую границу, через Рио-Гранде. Но эти люди нашли далеко не землю обетованную. Они тоже были захвачены процессом духовной «американизации». Представьте себе Бразилию сегодня. Это — чисто католическая страна. Но 50% бразильского населения сегодня — пятидесятники. И никого это не смущает. В Америке относительно католиков примерно то же самое.
Существуют ли такие аспекты американской религиозности, которые способствовали нашему взаимопониманию с Америкой?
Америка очень не похожа на нас. Ну представьте себе, что русский православный человек вдруг бы гордился тем, что перешел в баптисты, потом ушел от баптистов и пришел к мормонам, а потом стал буддистом. Нам это трудно себе представить, как в жизни, так и в американской литературе и кинематографе. А для американцев — это естественный путь, это нормально. Все это называется «жизненным поиском». Мы считаем, что слово «компромисс» компрометирует человека, как не имеющего твердых принципов. Американцы же считают, что иметь твердые принципы — это преступно. Потому что жизнь постоянно меняется и если твои принципы более твердые, чем основание жизни, то ты становишься препятствием для нее. В этом плане американцы совершенно иначе смотрят на религиозные основы общества, чем мы. Думаю, что есть многие моменты, которые этому взаимопониманию препятствуют. Но это вовсе не означает, что общий оттенок наших взаимоотношений должен быть непременно мрачным.
Хорошо, но тогда каковыми вы находите перспективы консерватизма в России?
Если государство возьмет на себя функцию решительного действия, то тогда консервативными станут основные слои общества. Они тогда будут более исполнительными и трудолюбивыми. Если же государство будет по-прежнему занято разделом промышленности и сельского хозяйства, то тогда ничего по-настоящему консервативного от русского народа ждать не придется. Все мы знаем и про Стеньку Разина и про Емельку Пугачеву. Ситуация очень сложная. Половина населения России живет в крайне неблагополучных условиях. Мало кто знает, но у многих нет даже возможности пользоваться чистой водой. Что такое консерватизм? Это замораживание существующих порядков. Как говорил Победоносцев: «Я хочу подморозить Россию». Зачем же подмораживать ситуацию, которая не устраивает абсолютное большинство населения? Поэтому, если благодаря нашему нефтегазовому сектору был бы совершен быстрый рывок и народ реально почувствовал улучшение своей жизни, то тогда на этом этапе и возникло «плато» того необходимого консерватизма, о которым все мы говорим. Но консерватизм невозможен, когда в только в одной Москве по официальной статистике существует более 100 тысяч бездомных детей.
Политический консерватизм, на Ваш взгляд, может оформиться только сверху?
Мне трудно представить его оформление снизу. Тем более, здесь необходимы ряд изменений, которые ниоткуда, кроме как сверху, не сделать. Поймите: нормальный консерватизм — это развитие, а не самоуспокоение и штиль. Разве вы хотите остановиться на том пути, по которому идете? А нам сегодня необходимы значительные изменения, необходимо движение. А те, кто нажился на нефти — на моей и на вашей нефти — не изобрели ничего нового. Консервировать именно эту ситуацию было бы просто глупо.
Успех американского консерватизма не как политического течения, а как стиля жизни может ли пригодиться российскому консерватору?
Американский консерватор отличается от нашего тем, что при рождении ребенка, ему дарят лопаточку. Тем самым стимулируют его колоссальное трудолюбие. По убеждению американцев, о милости Бога ты узнаешь по трудам своим. Если ты наживешь к 30 годам своей первый миллион, а к 60-ти — первый миллиард, то по убеждению американца, Бог смотрит на тебя благосклонно. А у нас нет славы труду. В советское время часто писали «Слава труду!», но ни в чье сознание это так и не вошло. Труд в России девальвирован. Он начинает что-то значить только, когда немец стоит на Волге, когда отступать некогда, когда вокруг — гражданская война и т. д. Я часто спрашиваю — ну что нам эти американцы? Они все-таки далеко живут. Вот финны — рядом, такая же плохая погода, такие же люди, 4 миллиона человек. Я их как-то спросил: в чем же дело? Почему вы консервативны, а мы — нет? Они отвечают: «Потому что мы трудолюбивы». А это идет из религии. От финнов требуется, что они должны постоянно и хорошо работать, чтобы быть хорошими прихожанами. А что у нас? В русском фольклоре нет ни одного по-настоящему хорошего славословия труду. Это и есть наше слабое место. Маленькому голландцу, как и американцу, тоже дарят лопаточку при рождении. Маленькому японцу при рождении дарят маленькому карпа — потому что это единственная рыба, которая всегда плывет против течения. Путь труда воспитывается у них с пеленок.
Какой вы видите роль Русской Православной Церкви в процессе преображения нашего общества?
Все мы должны помнить и чтить веру наших предков. Нам необходимы не только очистительные процессы по отношению к труду в сознании человека, но и реформационные меры во всей социальной сфере церкви. Роль церкви здесь — огромна. Я — предок старообрядцев. Это был самый богатый и трудолюбивый слой в дореволюционной России. Они не могли быть ни генералами, ни администраторами, им не давали сделать успешной карьеры на государственной службе. Выход был только один — идти в бизнес. Но я не к тому, чтобы все шли именно таким путем. Вовсе нет. Но церковь должна поставить перед собой задачу возглавить социальное движение в обществе. Воспитуемый ей человек должен быть в первую очередь социально ответственным. Речь не идет о некоей «реформе» церкви как о революции. Хватит с нас революций. Нам как воздух необходим социально активный прихожанин. Это то самое золото, которого всем нам очень не хватает.
