 |
| Православие.Ru | Николай Кульман | 06.09.2006 |
 |
| Православная церковь Успения Божией Матери и всех святых в Лондоне |
Поэтому верующие в нашей стране с болью воспринимают те нестроения, которыми обуревается этот островок православия в Британии. Происходящее там совершенно не укладывается в голову. Оно настолько неорганично и чуждо духу наследия владыки Антония, что вызывает огромное недоумение у православных.
В связи с этим, сайт Православие.Ru предоставляет возможность представителям Сурожской епархии высказать свое мнение о ситуации, там сложившейся и вызывающей соблазн и боль у их православных братьев и сестер в России и за рубежом.
К нам в редакцию пришел Николай Кульман, прихожанин лондонского Успенского собора, чтобы рассказать о своем понимании сурожских событий и их предыстории. Его свидетельство ценно тем, что он сам вынужден участвовать в решении тех вопросов, которые волнуют сегодня не только православную паству Лондона. Его взгляд — это взгляд очевидца, взгляд изнутри.
Интервью с ним мы и предлагаем сегодня нашим читателям.
— Во-первых, расскажите, пожалуйста, о себе, о своем роде. Ведь вы, кажется, происходите из знаменитой фамилии Зёрновых.
— Меня зовут Николай Михайлович Кульман. Моя бабушка была Зёрнова. И все мои предки — Николай Михайлович Зёрнов, Софья Михайловна Зёрнова, Владимир Михайлович Зёрнов, моя бабушка Мария Михайловна Зёрнова — были выдающимися людьми. На Западе они занимались вопросами русской эмиграции. Это касается и культуры, и церковной жизни. Мой двоюродный дед Николай Михайлович Зёрнов писал книги о Русской Православной Церкви. Он достаточно известный человек. А моя мама Татьяна Николаевна — урожденная Орловская. В свое время, в Париже, одним из ее гимназических учителей был будущий митрополит Антоний (Блум).
— А как ваша семья оказалась за рубежом? Понятно, что ее к этому вынудили трагические события.
— В 1917 году мои родственники уехали из России.
— Успели уехать? Уже после октябрьского переворота?
— Да. Часть родственников уехала почти сразу. А часть — в 1921 году. Точнее, они бежали через Одессу и Константинополь (Стамбул), потом попали в Сербию, а оттуда уже перебрались во Францию.
— А как вы все оказались в Англии?
— Моя бабушка, Мария Михайловна Зёрнова, вышла замуж за Густава (Гусар Гусарыча, как мы его называли) Куллманна. Он был известным швейцарским юристом, до Второй мировой войны работал в Лиге наций и очень много и активно занимался беженцами. Можно сказать, что он один из тех, кто придумал паспорт беженцам.
— А, это тот знаменитый Нансеновский паспорт?
— Да, Nansen passport, или status passport. Это временное удостоверение личности, введенное для апатридов и беженцев Лигой наций по инициативе Ф. Нансена. Он выдавался в 1920-х годах на основании специальных Женевских соглашений 1922 года. Но придумал эти документы как раз мой дед.
И, кстати, он был активным участником многих мероприятий той части Русской Православной Церкви, которая оказалась за рубежом. Дедушкина семья поддерживала дружеские отношения с русской церковной интеллигенцией — с семьей Франка, Бердяевым и многими другими.
Кстати, в 1988 году я ездил в Ярославскую область и побывал у отца Бориса Старка. И у него я неожиданно обнаружил фотографии моих родных — бабушки и дедушки, когда они были участниками Русского студенческого христианского движения (РСХД).
— А родители ваши познакомились уже в Англии?
— Моя мама родилась в Париже, а отец — в Швейцарии. Но познакомились они в Великобритании. Однако оба они, конечно, говорят на русском языке, потому что у нас в семье всегда поддерживали тесную связь с Россией и с Русской Православной Церковью. Меня, например, воспитывали в строго православных традициях.
— А отец у вас православный?
— Да, мой отец православный. Еще мой дедушка, его отец Густав Куллманн, перешел в православие.
— А чем приходилось заниматься вашим родителям?
— Моя мама преподавала в Великобритании во французской школе — Lycee France (Лицей Франсе). А отец был профессором в одном из университетов.
— И вы, естественно, родились в Англии?
— Да, в Англии. Я жил и воспитывался в Лондоне. Да и сейчас я живу в доме, который наша семья пробрела в 1938 году, когда бежала из Берлина. Дело в том, что мои бабушка и дедушка жили в Берлине, но им пришлось бежать оттуда, они подвергались очень большой опасности.
— Но, как я понимаю, ваши дедушка и бабушка продолжали свою активную общественную и церковную деятельность и в Великобритании?
— Вообще-то моя бабушка, Мария Михайловна Зёрнова, является основательницей Пушкинского клуба — это знаменитый в свое время русский культурный центр. В 1952 году они с дедушкой основали этот клуб, а в пятьдесят седьмом купили дом в престижном квартале Ноттинг-Хилл Гейт (Notting Hill Gate), недалеко от посольства России. Дедушка был очень состоятельным человеком, и он купил этот дом в подарок моей бабушке. Там и разместился Пушкинский дом, сыгравший большую роль в сохранении русской культуры среди эмигрантов. Он был воплощением ее мечты, он был куплен специально для ее клуба, который она сама и создала.
Вообще, все мои родственники, точнее говоря, мои деды, были во главе русской диаспоры на Западе: и во Франции, и в Великобритании. Во Франции двоюродная бабушка Софья Михайловна Зёрнова основала православный детский дом в Монжероне около Парижа. Это был приют для русских детей, оставшихся без родителей. Мои родственники построили несколько часовен. Одна часовня была построена в Можо, еще одна церковь была построена в Оксфорде и еще в Лондоне. Николай Михайлович Зёрнов создал Содружество святого Албания и преподобного Сергия. Это тоже известная организация. Но, к сожалению, несколько лет назад, уже после его смерти, дом содружества в Оксфорде продали. А ведь он был местом встреч между представителями христианского Востока и христианского Запада, там проходили собрания православных христиан, живущих в Оксфорде, и одновременно помещение его использовалось как часовня.
То же самое произошло и с Пушкинским домом, который, к сожалению, тоже недавно продали.
— Почему это произошло? Он уже никому не требуется или появились какие-то финансовые, организационные сложности?
— Что произошло? Было первое поколение, первая волна русской эмиграции — белая волна, и она постепенно вымерла. Вообще в Англии было очень мало русских. Можно сказать, что сейчас я вообще один-единственный представитель русской эмиграции в третьем поколении, который говорит на русском языке…
— Да, но это происходит не только в Англии.
— Это происходит потому, что, к сожалению, связи и всяческие отношения с Россией было очень сложно поддерживать. Ездить в Советский Союз было практически невозможно. Ну, мы как-то все-таки поддерживали связи. Моя семья всегда считала, что очень важно держаться Православной Церкви и поддерживать, даже спасать русскую культуру на Западе. Чтобы люди не забыли, какая это великая культура, какая это замечательная Церковь. И действительно, та Церковь, которая существовала у нас в Англии, пока митрополит Антоний был жив, была замечательная. Он был великим, святым человеком. «Святой», может быть не совсем правильное здесь слово, тем не менее, он был просто очень хорошим православным человеком.
— Вы затронули весьма интересную тему. Но для начала, скажите, пожалуйста, в каком году вы родились?
— Я родился в пятьдесят седьмом году. И вы знаете, когда меня крестили, о моем крещении передали по радио, по ВВС, об этом могла узнать вся Россия, точнее, тогдашний Советский Союз. Меня погружал в купель владыка Василий Родзянко. И я считаю, что из-за этого тоже вся моя судьба связана с Россией.
— А ваша жена?
— Она тоже русская.
— А сколько у вас детей?
— У нас две дочери.
— Ваша жена тоже эмигрантка?
— Нет, она из абсолютно контрастной семьи. Я из белой эмиграции, а она из настоящей советской семьи. Она даже была партийной. Мы — как Ромео и Джульетта. Мы были из разных сфер. Вообще, в России у меня очень интересная родня. Например, моя родственница — жена Сергея Петровича Капицы. Вот так интересно складывается судьба, и такая семья у нас интересная. Все-таки у нас остались какие-то родственники в России.
— А когда вы первый раз приехали в Россию?
— Первый раз я приехал, когда мне было пятнадцать лет.
— Так что вы еще помните Советский Союз…
— Я очень хорошо помню, как за нами следили, как было невозможно на два дня остановиться в одном городе — в Москве. Помню, что надо было идти на улицу и звонить из телефонной будки. Хвост за нами был постоянно. Следили все время. Но помню, что я часто и помногу привозил различные книги…
— А скажите, когда вы познакомились с владыкой Антонием, вы ведь его знали, очевидно, с детства?
— Я его всегда знал. Мы всегда ходили в его храм в Лондоне. Моя мама, мой брат, мой отец… Наверное, еще и поэтому я говорю на русском языке, что через храм всегда поддерживалась связь с Россией.
— О значении владыки Антония для русской эмиграции, для Сурожской епархии мы здесь, в России, знаем. Но скажите, пожалуйста, о том, что нам известно достаточно плохо. В связи с той ситуацией, которая сейчас сложилась в вашей епархии, многие сторонники епископа Василия (Осборна), объявившего о переходе под патронаж Константинопольского Патриархата, говорят, что и владыка Антоний тоже в свое время задумывался об уходе из Московского Патриархата. И чуть ли даже не делал шаги в этом направлении. Да и вообще, не могли бы вы описать ситуацию в Сурожской епархии, возможно, вам изнутри лучше видна суть дела? В чем камень преткновения: в личных амбициях, во влиянии со стороны или же ситуация это действительно сложилось таким образом, что не может быть разрешена никаким другим, более деликатным и здоровым образом?
— К сожалению, в Сурожской епархии сложилась очень сложная ситуация. То, что сейчас там происходит, то, что владыка Василий решил перейти в другую юрисдикцию, это ширма, — ширма для других проблем, которые возникают в нашей Церкви.
Вот, например, такой неожиданный момент. Вдруг произошел очень большой наплыв новой русской эмиграции. Приехало очень много людей из России. Вероятно, они не смогли решить свои экономические проблемы и потому приехали в Англию. И, надо сказать, приехала очень разношерстная и очень сложная публика. Но у них появились духовные потребности. Эти люди начали приходить к Церкви…
— Часто случается, что, оказавшись за рубежом, люди тянутся к храму, как к месту, где говорят по-русски.
— Конечно! Многие, что вполне понятно, решили, что храм, церковь — это способ поддерживать связь с Россией. Но владыка Василий… Я ничего не имею против американцев, но владыка, к сожалению, не смог справиться с этой ситуацией.
— А при чем здесь американцы?
— Владыка Василий (Осборн) — американец. Он, к сожалению, не говорит на русском языке. Точнее, с трудом говорит на ломаном русском языке. Он не очень коммуникабельный человек, не очень умеет общаться… И потом, он человек… такой холодный.
— Холодный по отношению к другим людям или холодный по вере?
— Он не понимает русскую душу. Я считаю, что он вообще не очень понимает это слово — «православие». Он не понимает, что такое соборность. А ведь соборность — это очень важное понятие, очень важное дело! Соборность — это когда мы все вместе. А он не сумел этого понять. Поэтому и не сумел разрешить создавшиеся проблемы. Не сумел собрать свою паству в единую семью. И создал и себе, и окружающим конфликт.
— С чего же все это началось?
— Первый его шаг в этом направлении он сделал, когда против воли прихожан решил продать Пушкинский дом.
— А кто именно был против продажи?
— Пятьсот человек подписали петицию — прошение не делать этого! Среди подписавших петицию о том, что нужно спасать дом, были и англичане, и русские. Они писали, что нужно попытаться собрать деньги, средства на обновление дома. Ведь на Западе и, в частности, в Лондоне, столько состоятельных людей! А владыка решил отметить пятидесятилетие Пушкинского клуба продажей Пушкинского дома. И решил он это сделать по причине, которую я абсолютно не понимаю. Таким образом и начался этот конфликт.
Потом появились проблемы с владыкой Иларионом (Алфеевым). Кстати, владыка Иларион тоже был против продажи Пушкинского дома. И владыка Василий решил, что против него интригуют, и предпринял решительные меры.
— То есть получился конфликт между архиереями?
— Конфликт! А дальше — больше: и пошло и поехало, появилась масса проблем. И сейчас все это накалилось до предела.
— А что из себя представлял Пушкинский дом? Почему он был так важен, что из-за него разгорелись такие страсти?
— Да, я должен особо объяснить, что такое Пушкинский дом для русской эмиграции. Это действительно был культурный и духовный центр. Там собирались люди, там читали лекции самые выдающие ученые и общественные деятели — цвет белой эмиграции. Туда приезжали и советские люди. Там выступал, например, Александр Твардовский и многие другие. Нетрудно посмотреть в интернете, кто именно выступал.
И получилось, что владыка Василий и его сторонники решили действовать против русской общины. Естественно, старые русские эмигранты почувствовали, что против них работают, что владыка Василий против них действует. И даже Пушкинский дом отняли.
— Иначе говоря, приезжает американец и лишает русских их места общения?
— Получается так. Приезжает владыка Василий и по непонятной причине назначает главой Пушкинского дома профессора Саймона Фрэнклина из Кембриджа — чистокровного англичанина. А дом должен использоваться для культурных целей, для того чтобы развивать — подчеркиваю — русскую культуру. Но этого-то как раз и не позволили! Начались проблемы.
Конечно, ситуация в епархии значительно сложнее, это только одна из проблем, но, тем не менее, и она имеет место.
К сожалению, в конфликте активную роль играет и моя крестная мать — Ирина Кириллова.
— Можно чуть поподробнее о ней и о ее роли?
— Ирина Кириллова — профессор Кембриджского университета. Исключительно активный человек, много лет была председателем епархиального собрания Сурожской епархии (до 14 мая 2006 года). В девяностые годы она не раз ездила в Москву по поручению митрополита Антония и даже имела продолжительные беседы со Святейшим Патриархом Алексием, о встречах с которым потом рассказывала на наших «культурных четвергах» в лондонском соборе.
Тут надо сказать, что при покупке Пушкинский дом был записан на благотворительную организацию Forum Houses Ltd. Около двадцати лет назад, чтобы выйти из финансового кризиса и избежать продажи дома, в совет попечителей Forum Houses вошли представители Сурожской епархии. Председателем совета стал протоиерей Василий Осборн (ныне епископ). Но фактически управление Пушкинским домом взяла в свои руки Ирина Кириллова. Когда в 2001 году она вышла на пенсию, то по ее инициативе рассматривалось предложение продать Пушкинский дом, а на вырученные деньги учредить стипендии студентам из России для обучения в Англии, наняв, при этом, распорядителей фонда и положив им изрядное жалование. Владыка Василий, протоиерей Михаил Фортунато и некоторые другие попечители были согласны. Но противодействие Татьяны Николаевны Прокош, одной из попечительниц, и широкая огласка, а главным образом то, что силы сурожских общественных деятелей были отвлечены подготовкой изгнания новоприбывшего викария митрополита Антония, епископа Илариона (Алфеева), — сорвали задуманную акцию.
После кончины митрополита Антония в августе 2003 года Ирина Кириллова стала абсолютно полновластно распоряжаться делами Forum Houses Ltd. И тут же последовала новая атака на Пушкинский дом.
В сентябре 2004 года, после удаления из совета попечителей противников продажи, было принято решение о продаже Пушкинского дома. За два месяца до этого епископ Василий ушел с поста председателя совета, демонстративно хлопнув дверью о время заседания общественности. Перестал быть попечителем и протоиерей Михаил Фортунато. Тогда-то по рекомендации Ирины Кирилловой в совет был кооптирован ряд лиц — сторонников продажи, в частности Брук Горовиц, единственной связью которого с Россией была должность генерального менеджера российского филиала General Electric. А возглавил совет профессор Саймон Франклин — деловитый господин левых взглядов, зав. кафедрой славистики в Кембридже. В совете теперь и двое русских из новоприбывших, каждый из которых, впрочем, пытается провести собственный культурный проект.
Как я уже говорил, постепенно старые попечители — русские и англичане, — люди, преданные русской культуре и понимавшие ценность русского культурного клуба в центре Лондона, умирали. На смену им пришли, по большей части, люди не русские, но, подчас, профессионально занимающиеся русистикой.
В итоге, нового дома для Пушкинского клуба у нынешних попечителей нет. Они вяло обещают часть денег от продажи пустить на устройство чего-нибудь культурного для русских. А куда должны пойти остальные деньги — молчок. Таким образом, без внимания к общественному мнению попирается воля людей, учредивших Пушкинский клуб как культурный центр для всех. Делают это те, которым, видимо, великая русская культура дорога куда меньше, чем большие деньги.
И моя крестная там — как некая владычица, во главе всего… Это она пишет владыке Василию различные неудобочитаемые письма…
— То есть?
— Например, был ужасный случай, о котором сейчас уже можно рассказать, как митрополита Антония заставляли прочитать очень оскорбительное письмо против владыки Илариона.
— Что же это за письмо?
— Это письмо должны были прочитать в церкви, после службы, в нем содержался призыв к тому, чтобы ушел владыка Иларион. Владыка Антоний, когда понял, в чем дело, не смог прочитать это письмо на русском языке, потому что оно было так оскорбительно. Весь храм был в шоке.
— Но наверняка владыка Василий в своем противостоянии был не один? Наверно, у него был круг сторонников?
— Конечно. Они подвигли епископа Василия, чтобы он действовал против владыки Илариона. Он согласился, решив, что владыка Иларион неподходящий для нашего прихода человек. Хотя мне кажется, что как раз владыка Иларион очень подходящий епископ для тех новых русских, которые недавно приехали в Англию. Он их знает, хорошо понимает их проблемы, может их решать…
Кстати, именно сторонники владыки Василия выдвинули эту сумасшедшую идею: продать Пушкинский дом, а на вырученные деньги учредить стипендии для студентов, приезжающих из России в Кембридж, чтобы учиться… физиотерапии. Почему именно физиотерапии? Что, в России этому не обучают? Или в России острая нехватка физиотерапевтов? Какая-то чушь!
Когда моя мама неоднократно разговаривала с митрополитом Антонием незадолго до его смерти по поводу ситуации с Пушкинским домом, и он несколько раз говорил ей, что нельзя продавать дом, не следует его продавать…
— И все-таки продали…
— Да, в позапрошлом году. Его продали в жуткой спешке.
Я говорил владыке Василию: «Давайте объединим наши силы: вы поможете мне с Пушкинским домом, а я буду помогать вам в решении церковных проблем, я буду собирать деньги на строительство храма». Но вместо этого, он решил пойти на конфликт. Я даже подумал: может он просто не любит русских?
— А приход у вас большой?
— Приход у нас стал очень большой, потому что приехало очень много русских. И знаете, что владыка Василий сейчас предлагает сделать? Ввести какую-то пропускную систему: пускать в храм тех русских, которые его устраивают, и не пускать тех, которые его не устраивают. Как же так? Я всегда думал, что в церковь нужно всех пускать.
— А как бы митрополит Антоний Сурожский отнесся к этим проблемам? Даже не столько к проблемам, которые привели к конфликту, сколько к такому категорическому решению, как выйти из-под омофора своего патриарха?
— Я думаю, что он решительно воспротивился бы этому! Я уверен, что он однозначно был бы против!
— А как же разговоры о том, что, дескать, сам владыка Антоний хотел уйти из Московского Патриархата?
— Это что-то невозможное! Это говорят люди, которые не понимают и не знают ни сути дела, ни владыку Антония. Он всегда-всегда хотел поддерживать связи с Россией — и поддерживал. Это было очень важно для него. Он считал, что это святое дело. Были у него и свои внутренние причины. К тому же, он был русский человек и хорошо понимал, что такое Русская Православная Церковь.
Кстати, многие сейчас утверждают, будто раньше службы совершались на английском языке. Это не так. В моем детстве службы всегда были на русском языке. Одна-две в месяц — на английском, а все остальные — только на русском языке. Это в последнее время ситуация изменилась, произошло какое-то смешение. Хотя по-прежнему большинство прихожан в храме русские.
Но я должен сказать вам, что у нас есть очень хорошие англоязычные батюшки. И именно англичане. Тут есть один момент. Церковь Православная в Великобритании постепенно становилась английской, еще до того, как приехало такое количество русских. Но изначально это все же была именно Русская Церковь. И то, что сейчас пытается сделать владыка Василий, — это схизма, это раскол. У него нет правильного понимания православия, как нет и правильного понимания соборности!
А для русских людей понятия православности, соборности очень важны. Может быть, ему нужно просто прочитать Достоевского, и он поймет, что мы очень сложные люди, и что он не может быть нашим главой. Вообще, в Англии сейчас сложился парадокс: во главе центра русской культуры стоит профессор-англичанин, а во главе епархии — епископ-американец. Отсюда вопрос: а что, мы, русские, не в состоянии сами себя представлять, сами собой руководить?
Мне кажется, владыке Василию надо было бы понять, что он не смог справиться с ситуацией. Если бы он был разумным, если бы у него не было всех этих амбиций, он бы быстро понял, что сейчас в Лондоне много русских и нужно найти или помочь найти подходящего архиерея, который был бы во главе нашего собора, всей русской общины.
— Но ведь митрополит Антоний сам пригласил будущего владыку Василия в качестве своего помощника и даже помог ему стать епископом. Или он просто в нем ошибся?
— Что сказать? Конечно, в старости митрополит Антоний ослабел, ему стало трудно одному справляться с епархиальными делами, к тому времени он слишком устал, чтобы выбирать кого-то другого.
Но он пригласил, кстати, и архиепископа Анатолия. А это замечательный человек! У владыки Анатолия, я знаю, всегда были хорошие и тесные отношения с митрополитом Антонием. И как далеки от этого его отношения с владыкой Василием! Хочу добавить, что епископ Василий очень ревнует к тому, что владыка Анатолий носит титул архиепископа.
— Ну, это же не просто так дается! У владыки Анатолия такой послужной список…
— Владыка Анатолий просто духовный человек. И у него нет амбиций, нет желания выдвинуться или получить какую-нибудь награду, отличие, нет желания манипулировать кем-то или чем-то. Он не карьерист. А владыка Василий ревнует даже к тому, что владыка Анатолий не карьерист, но просто молится Богу.
Да вы посмотрите вебсайт владыки Василия! У него там собраны такие сплетни! Это же элементарно некрасиво. Это неправильно. Он заказывает газетные статьи, он раздает конфликтные интервью, он очень неслучайно выбрал момент, чтобы объявить о выходе из Русской Православной Церкви…
— Как раз в канун открытия IV Всезарубежного Собора, когда Русская Церковь за границей была на пути к преодолению разделения!
— Я боюсь, что здесь очень трудно понять всю глубину замыслов владыки Василия! Понятно, что он не справился с ситуацией, сложившейся в Сурожской епархии. Но он сам во многом виноват в этой ситуации. Что он пытается сделать, чего добивается — мне непонятно. Он хочет, чтобы русские больше не приходили в храм? Чтобы была пропускная система для прихожан?
Конечно, русские в Лондоне мало организованы. Большинство церковного совета, опекуны — не русские, многие из них англичане. И он всех настроил друг против друга. К сожалению, вместо того, чтобы созидать в Церкви мир, он устроил спор. Более того, он вынес эти споры на газетные страницы, то есть обратился не к приходу, не к пастве, а к внешним. И при этом, весьма оскорбительно вел себя в различных ситуациях, просто плохо себя вел. Посмотрите письма, которые он пишет. Они оскорбительны для русских, я бы сказал, они сквозят ненавистью. Он открыто пишет, что с такими-то русскими поругался, поцапался: и с владыкой Иларионом, и с Тетериным, и с отцом Андреем… Очень печальная ситуация. А сейчас он ее использует, как ширму, мол, это все Москва мешает. Надо избавиться от Москвы, потому что там все советское, все кэгэбэшное.
Я не представляю, как вы сможете опубликовать все это, но я говорю, как есть.
Беседовал Александр Парменов
Post scriptum
Через несколько дней после отъезда из Москвы Николай Кульман прислал одну любопытную записку с просьбой опубликовать ее в дополнение к интервью. Дело в том, что Сурожскую епархию часто называли и, по старой памяти, порой еще называют самой демократической в структуре Русской Православной Церкви. И действительно, она была таковой при митрополите Антонии. Стиль же демократического управления его преемника — епископа Василия (Осборна) — хорошо характеризует записка, посланная правящим архиереем члену приходской рабочей группы, которому глубоко небезразлична судьба Пушкинского дома.
Dear Nicholas,
I don’t know whether or not your are expecting to come to the meeting of the Working Group on Monday evening, but if you do come it is important that you realise beforehand that the agenda is not whether or when to sell Pushkin House (this has already been decided), but how best to move forward in raising funds for the purchase of a building more suitable for the needs of today’s London Russian community.
If you cannot agree with this, it would probably be best and less stressfull for all of us — if you were not there.
Yours as ever, + Bp Basil
Перевод:
Дорогой Николай!
Я не знаю, имеете ли Вы намерение прийти на заседание Рабочей группы вечером в понедельник, но, если Вы придете, Вам необходимо понять заранее, что на повестке дня не стоит вопрос продавать ли Пушкинский дом или когда продавать (этот вопрос уже решен), но как организовать сбор средств на приобретение дома, более подходящего для нужд теперешней русской общины Лондона.
Если же Вы с этим не согласны, то всего лучше, видимо, будет — и создаст меньше напряженности для всех нас — если Вас там не будет.
Ваш, как всегда, + еп. Василий
http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/print.cgi?item=7r060905172141
