 |
| Вечерняя Москва | Ирина Карева | 06.09.2006 |
Есть люди, которые всю жизнь строят карьеру. Другие зарабатывают деньги. Третьи вообще мало задумываются о жизни: живут себе да живут по принципу «день прошел, и слава богу». Андрей Завражнов не похож ни на тех, ни на других, ни на третьих. Он воспитывает детей.
Своих и чужих. Родных и приемных — бродяжек и беспризорников, от которых отказались родители, которые не нужны никому, включая наше исключительно гуманное государство. Эти дети нужны только ему — директору детского приюта Андрею Завражнову.
Выпьем, а потом закурим
По образованию геофизик, окончил геологический факультет МГУ. Потом был немножко бизнесменом — на волне, так сказать, перемен.Но главная перемена произошла в его жизни в 1989-м: они с женой крестились. И был для них этот шаг не данью моде, но глубоким внутренним побуждением. С этого момента, наверное, все и началось.
В начале 90-х Завражновы переехали из Москвы в деревню близ знаменитой Оптиной пустыни. У них уже было пятеро своих детей.
Андрей очень любит Достоевского, все время в разговоре цитирует.
Так вот, Достоевский писал, что христианский образ жизни и деревенский быт очень способствуют воспитанию ребенка. Вот и решили Завражновы воспитывать детей «правильно».
В деревне они познакомились с оптинским старцем схиигуменом Илией, который стал духовным отцом Андрея. С «подачи» Илии Завражнов решил построить храм. Решить-то решил, но деньги где? Стали они с супругой собирать на благое дело пожертвования. Жена проект храма сама рисовала. Строили всем миром. Потом тем же способом построили второй храм. А в августе 1999 года схиигумен Илия уговорил Андрея открыть приют.
Вначале Завражнов думал, что его задача будет чисто технической — построить да зарегистрировать. Но получилось все иначе.
Пока оформляли документы, председатель местного сельсовета сказал Завражнову: «У меня детский сад закрывается. Может, его возьмешь?» И Андрей взял.
Отремонтировал разрушавшееся здание, открыл в нем приют и сразу же начал принимать детей.
На вопрос, как дети попадают к нему, Андрей с горечью отвечает: — Есть районные отделы образования, местные власти, милиция, ну и сами, конечно, ищем и находим. А некоторых и искать не надо, вот первых своих мальчиков я забирал сам, двух братьев. Поехал инспектор РОНО, милиция, мы. Зима, вагончик. Грязь страшнейшая.
Жили там охранник и две женщины. Пьянки постоянные, вши… Мальчишкам тогда было одному три года, другому — пять. Младший был весь избит, а старшего отправляли просить милостыню и опять же били, если он ничего не приносил. Когда мы их привезли в приют, они сели друг напротив друга и стали играть: «Ну что, выпьем?» — «Ага, и потом закурим».
Они просто ничего другого в жизни не видели. Других братьев, полутора и трех лет, мать бросала в пустой квартире на три-четыре дня, а чтобы не орали, давала им бутылку воды. Когда из милиции их к нам привезли, мы их есть посадили. А они ничего не кушают и только воду у всех выхватывают.
Оказалось, что есть они просто не умели.
Медицина бессильна
Почти у всех воспитанников судьбы похожие. Пьянство, грязь, драки и даже убийства, — ничего, что должно быть в жизни ребенка из нормальной семьи, в их жизни не было. А в приюте они и учатся — в сельскую школу ходят, и музыкой занимаются, и рисуют. И, конечно, Завражнов убежден, что воспитание детей без Бога немыслимо.Андрей старается всеми силами создать для детишек семью. Но… получается не всегда. Да и как, скажите, вернуть мальчишку к нормальной жизни, если биологические (другого определения не найти, как ни старайся) родители выбрасывали его со второго этажа? Парень теперь абсолютно не чувствует боли и спокойно грызет до крови собственные пальцы.
— Конечно, мы пытаемся таких лечить, отправляем в Москву. А потом забираем назад, — рассказывает Андрей. — Но, увы, зачастую медицина тут бессильна. Да и детям больше нужно тепло семьи, нежели таблетки и микстуры.
Но вот как раз с «семейным теплом» — вопрос вопросов. За все время существования приюта был только один случай усыновления: ребенка взяла одна из воспитательниц.
И вот что особенно удивительно: именно директор Завражнов частенько в буквальном смысле отбивается от желающих усыновить ребенка.
Впрочем, удивительно только на первый взгляд.
15 гектаров надежды
— Сегодня усыновителям дается очень много льгот, — рассуждает Андрей. — А вот ответственности усыновление не налагает на них практически никакой. Поэтому я и не могу доверить жизнь и судьбу маленького человека первому встречному. Есть, конечно, среди желающих усыновить ребенка такие, в чьих благих намерениях я не сомневаюсь. Им я обязательно рассказываю о судьбе ребенка. Для того чтобы люди знали, что в малыше в любой момент могут проснуться родительские гены. И изменить мы тут ничего не можем. Пытаться помочь по мере сил — да. А вот изменить, к сожалению, нет.Самый тяжелый период в жизни любого детдомовца — выход во взрослую жизнь. И это самая большая головная боль Андрея Завражнова: что с ними будет дальше, этими мальчиками и девочками, для которых он фактически стал отцом? У приюта есть свои 15 гектаров земли. На них вся надежда директора: ведь если этих ребятишек удастся увлечь работой на своей земле, если прикипят к ней сердцем, если станут тружениками — то будет у них и крыша над головой и уверенность в завтрашнем дне.
Идея, согласитесь, не нова: читайте Антона Семеновича Макаренко. Ведь были же у нас трудовые детские колонии, и уж каких запущенных ребят спасал тогда именно труд, труд на земле! А мы последнее время только и делаем, что сравниваем количество нынешних сирот, в том числе и «социальных», с теми, сколько их было у нас после Гражданской войны. И цифры-то получаются вполне сопоставимые.
Земля и Вера — может, это именно тот путь, по которому надо сегодня идти? По которому идет Андрей Завражнов, человек верующий и верящий в то, что спасти детей может только это. Как там в Библии говорится про веру величиной с маковое зерно? Если она есть, то и горами можно двигать.
Хотя, конечно, без денег с «горами» совладать… трудновато. Вот и занят директор Завражнов поиском денег. Приют расширяется, строятся новые корпуса.
Бог вам, конечно, в помощь, Андрей. Но хорошо бы, чтобы еще и люди помогали вашему святому делу.
СПРАВКА «ВМ»
В России проживают от 1 до 5 миллионов детей, которые по тем или иным причинам живут без родителей. По различным оценкам, в Москве насчитывается около 28 тысяч беспризорников — более точную цифру привести невозможно — ежедневно в столицу приезжают в поисках пропитания и крова все новые и новые дети, которые не нужны своим родителям. Самое ужасное, что среди этих беспризорников только 5% являются настоящими сиротами, 95% - это социальные сироты, которые бегут из неблагополучных, а также благополучных семей. Сейчас в России проживают 5827 приемных семей, которые взяли к себе 11 тысяч детей-сирот.
